Чтение 71–й страницы книги ~На восток от Эдема~

меньше двадцати визитов, чтобы выбрать ткань и фасон. У Десси была настоящая
женская здравница, небывалая до тех пор в Салинасе. У мужчин имелись клубы.
Ложи, бордели, а уженщин до Десси - ничего кроме "Алтарной лиги" с
кокетливым сюсюканьем священника.

И вдруг Десси влюбилась. Не знаю никаких подробностей - ни кто он был,
ни что привело к разрыву, разность ли вероисповеданий или обнаружившаяся
жена, недуг или эгоизм. Мама-то моя наверняка знала, но такие вещи наглухо
упрятывались в семейный тайник. А если и другие салинасцы знали, то из
городской солидарности держали язык за зубами. Знаю только, что от любви
этой веяло безнадежностью, тоскливым ужасом. Она продлилась год - и вся
радость иссякла в Десси, ее смех умолк.

Том раненой пумой метался по холмам. Однажды среди ночи он вдруг
оседлал коня и поскакал в Салинас, дожидаясь утреннего поезда, Самюэл
кинулся следом, из Кинг-Сити дал телеграмму шерифу.

И когда утрем, почернев лицом и шпоря изнуренного коня, Том въехал а
Салинас, там его уже ждал шериф. Он отнял у Тома пистолет, посадил в камеру
и отпаивал черным кофе и бренди, пока Самюэл не приехал за сыном.

Самюэл не стал читать Тому наставлений. Увез его домой и потом ни разу
не упомянул об этом пpоисшествии. И на ранчо опустилась тишина.

2

В ноябре 1911 года, в День благодарения <Праздник в память первых
колонистов Новой Англии, отмечаемый в четвертый четверг ноября.>, все
семейство собралось на ранчо - все дети Самюэла, кроме Деко, который жил в
Нью-Йорке, и Лиззи, вышедшей замуж и прилепившейся к новой родне, и умершей
Уны. Гости навезли подарков и столько съестного, что даже й1изнерадостному
клану Гамильтонов было не под силу все это потребить. У всех, кроме Десси и
Тома, были уже свои семьи. Детвора наполнила усадьбу шумом и гамом, какого
здесь еще не слыхивали. Дом заходил ходуном - крик, писк, потасовки...
Мужчины то и дело удалялись в кузницу и возвращались, конфузливо утирая усы.

Круглое личико Лизы разрумянивалось все сильнее. Она распоряжалась и
повелевала. Огонь в плите не угасал. Все кровати были заняты, и детей
уловили спать па полу, на подушках, укрыв стегаными одеялами.

Самюэл растормошил в себе былую веселость. Его сардонический ум
пламенел, речь обрела былой поющий ритм. Он неугомонно говорил, пел,
вспоминал - и вдруг, еще до полуночи, утомился. Усталость овладела им, и он
озадаченно лег в постель, где уже два часа спала Лиза. Озадачило Самюэла не
то, что пришлось лечь, а то, что лечь захотелось.

Когда и мать и отец легли, Уилл принес виски из кузницы, пошли в ход
баночки из-под джема, и в кухне началось совещание клана. Матери на цыпочках
сходили в спальни поглядеть, не сбросили ли одеяло дети, и тихонько
возвратились. Все говорили вполголоса, чтобы не разбудить детвору и
стариков. Здесь были Том и Десси, Джордж и его миловидная Мейми (урожденная
Демпси), Молли и ее муж, Уильям Дж. Мартин, Оливия с Эрнестом Стейнбеком,
Уилл со своей Дилой.

У всех на языке было одно и то же - у всех десятерых. Самюэл обратился
в старика. Точно они вдруг узрели привидение - так поразило их это
превращенье. Им до сих пор не верилось, что такое возможно. Они пили из
баночек, тихо обсуждая свое открытие.

- Вы заметили, как он сгорбился? И походка стала тяжелая.

- Пришаркивает на ходу подошвами, но не это главное, - главное, глаза
померкли. Стали стариковскими.

- Он никогда прежде не уходил до конца застолья.

- А заметили, как среди рассказа он забыл, на чем остановился?

- Я увидел его кожу и сразу понял. Морщинками пошла и как бы прозрачной
стала на тыльной стороне руки.

- Правой ногой ступать стал осторожно.

- Но ему же эту ногу лошадь копытом сломала.

- Знаю, но раньше он ступал нормально.

Все это говорилось взволнованно и возмущенно. Нет, не может того быть.
Не может отец состариться. Самюэл молод, как утренняя заря - как вечный,
нескончаемый рассвет, И уж, во всяком случае, не старей полдня. О Боже
милостивый, неужто может настать вечер, ночь?.. Нет, о Господи, нет!

Толкнувшись мыслями о смерть и, естественно, отпрянув, они умолкли, но
в мозгу билось: "Без Самюэла мир существовать не может".

"Как можно подумать о чем-то - и не знать, что отец об этом думает?"

"Какая без него весна, дождь, Рождество? Без него не может быть
Рождества".

Устрашенные грядущим, они стали искать, на ком выместить свою боль. И
накинулись на Тома.

- Ты же был тут. Ты все время с ним.

- Как это случилось? Когда оно случилось?

