цов. Малышам довольно сказать "крибле, крабле, плурремурре", - для них и
это куда как забавно; но птенцы постарше требуют от сказки кое-чего по-
больше, по крайней мере того, чтобы в ней упоминалось об их собственной
семье. Одну из самых длинных и старых сказок, известных у аистов, знаем
и мы все. В ней рассказывается о Моисее, которого мать пустила в корзин-
ке по волнам Нила, а дочь фараона нашла и воспитала. Впоследствии он
стал великим человеком, но где похоронен - никому неизвестно. Так оно,
впрочем, сплошь да рядом бывает.
дилась у нас, здесь. Вот уже с тысячу лет, как она переходит из уст в
уста, от одной аистихи-мамаши к другой, и каждая аистиха рассказывает ее
все лучше и лучше, а мы теперь расскажем лучше их всех!
участие в описываемых в ней событиях, всегда проводила лето на даче в
Дании, близ Дикого болота, в Венсюсселе, то есть в округе Иеринг, на се-
вере Ютландии - если уж говорить точно. Гнездо аистов находилось на кры-
ше бревенчатого дома викинга. В той местности и до сих пор еще есть ог-
ромное болото; о нем можно даже прочесть в официальном описании округа.
Местность эта - говорится в нем - была некогда морским дном, но потом
дно поднялось; теперь это несколько квадратных миль топких лугов, трясин
и торфяных болот, поросших морошкой да жалким кустарником и деревцами.
Над всей местностью почти постоянно клубится густой туман. Лет семь -
десять тому назад тут еще водились волки - Дикое болото вполне заслужи-
вало свое прозвище! Представьте же себе, что было тут тысячу лет тому
назад! Конечно, и в те времена многое выглядело так же, как и теперь:
зеленый тростник с темно-лиловыми султанчиками был таким же высоким, ко-
ра на березках так же белела, а мелкие их листочки так же трепетали; что
же до живности, встречавшейся здесь, так мухи и тогда щеголяли в проз-
рачных платьях того же фасона, любимыми цветами аистов были, как и те-
перь, белый с черным, чулки они носили такие же красные, только у людей
в те времена моды были другие. Но каждый человек, кто бы он ни был, раб
или охотник, мог проваливаться в трясину и тысячу лет тому назад, так же
как теперь: ведь стоит только ступить на зыбкую почву ногой - и конец,
живо очутишься во владениях болотного царя! Его можно было бы назвать и
трясинным царем, но болотный царь звучит как-то лучше. К тому же и аисты
его так величали. О правлении болотного царя мало что и кому известно,
да оно и лучше, пожалуй.
мок викинга, в три этажа, с башнями и каменными подвалами. На крыше его
свили себе гнездо аисты. Аистиха сидела на яйцах в полной уверенности,
что сидит не напрасно!
взъерошенный и взволнованный.
на яйцах и могу испугаться, а это отразится на них!
го хозяина! Не побоялась такого путешествия! А теперь и поминай ее как
звали!
говори же! Ты знаешь, как вредно заставлять меня ждать, когда я сижу на
яйцах!
ный цветок исцелит ее больного отца, - помнишь, ты сама рассказывала
мне? - и прилетела сюда, в одежде из перьев, вместе с двумя другими
принцессами. Эти каждый год прилетают на север купаться, чтобы помоло-
деть! Ну, прилететь-то она прилетела, да и тю-тю!
вредно так волноваться!
ром хожу это я в тростнике, где трясина понадежнее, смотрю - летят три
лебедки. Но видна птица по полету! Я сейчас же сказал себе: гляди в оба,
это не настоящие лебедки, они только нарядились в перья! Ты ведь такая
же чуткая, мать! Тоже сразу видишь, в чем дело!
мне уж надоели твои перья!
подымись чуточку, и ты отсюда увидишь краешек его! Там-то, на поросшей
тростником трясине, лежал большой ольховый пень. Лебедки уселись на не-
го, захлопали крыльями и огляделись кругом; потом одна из них сбросила с
себя лебединые перья, и я узнал нашу египетскую принцессу. Платья на ней
никакого не было, но длинные черные волосы одели ее, как плащом. Я слы-
шал, как она просила подруг присмотреть за ее перьями, пока она не вы-
нырнет с цветком, который померещился ей под водою. Те пообещали, схва-
тили ее оперение в клювы и взвились с ним в воздух. "Эге! Куда же это
они?" - подумал я. Должно быть, и она спросила их о том же. Ответ был
яснее ясного. Они взвились в воздух и крикнули ей сверху: "Ныряй, ныряй!
