Еще один англичанин. За четыре тысячи миль от Нью-Йорка. И ярко вспыхнувшая спичка в окне через двор.
Питер Болдуин.
— Вилли! Вилли, где ты? Вилли! Послышался щелчок. Аппарат отключился. О Боже! Что он наделал?Вилли! На лбу выступили капли пота, руки задрожали. Он должен ехать в «Д'Аккор». Надо добраться туда как можно скорее, найти Вилли, помочь ему. О Боже! Как ему хотелось, чтобы пульсирующая боль в глазах прекратилась! Холкрофт выскочил из будки и рванулся вниз по улице, к машине. Включил мотор, потеряв на мгновение представление о том, где он находится и куда собирается ехать. «Д'Аккор». Отель «Д'Аккор»! На улице де Гранж недалеко от Пюи-Сен-Пьерр. Улица, застроенная очень старыми домами — особняками. «Д'Аккор» — самый внушительный. На холме... какомхолме? Он не имел представления, как туда добраться!
Холкрофт поехал вниз по улице, затормозил на углу, где на светофоре стояли машины. Высунулся в окно и прокричал изумленной женщине, сидевшей за рулем машины:
— Пожалуйста!Улица де Гранж, как туда проехать? Женщина не отозвалась на его крик. Она отвела взгляд и уставилась прямо перед собой.
— Пожалуйста, человеку плохо. Я думаю, очень плохо. Пожалуйста, леди! Я почти не говорю по-французски. Я не знаю немецкого... Пожалуйста!
Женщина повернулась и какое-то мгновение изучала его лицо. Затем опустила оконное стекло.
— Улица де Гранж?
— Да, пожалуйста!
Она быстро проинструктировала его. Через пять кварталов повернуть направо к подножию холма, затем налево...
Машины двинулись. Обливаясь потом, Ноэль старался запомнить каждое слово, номер, поворот. Поблагодарив, он резко нажал на акселератор.
Одному Богу известно, как он сумел добраться до этой улицы, но вдруг Ноэль увидел яркие золотые буквы: "Отель «Д'Аккор».
Руки его дрожали. Холкрофт припарковался и вышел из машины. Надо закрыть ее. Дважды Ноэль попытался всунуть ключ в замочную скважину и не смог. Тогда он задержал дыхание и упер пальцы в металл. Стоял так, пока пальцы не перестали дрожать. Надо взять себя в руки, надо сосредоточиться.Следует быть очень осторожным. Он уже встречался с этим врагом раньше и боролся С ним.
Взглянув на богато украшенный вход в отель, Холкрофт заметил за стеклянными дверьми, как швейцар с кем-то разговаривает. Он не может пройти через эту дверь в холл. Если Вилли Эллис попал в ловушку, враг дожидается его, Холкрофта, в холле.
Ноэль заметил узкий переулок, ведущий вниз, к другой стороне здания. На вывеске разглядел надпись: «Livraisons» [Доставка (фр.).].
Где-то в этой аллейке должен быть вход для разносчиков. Приподняв воротник плаща, он пересек асфальтированную дорогу. Правая рука, засунутая в карман, ощущала сталь пистолета, левая — отверстие цилиндрического глушителя. На мгновение он вспомнил, кто подарил ему оружие. О, Хелден. Где ты? Что случилось?
Ничего, как и у тебя...
Абсолютно ничего.
Он подошел к двери, когда из нее как раз выходил человек в белом халате. Подняв руку в знак приветствия, Холкрофт улыбнулся незнакомцу:
— Извините меня, вы говорите по-английски?
— Конечно, мсье. Это Женева.
Незнакомец воспринял вопрос как шутку, и ничего больше, но глупый американец был готов заплатить пятьдесят франков за дешевый халат — почти вдвое больше того, что стоит новый халат. Сделка состоялась быстро — это Женева. Холкрофт снял свой плащ, перекинул его через левую руку, надел халат и вошел внутрь.
Номер Вилли находился на третьем этаже. Последняя дверь в коридоре. Ноэль пересек прихожую, ведущую к темной лестнице. На площадке возле стены стояла тележка с тремя закрытыми коробками с мылом. На них была водружена открытая и полупустая четвертая картонка. Он сдвинул ее в сторону, подхватил оставшиеся три коробки и начал подниматься по мраморным ступенькам, надеясь, что его признают за своего.
— Jacques? Cest vous? [Жак? Это вы? (фр.)] — послышался снизу приятный голос.
Холкрофт повернулся, пожав плечами.
— Pardon. Je croyais que c'etait Jacques qui travaille chez la fleuriste. [Простите, я думал, это Жак из цветочного магазина (фр.).]