- Кто его до этого довел?

- А не ты ли со своим сумасбродством?

И Том стал отвечать, ибо давно уже горевал, видя все. - Это из-за Уны,
- сказал он хрипло. - Он не снес ее смерти. Он все толковал мне, что
мужчина, настоящий мужчина, не имеет права поддаваться губящему горю.
Повторял и повторял мне: "Верь, время излечит рану". Так часто повторял, что
я понял: не излечится отец.

- Почему же ты нам не сообщил? Мы бы, может, как-то помогли.

Том вскочил, вместе и оправдываясь, и бунтуя.

- Будь оно проклято. О чем же было сообщать? Что он умирает от горя?
Что тает мозг его костей? О чем сообщать? Вас-то не было здесь. Вы-то не
видели, как меркнут его глаза, а мне пришлось видеть, будь оно проклято.

И Том убежал во двор, тяжко стуча башмаками по кремнистой земле.

Им стало стыдно. Уилл Мартин сказал:

- Пойду верну его.

- Не ходи, - поспешил сказать Джордж, и братья-сестры тоже замотали
головами. - Не ходи. Дай ему остыть. Мы его нутро знаем - оно же нам родное.
И вскоре Том воротился со двора.

- Я должен извиниться, - сказал он.- Прошу простить. Наверно, я немного
пьян. Когда я такой, отец говорит: "Ты навеселе". Я однажды ночью вернулся
на лошади, - продолжал он, не щадя себя, - пошел шатаясь через двор, упал,
смял розовый куст, на четвереньках всполз по лестнице к себе и наблевал на
пол у постели. Утром стал перед отцом извиняться, а он мне угадайте что? "Да
ну. Том, ты был просто навеселе". Если я все же явился домой, тогда это у
него "просто навеселе". Пьяный, мол, домой не дотащится.

Джордж остановил самобичевание Тома.

- Это мы у тебя просим прощения,- сказал он.- Получилось так, будто мы
виним тебя. А мы вовсе не винили. А может, и винили. Уж прости нас.

- Тут на ранчо жизнь чересчур суровая, - рассудительно сказал Уилл
Мартин.- Давайте убедим отца продать землю и переехать в город. В городе он
сможет жить еще долго и счастливо. Молли и я с радостью примем их к себе.

- Вряд ли он согласится, - сказал Уилл Гамильтон. Он упрям, как мул, и
горд, как породистая лошадь. Гордость его не переломишь.

- Попытаться поговорить можно, - сказал муж Оливии, Эрнест.- Мы будем
рады принять его, то есть их обоих.

И опять помолчали, ибо мысль, что не будет у всех у них этого ранчо,
этой сухой пустыни - изнуряюще-каменистых склонов и тощих ложбин, - мысль
эта с непривычки огорошивала,

Благодаря чутью и деловому навыку Уилл Гамильтон неплохо разбирался в
тех людских побуждениях, которые не слишком глубоки.

- Если мы прямо предложим ему уйти на покой, сказал он, - то для него
это прозвучит, как уйти из жизни, и он откажется.

- Ты прав, Уилл, - согласился Джордж.- Для него это будет равносильно
сдаче. Трусливой сдаче. Нет, землю он не продаст, а если продаст, не
проживет и недели.

- Есть другой способ, - сказал Уилл.- Пригласим приехать в гости -
может, не откажется. На хозяйстве останется Том. Пора уже отцу и матери
повидать свет. Вокруг столько всяких событий. Проездится, освежится, а после
сможет вернуться к труду. А может, потом и сам не захочет возвращаться. Сам
же он говорит, что время сильнее динамита.

- Неужели вы серьезно делаете, что он так глуп и не поймет вашу
хитрость?- сказала Десси, отмахнув волосы со лба.

- Иногда человек сам желает быть глупым, если ум не дает ему поступить
так, как требуется,сказал многоопытный Уилл. - Во всяком случае, попытаться
можно. А вы все как думаете?

Сидящие за столом закивали, соглашаясь, один только Том был хмур и
неподвижен.

- Тебе, Том, трудно будет взять ранчо на себя?- спросил Джордж.

- Да это пустяки, - ответил Том.- Вести здешнее хозяйство нетрудно,
потому что настоящего хозяйства здесь нет и ее было.

- Тогда почему же ты не согласен?

- Неохота обижать отца,- сказал Том.- Он нас раскусит.

- Но какая ж тут обида - в гости пригласить?

Тем потер себе уши с такой силой, что они на миг побелели.

- Вам я не запрещаю,- сказал он.- Но сам не могу.

- Можно в письме пригласить - вперемешку с шуточками,- сказал Джордж.А
надоест у одного из нас гостить, переедет к другому. Пока у всех перегостит,
целые годы пройдут.

На том и порешили.

3

Том привез из Кинг-Сити, с почты, письмо от Оливии; он знал, что в этом
письме, и не стал вручать его при матери, а, повременив, отнес в кузницу.
Самюэл работал там у горна, руки все в саже. Он взял конверт за самый
уголок, положил па наковальню, потом оттер, отмыл руки в бочонке с черной
водой, куда опускал раскаленное железо. Острым подковным гвоздем вскрыл