Не летать тебе больше лебедкой! Не видать родины! Сиди в болоте!" - и
расщипали перья в клочки! Пушинки так и запорхали в воздухе, словно сне-
жинки, а скверных принцесс и след простыл!
дальше-то?
на ольховый пень, и вдруг он зашевелился! Это был сам болотный царь -
тот, что живет в трясине. Я видел, как пень повернулся, глядь - уж это
не пень! Он протянул свои длинные, покрытые тиной ветви-руки к принцес-
се. Бедняжка перепугалась, спрыгнула и пустилась бежать по трясине. Да
где! Мне не сделать по ней двух шагов, не то что ей! Она сейчас же про-
валилась вниз, а за ней и болотный царь. Он-то и втянул ее туда! Только
пузыри пошли по воде, и - все! Теперь принцесса похоронена в болоте. Не
вернуться ей с цветком на родину. Ах, ты бы не вынесла такого зрелища,
женушка!
жет повлиять на яйца!.. А принцесса выпутается из беды! Ее-то уж выру-
чат! Вот случись что-нибудь такое со мной, с тобой или с кем-нибудь из
наших, тогда бы - пиши пропало!
кверху длинный зеленый стебелек; потом на поверхности воды показался
листочек; он рос, становился все шире и шире. Затем выглянул из воды бу-
тон, и, когда аист пролетел над болотом, он под лучами солнца распустил-
ся, и аист увидел в чашечке цветка крошечную девочку, словно сейчас
только вынутую из ванночки. Девочка была так похожа на египетскую прин-
цессу, что аист сначала подумал, будто это принцесса, которая опять ста-
ла маленькою, но, рассудив хорошенько, решил, что, вернее, это дочка
египетской принцессы и болотного царя. Вот почему она и лежит в кувшин-
ке.
и без того много! Постой, придумал! У жены викинга нет детей, а она час-
то говорила, что ей хочется иметь малютку... Меня все равно обвиняют,
что я приношу в дом ребятишек, так вот я и взаправду притащу эту девочку
жене викинга, то-то обрадуется!"
ре клювом отверстие, положил ребенка возле жены викинга, а потом вернул-
ся в гнездо и рассказал обо всем жене. Птенцы тоже слушали - они уже
подросли.
ее пристроил! - закончил свой рассказ аист.
перь, пожалуй, подумай и о своих детях! Отлет-то ведь на носу! У меня
даже под крыльями чесаться начинает. Кукушки и соловьи уже улетели, а
перепелки поговаривают, что скоро начнет дуть попутный ветер. Птенцы на-
ши постоят за себя на маневрах, уж я-то их знаю!
ную прелестную девочку! Она принялась целовать и ласкать малютку, но та
стала кричать и отбиваться ручонками и ножонками; ласки, видимо, были ей
не по вкусу. Наплакавшись и накричавшись, она наконец уснула, и тогда
нельзя было не залюбоваться прелестным ребенком! Жена викинга не помнила
себя от радости; на душе у нее стало так легко и весело, - ей пришло на
ум, что и супруг ее с дружиной явится также нежданно, как малютка! И вот
она поставила на ноги весь дом, чтобы успеть приготовиться к приему же-
ланных гостей. По стенам развешали ковры собственной ее работы и работы
ее служанок, затканные изображениями тогдашних богов Одина, Тора и Фре-
йи. Рабы чистили старые щиты и тоже украшали ими стены; по скамьям были
разложены мягкие подушки, а на очаг, находившийся посреди главного по-
коя, навалили груду сухих поленьев, чтобы сейчас же можно было развести
огонь. Под вечер жена викинга так устала от всех этих хлопот, что уснула
как убитая.
лась: девочка ее исчезла! Она вскочила, засветила лучину и осмотрелась:
в ногах постели лежала не малютка, а большая отвратительная жаба. Жена
викинга в порыве отвращения схватила тяжелый железный дверной болт и хо-
тела убить жабу, но та устремила на нее такой странный, скорбный взгляд,
что она не решилась ее ударить. Еще раз осмотрелась она кругом; жаба ис-
пустила тихий стон; тогда жена викинга отскочила от постели к отверстию,
заменявшему окно, и распахнула деревянную ставню. В эту минуту как раз
взошло солнце; лучи его упали на постель и на жабу... В то же мгновение
широкий рот чудовища сузился, стал маленьким, хорошеньким ротиком, все
тело вытянулось и преобразилось - перед женой викинга очутилась ее кра-