сказал:
Исаевым.
тихо говорил Гиацинтов, - а то в городе никак не уединишься. Звать к себе
- интеллигенция сразу станет вас сторониться, как возможного агента
охранки. У вас? Там всегда полно народу. А в кафе "Банзай" вы столь часто
бывали с Ченом, что вас слишком хорошо запомнили. Там что, кулинары
отменны?
осетра.
в сторону от разговора. Он будет краток. Я ничего не хочу знать о вашем
прошлом, хотя оно крайне занятно и изобилует многими белыми пятнами,
подобно карте Антарктиды. Меня занимало ваше настоящее, оно элегантно, оно
достойно вас. Вы - обаяшка, а это не достоинство человека, это его
профессия. Но волнует меня ваше будущее. Сегодня после отстрела зверя,
когда я подойду к вашему номеру, вы мне скажете "да". Понимаете?
понятно, о каком "да" идет речь.
кроватку? Перестаньте, дуся, мы ж с вами люди вполне зрелого возраста.
об этом. Если я услышу "нет", то завтра мы будем хоронить вас, как
случайно застрелившегося на охоте.
сказал полковник.
Гиацинтов.
профессиональная болезнь, полковник. Нет?
безнадежно занемогших на боевом посту?
под руку. - Только не вздумайте шутить. Целить в изюбря буду один я.
домой пойду.
вами и произойдет несчастный случай. Право, я не шучу. В нашей профессии
есть одна опасность: заиграться. А я с вами заигрался. Мне обратно нельзя
отрабатывать.
по-видимому, все время сидел в машине и должен был идти замыкающим.
пером: я заигрался. И вы мне нужны. А зачем - я скажу вам после того, как
услышу "да". Если "нет" - считайте себя покойником.
обязан обладать даром режиссера, который может нафантазировать, а потом
поломать уже нафантазированное, придумать новое и остановиться на самом
талантливом.
Гиацинтов пригласил его неспроста. Исаев уже давно начал готовиться к этой
"охоте". Он разбирал ее в воображении, от первой до последней секунды.
Он совершенно отчетливо понимал, что Гиацинтов постарается именно здесь,
на охоте, в тайге, вдали от всех, кто может Исаеву влиятельно помочь,
поставить все точки над i, поставить перед ним дилемму - да или нет?
Сотрудничество с охранкой или отказ от сотрудничества? Следовательно,
считал Исаев, именно здесь и надо будет разорвать гордиев узел его с
Гиацинтовым взаимоотношений. Именно поэтому он пытался - иносказательно,
конечно, - объяснить Сашеньке, что временная разлука не означает
окончательного разрыва: ожидание - лучшая гарантия любви и верности. Ему
казалось, что Сашенька в чем-то понимает его, а полностью он, естественно,
не мог ей открыться. Но он любил ее, и ему казалось, что она сумеет
домыслить то, о чем он не имел права ей говорить.
психологии истинного охотника, который считает унизительным отдать
последний и решительный выстрел кому-либо. Это существует помимо охотника,
это врожденное, неистребимое, постоянное. А как говорил еще прошлым летом
Тимоха, Гиацинтов был завзятый, азартнейший охотник. Следовательно, считал
Исаев, Гиацинтов не позволит никому из филеров стоять подле себя, потому
что он слишком уверен в себе. Следовательно, Тимоха поведет филеров в
загон, чтобы они гнали изюбря на полковника, и полковник прикажет им
поступать именно так, если только егерь Тимоха попросит об этом. Тимоха,
конечно, попросит, и Гиацинтов прикажет филерам идти в загон. Таким
образом, он останется один, поставленный Тимохой точно возле высокой
сосны, подле громадной, занесенной снегом скирды, в которой будут с ночи
спрятаны люди из партизанского отряда Кулькова и Суржикова. Они-то и
должны будут броситься на Гиацинтова со спины, когда Тимоха начнет гон
изюбря с помощью филеров. Он станет кричать, охать, вопить, что, мол,
изюбрь прямо на Кирилла Николаевича прет, полковник в эти мгновения
превратится в само внимание, но у него будет одностороннее внимание,
обращенное на лес перед собой, откуда с минуты на минуту должен выйти
громадный изюбрь. В эти самые секунды на Гиацинтова и должны будут
броситься партизаны, скрутить его, заткнуть рот и, смешав следы, бросить
карабин полковника и его шапку возле полыньи, имитируя таким образом
трагическую и нелепую смерть. А самого полковника унесут в тайгу по
нехоженой тропке, где все следы стерты - над этим работал Тимоха и его
друзья всю последнюю неделю. А там - в далекую партизанскую заимку, а
потом Гиацинтова вместе с Исаевым партизаны должны будут переправить через
линию фронта к красным. Так задумал всю операцию Исаев. Сейчас секунды
решали все: насколько точен был его план, сколь он прав в оценке
гиацинтовского охотничьего характера, что Тимоха обговорил с партизанами и
как те проведут свою часть операции. Словом, все решали мгновения, и
Максим Максимыч, стоявший в сотне метров от полковника, весь похолодел,
подобрался, и слышались ему секунды в ушах - шершавые и медленные.
крайнем случае придется брать полковника и его людей с боем, но эта
операция "засветила" бы кульковский партизанский отряд, который пока что
затаился, ожидая приказов из центра неподалеку от Владивостока. Если бы
узнали о его существовании, то, конечно, пришлось бы отряду отступать, да
и неизвестно, смогли ли бы толком отступить, потому что каждый километр
вокруг, на пути отступления, был забит войсками японцев, подпиравших
русские тылы своими орудиями.
пронесся старый изюбрь, всегда ходивший здесь на водопой. Тимоха завопил
благим матом:
пошел!
рукой, весь подался вперед, взяв ружье наизготовку. Филеры побежали от
полковника в кустарник, чтобы погнать изюбря, подраненного егерем, на
полковника. Гиацинтов остался один.
когда были уже далеко в чаще. Заметались. Потом напролом, не разбирая
дороги, ринулись к месту, на которое Гиацинтова поставил Тимоха. Спешка в
незнакомом лесу - дело рискованное, заблудиться можно. На это Исаев тоже
делал ставку. Он был убежден, что филеры, если услышат крик Гиацинтова и
побегут к нему, наверняка заплутаются в чащобе. Тимоха должен будет найти
сбившихся с пути филеров, собрать их всех и вывести к месту стоянки
Гиацинтова для своего полного алиби. Так и вышло. А когда наконец филеры
вышли из кустарника, Гиацинтова уже не было. Тогда они побежали к реке, у
полыньи, увидели полковничий карабин, перчатку, ухан - и ничего больше.
работниками контрразведки и прокуратуры, и только тогда все заметили, что
отсутствует еще один человек: Максим Максимович Исаев.
трагической и нелепой гибели Гиацинтова, сначала разрешил, но Воля
Пимезов, адъютант Гиацинтова, отозвал газетчика в сторону и сказал:
трагическая гибель. Даю вам добрый совет.