Чтение 71–й страницы книги ~За все наличными~

Георгием. Большой, специально заказанный букет из Голландии, бросался в
Домодедово в глаза каждому, хотя в этот день многие встречали прилетающих с
цветами -- женский день все-таки! Из аэропорта, где на этот раз непривычно
долго задерживали багаж, поехали в "Метрополь", а оттуда почти сразу на обед
к Городецкому -- там их уже ждал празднично накрытый стол.

Дом Аргентинца, которого Константин Николаевич представил как старого
друга и компаньона по бизнесу, сразил Наталью наповал. Она не ожидала
увидеть такого великолепия: простор, обстановка, планировка квартиры,
каминный зал, зимняя оранжерея на веранде -- все было как в сказке. Так она
восхищенно и сказала хозяину, когда Аргентинец задал свой обычный вопрос:
нравится ли его бунгало гостье? Довольный Аргентинец улыбнулся, но все же,
покосившись на Тоглара, не сказал, какие апартаменты готовит для нее его
старый друг.

У Городецких загуляли допоздна -- тепло, уютно, душевно принимали
Наталью у друзей Константина Николаевича. Чувствовалось, что вальяжный и
остроумный хозяин дома дорожит дружбой с Тогларом, ценит его, и это
наполняло душу Натальи гордостью, ей казалось, что в Москве она с ходу
попала в компанию высоких и влиятельных людей. И район, где жил Аргентинец,
и сама квартира -- о существовании подобных она и предполагать не могла, --
казалось ей, были предназначены для небожителей. Когда подъезжали к этому
дому, Константин Николаевич показал на такой же, по соседству, но только с
мемориальной доской на фронтоне здания, и сказал: "Тут жил Брежнев. А рядом
дом, где умер Андропов". Да и на этом особняке, где они отмечали праздник,
на въезде она видела несколько барельефов из гранита и тяжелые, бронзового
литья мемориальные доски с указанием фамилий и скорбных дат, но не решилась
спросить, кто жил тут, подумала: не в последний раз, успеется.

Вернулись они к себе в "Метрополь" поздно и в этот вечер никуда больше
не пошли, хотя, встречая Наталью, Константин Николаевич предполагал заехать
после Городецких в какой-нибудь ночной клуб -- его возлюбленная очень любила
танцевать, это открытие Тоглар сделал для себя в Париже. В гостинице, когда
они уютно расположились на диване посмотреть праздничную программу по
телевизору, Наталья, наверное находившаяся под впечатлением всего увиденного
в гостеприимном доме Городецких, с завистью и грустью одновременно, но в
любом случае неожиданно для Тоглара сказала:

-- Как мне понравилось у твоих друзей... И дом, и какая у них семья, и
как они любят друг друга...

-- Выходи за меня замуж, и мы так же будем жить. И дети у нас, я думаю,
будут неплохие, мать-то у них вылитая красавица, -- подзадорил ее Тоглар,
приобняв.

Но, видимо, уклад яркой, помпезной жизни Городецких сильно подействовал
на молодую женщину, и она, не таясь, с сожалением проронила:

-- А где мы с тобой будем жить, в этом номере в "Метрополе"? Мне свой
дом хочется иметь, принимать гостей... Я уже однажды была замужем, намаялась
по чужим квартирам. Зареклась -- за бесквартирного замуж никогда не пойду,
жизнь одна, да и та быстротечная...

-- Ну, мы, наверное, этот вопрос как-то решим. Видишь ли, тут наши
интересы и планы, слава Богу, совпадают. Мне тоже хочется жить домом,
семьей, принимать гостей, растить детей... -- ответил Константин Николаевич
и впервые почувствовал, как в Наталье открылось или проскользнуло что-то
хищное, жесткое, рациональное, шедшее вразрез с его сложившимся
представлением о ней. Но эта мысль не успела задержаться, пустить корни, ибо
в тот же момент любимая, трогательно обняв его, стала благодарно целовать за
предложение. И такой красноречивый ответ отогнал насторожившую было Тоглара
мысль. Но тайну готовых апартаментов на Кутузовском Константин Николаевич в
этот день все же не раскрыл, хотя и порывался несколько раз -- и по дороге с
аэропорта, и у Городецких, -- но сработал какой-то неподвластный ему тормоз.

Утром, когда они позавтракали внизу в ресторане, Тоглар весело сказал:

-- А я ведь обещал тебе сюрприз, выманивая тебя из Ростова в Москву, а
ты и не напомнила.

-- Я думала, что визит к твоим друзьям Городецким и есть тот самый
сюрприз, -- пожала плечами подруга. -- Я очень довольна проведенным у них
вечером, спасибо тебе. И если сегодня меня ждет еще одна подобная радость,
считай, что ты приготовил двойной сюрприз.

-- Ну, это судить тебе, -- несколько туманно изрек Тоглар. -- Если
понравится, то это и будет главный сюрприз. Во всяком случае, я старался...

Забрав "порше" с автостоянки гостиницы, Константин Николаевич повез
Наталью на Кутузовский проспект. Когда подъезжали к дому, очень похожему на
тот, в котором жил Городецкий, Наталья заметила, что на фронтоне этого
здания тоже висели два барельефа из черного и серого гранита и три
бронзовые, позеленевшие от времени мемориальные доски.

-- Значит, я угадала, опять в гости? -- с деланным восторгом сказала
Наталья, оглядывая высокое парадное с консьержем в униформе, бывшего
десантника.