— Non, — сказал Ноэль, продолжая взбираться вверх.
Добравшись до третьего этажа, Ноэль поставил коробки на пол и снял халат. Надев свой плащ и нащупав пистолет, медленно открыл дверь; в коридоре никого не было.
Подошел к последней двери справа, прислушиваясь к звукам. Все тихо. Он вспомнил, как пару дней назад вот так же прислушивался около другой двери, в другом коридоре, не похожем на этот — расписанном под слоновую кость. Это было в Монтро. Перестрелка. И смерть.
Боже, неужели что-то случилось с Вилли? Вилли, который не отказал ему, который остался другом даже тогда, когда другие попрятались. Холкрофт вытащил оружие, дотянулся до ручки двери, отступил назад, насколько было возможно, одним движением повернул ручку и всем телом навалился на дверь, тараня ее плечом. Дверь широко распахнулась, ударившись в стенку. Она не была заперта.
Ноэль прижался к стене, держа перед собой пистолет. В номере никого не оказалось, но окно было открыто, и холодный зимний воздух трепал занавески. В замешательстве Ноэль вошел в комнату, задаваясь вопросом, почему открыто окно в такую погоду.
И тут он увидел эти пятна на подоконнике. Кто-то истекал кровью. За окном пожарный выход. Он разглядел красные следы на ступеньках. Тот, кто спускался по ним, был сильно ранен.
Вилли?
— Вилли? Вилли, ты здесь? Молчание.
Холкрофт вбежал в спальню.
Никого.
— Вилли?
Он уже собирался повернуть назад, но увидел странные знаки на филенках закрытой двери. Они были раскрашены в золотисто-лиловые, розовые, белые и светло-голубые тона. Но то, что он увидел, не походило на роспись в стиле рококо.
Филенки были измазаны кровью.
Он подбежал к двери и ударил ее с такой силой, что та треснула.
Ничего ужаснее в своей жизни он не видел. Окровавленное тело Вилли Эллиса было переброшено через край пустой ванны. На груди и животе виднелись глубокие раны, внутренности вывалились поверх пропитанной кровью рубашки, горло разрезано так глубоко, что голова еле держалась на шее, широко раскрытые глаза застыли в агонии.
Силы покинули Ноэля, он пытался вдохнуть больше воздуха, который никак не шел в его легкие.
И тут чуть выше изуродованного тела, на кафеле, он увидел начертанное кровью слово: «НАХРИХТЕНДИНСТ».
ГЛАВА 38
Хелден нашла тропинку, прошагав три километра от развилки дороги из Пре-дю-Лак. Она попросила у швейцара электрический фонарик и сейчас освещала себе дорожку через лес, направляясь к дому Вернера Герхарда.
Не очень-то похоже на дом, подумала Хелден, увидев перед собой странное сооружение, более смахивающее на миниатюрную каменную крепость. Дом был невелик — меньше, чем коттедж Полковника, — и оттуда, где она стояла, стены выглядели очень толстыми. Луч света выхватил выпуклые камни, схваченные цементом вдоль обеих сторон дома, которые находились в поле ее зрения. Крыша тоже смотрелась солидно. Несколько очень узких окон располагались высоко над землей. Ей не доводилось раньше видеть подобные дома. Казалось, особняк материализовался из прекрасной детской сказки.
В какой-то степени это был ответ на вопрос, спровоцированный замечаниями швейцара несколько часов назад, когда она вернулась с деревенской площади.
— Ну что, нашли сумасшедшего Герхарда? Говорят, он был известным дипломатом, пока его не ударили по голове. Поговаривают, что старые друзья все еще не забывают его, хотя никто из них уже давно не приезжает к нему. Но когда-то они хорошо о нем позаботились. Построили ему добротный коттедж на озере, который не разрушат никакие рождественские ветры.
Ни ветер, ни шторм, ни снег не оставят на этом доме никаких следов. Кто-то действительно хорошо о нем позаботился. Хелден услышала звук открывающейся двери. Это удивило ее, потому что она не заметила дверей. Затем луч света выхватил низкую фигуру Вернера Герхарда, стоявшего с поднятой рукой на крыльце со стороны озера.
Как этот старый человек мог узнать о ее приходе?
— Значит, вы пришли, — сказал Герхард без каких-либо признаков слабоумия в голосе. — А сейчас быстрее в дом, в лесу холодно. Проходите к огню. Выпьем с вами чаю.
Комната выглядела больше, чем можно было предположить по внешнему виду дома. Тяжелая мебель — изобилие кожи и дерева — старая и удобная. Хелден устроилась на диване, согретая огнем и чаем. Она даже не подозревала, что замерзла до такой степени.