-- Сюрприз может быть и не в гостях, потерпи немножко, -- ответил с
усмешкой Тоглар, вызывая скоростной лифт.

Поднялись на шестой этаж, на просторную лестничную площадку. Поскольку
на нее выходили только две квартиры и обе принадлежали Константину
Николаевичу, то Виленкин привел в порядок и эту территорию. Оформление стало
строгим, изысканным, на долгие годы: до потолка -- крупная плитка под цвет
редчайшего каррарского мрамора, на стенах -- хорошо полированные дубовые
панели, из специального наборного паркета -- пол. Хотя обе квартиры на
площадке принадлежали Тоглару, но входные двери в них резко отличались друг
от друга и по форме, и по цвету полотна и косяков, и особенно по богатству и
дизайну хорошо надраенной бронзовой фурнитуры. Над входом в двустворчатую
массивную ореховую дверь, что вела в мастерскую-салон, имелась большая
застекленная арка, из-за нее прихожая в светлое время суток могла обходиться
без электрического освещения, что было очень важно для художника и
преображало квартиру до неузнаваемости.

Конечно, лестничная площадка у Городецких тоже была чистой и
аккуратной, но в сравнение с этой никак не шла, как говорят в народе: небо и
земля. И тут, на площадке перед дверями, у самого Константина Николаевича
вышла заминка: он растерялся, в какую квартиру вести Наталью прежде всего. В
конце концов он подошел к двери, что выглядела построже в сравнении с дверью
мастерской-салона -- тоже двустворчатой, сделанной из цельного массива
могучего дуба, в середине которой было пропущено толстое восьмимиллиметровое
бронированное полотно, выдерживающее очередь из крупнокалиберного пулемета
-- такие двери делали в Англии почти семь месяцев. Открыв ее своим ключом,
Тоглар радушным жестом пригласил Наталью в дом.

-- Чей это дворец? -- спросила она растерянно и отчего-то испуганно.
Кругом ее окружало такое великолепие, что она боялась куда-нибудь не туда
наступить или что-то задеть.

Заметив ее смущение, Константин Николаевич весело сказал:

-- Ты вчера что-то говорила о собственном доме, собственной кухне. Вот,
предлагают мне такую квартиру, а я без твоего согласия не могу дать ответ.
Посмотри, пожалуйста, кухню, может, надо что изменить, добавить?

Раздевшись в просторной прихожей, он провел ее за руку по сверкающему
паркету в большую, метров на двадцать пять комнату, которую он назвал
кухней. Наталья даже не представляла, что могут быть такие роскошно
обставленные кухни -- с прекрасной мебелью, со встроенными холодильником,
морозильной камерой, микроволновыми и электрическими печами и духовками,
восьмикомфорочной газовой плитой, сияющей хромом и никелем и снабженной
всевозможными датчиками и приборами, отчего она походила на космический
аппарат. Здесь же были посудомоечная машина и другие агрегаты,
предназначения которых она не знала и о которых даже не догадывалась.
Обратила Наталья внимание и на то, что на всем оборудовании стоит знак одной
фирмы -- Сименс". Константин Николаевич подошел к громадному холодильнику и,
распахнув его, сказал:

-- Будет тебе где хранить продукты, -- потом щелкнул переключателем
газовой плиты, которая тут же сама, без огня, зажглась, но о таких чудесах,
плитах на пьезоэлементах, она уже слышала.

Наталья заметно осмелела и, подойдя к хромированной мойке, включила
воду -- полилась холодная и горячая. Константин Николаевич отодвинул один из
четырех тяжелых деревянных стульев с высокой спинкой и объ-явил:

-- Вот это место будет моим, не возражаешь?

-- А я займу вот это, чтобы лучше видеть тебя и быть поближе к плите,
-- озорно ответила Наталья, включаясь в игру или подстраиваясь под веселое
настроение Тоглара.

Затем они осмотрели зал, комнату с камином, которая понравилась ей
больше всего. Особенно огромная, похожая на фантастическую птицу люстра из
цветного венецианского стекла и схожие по стилю торшеры в углах комнаты, да
и все изысканное освещение, выполненное итальянскими дизайнерами, будущая
хозяйка дома приняла с нескрываемым восторгом -- это радовало Константина
Николаевича, ревниво следившего за ее реакцией. Из каминного зала Наталья
никак не хотела уходить -- даже не обставленный до конца мебелью он был
уютен. Но Константин Николаевич сказал, что им есть еще что посмотреть в
этом доме, и увел ее в сле-дующую комнату, оказавшуюся
кабинетом-библиотекой. Она выглядела более завершенной и обставленной, чем
остальные, хотя Тоглар обронил, что еще должны привезти сюда массивный
двухтумбовый письменный стол, рабочее кресло и комплект кожаной мебели с
диваном, креслами и журнальным столиком.

Наталья Зимина, выросшая в рабочей семье в заводском микрорайоне, ни у
себя, ни у подружек дома никогда не видела столько книг. Не всякая
городская, не говоря уже о сельской, библиотека могла гордиться таким
собранием, и речь шла даже не о тщательности подбора и встречающихся
раритетах, а просто о их количестве. В библиотеке от соседства с множеством
мудрых фолиантов Наталье почему-то сделалось даже неуютно, и, увидев на
одной из стен, между уходящими до потолка стеллажами с книгами, еще один
вход с аркой, она спросила:

-- А эта дверь куда ведет? Неужели есть еще одна комната? -- Она уже
сбилась со счету от холлов, прихожих, гостиных...