Они проговорили несколько минут, в течение которых Герхард упредил вопрос, готовый сорваться с ее языка.
— Я приехал сюда из Берлина пять лет назад через Мюнхен, где для меня и продумали новый облик. Я превратился в «жертву» «Одессы», в разбитого человека, доживающего свои годы в старости и уединении. Я объект насмешек; все данные о моем здоровье у доктора в больнице. Его фамилия Литвак, если он когда-либо вам понадобится. Это единственный человек, который знает, что я в абсолютно здравом уме.
— Но зачем вам нужно это прикрытие?
— Поймете из нашего разговора. Кстати, вы удивились, что я моментально узнал о вашем приходе? — Герхард улыбнулся. — Этот примитивный коттедж на самом деле построен очень изощренно. Никто не проберется сюда незамеченным. В доме сразу слышится вой сирены. — Улыбка исчезла с лица старика. — Ну а сейчас расскажите, что произошло с Клаусом?
Она рассказала ему все. Герхард слушал молча, с болью во взгляде.
— Звери, — произнес он. — Они не могут даже казнить человека с соблюдением хотя бы видимых приличий; им обязательно надо искалечить жертву. Да будь они прокляты!
— Кто?
— Фальшивые «Вольфшанце». Звери. Не орлы.
— Орлы? Не понимаю.
— Заговор с целью убийства Гитлера в июле сорок четвертого был заговором генералов. Военные, главным образом порядочные люди, видели весь ужас, творимый фюрером и его сумасшедшими фанатиками. Они боролись не за Германию. Их цель состояла в убийстве Гитлера, поисках мира и выдаче убийц и садистов, действовавших от имени рейха. Роммель назвал этих людей «истинными орлами Германии».
— Орлами... — повторила Хелден. — Вам не остановить орлов...
— Что вы сказали? — спросил старик.
— Ничего, продолжайте, пожалуйста.
— Конечно, генералы потерпели поражение, началась кровавая резня. Двести двенадцать офицеров, многие лишь по подозрению, оказались под пытками и были казнены. Затем неожиданно появилась «Вольфшанце» как оправдание для всех порядочных людей внутри рейха. Тысячи людей, которые высказывали хотя бы самую незначительную критику в адрес военных и политиков, подвергались арестам и казням на основании сфабрикованных доказательств. Подавляющее большинство никогда не слышало о штаб-квартире ставки «Вольфшанце», а еще меньше о каких-либо попытках покушения на жизнь Гитлера. Роммель получил приказ покончить с собой. Отказ повлек бы казнь пяти тысяч произвольно выбранных человек. Самые худшие опасения генералов сбывались: маньяки полностью захватили контроль над Германией. Именно этому они пытались помешать, создавая «Вольфшанце». Их «Вольфшанце», настоящую «Вольфшанце».
— Их...«Вольфшанце»? — спросила Хелден. — «Монета „Вольфшанце“ имеет две стороны».
— Да, — сказал Герхард. — Существовала другая «Вольфшанце», другая группа, также желавшая покончить с Гитлером. Но по абсолютно другим причинам. Эти люди считали, что фюрер потерпел неудачу. Они видели его слабость, его ограниченные способности. Они хотели заменить действующих безумцев другими, более эффективными. Они призывали не к миру, а к дальнейшему ведению войны. Их стратегия включала методы, о которых никто не слышал со времен нашествия монголов. Они планировали порабощение целых народов, массовые казни за малейшие нарушения, разгул столь ужасного насилия, что человечество было бы вынуждено добиваться перемирия во имя гуманизма. — Герхард сделал паузу, а когда заговорил снова, в его голосе послышалась ненависть. — Это была ложная «Вольфшанце», которой не должно было быть. Люди той «Вольфшанце» до сих пор ей верны.
— Но ведь они участвовали в заговоре с целью убийства Гитлера, — сказала Хелден. — Как им удалось выжить?
— Они превратились в наиболее пламенных сторонников Гитлера. Быстро перегруппировались, притворились самыми ярыми противниками вероломства и обрушились на других. И как всегда, усердие и жестокость произвели впечатление на фюрера; в сущности, он был прирожденным трусом. Некоторые из них занимались казнями, и Гитлер был восхищен их преданностью.
Хелден подвинулась на край дивана.
— Вы сказали, что эти люди — из другой «Вольфшанце» — все еще ей верны. Наверняка многие из них уже в могиле.
Старик вздохнул.
— Вы действительно не знаете? Клаус вам ничего не рассказывал?
— Вы знаете, кто я? — спросила Хелден.
Ильин Андрей
Прозоров Александр
Акунин Борис
Семенова Мария
Шилова Юлия
Посняков Андрей