Чтение 71–й страницы книги ~Колесо времени~

В воротах Мэт заколебался было, но Ранд тихо сказал:
- Здесь что, безопаснее, чем снаружи?
Сам он серого придерживать не стал, и через мгновение Мэт следом за другом
выехал из Шадар Логота, стараясь смотреть сразу во все стороны. Ранд медленно
выдохнул воздух из легких; во рту у него пересохло. У нас все выйдет. Свет, у
нас вот-вот все получится!
Городские стены растворились во тьме, скрылись за покровом ночи и леса.
Прислушиваясь к малейшему шуму. Ранд держал путь прямо на красную звезду.
Неожиданно сзади выскочил и пронесся, мимо них галопом на своем мерине Том,
успев крикнуть:
- Скачите, вы, дурни!
Через мгновение крики погони и треск кустарника позади менестреля
возвестили о взявших его след троллоках.
Ранд ударил каблуками коня, и Облако бросился догонять Томова мерина. Что
случится, когда мы доберемся до реки без Морейн? О Свет, Эгвейн!

Перрин на своей лошади затаился в тени, наблюдая за открытыми воротами чуть
подальше и в стороне от него, и рассеянно водил большим пальцем по топору.
Казалось, что эти ворота представляют собой простой и легкий выход из
разрушенного города, но он сидел тут уже минут пять, разглядывая их. Ветер
трепал его лохматые кудри и старался сорвать с плеч плащ, но Перрин натягивал
плащ и кутался в него совершенно машинально, совсем не думая о том, что
делает.
Он знал, что Мэт, да и почти всякий в Эмондовом Лугу считают его тугодумом.
Отчасти такое отношение к нему складывалось из-за того, что, отличаясь
высоким ростом и крепким сложением, двигался он обычно с осторожностью -
всегда боялся, что может случайно что-нибудь разбить или ненароком задеть,
ушибить кого-то, - с тех пор как стал больше других мальчишек, вместе с
которыми рос; но Перрин и в самом деле предпочитал обдумать дело со всех
сторон, от начала до конца, если это было возможно. Скорый на решения, не
думающий о последствиях Мэт раз за разом влипал в разные истории и попадал со
своим скоропостижным умом на горячую плиту, а то и втягивал в котел с
неприятностями Ранда, или Перрина, или их обоих.
Горло у Перрина перехватило. Свет, нечего размышлять о разных котлах. Он
попытался собраться с мыслями. Самый верный способ - тщательно все обдумать.
Сразу перед воротами города некогда было нечто вроде площади, с огромным
фонтаном в центре. От фонтана мало что уцелело: несколько разбитых статуй,
стоящих в большой круглой чаше, а потому вся площадь теперь была просто
пустым пространством. Чтобы добраться до ворот, нужно проскакать почти сотню
спанов, и защитой от ищущих глаз будет одна только ночь. Такая мысль тоже не
прибавляла бодрости. Перрин слишком хорошо помнил тех невидимых сторожей.
Перрин подумал об услышанных им рогах, протрубивших где-то в городе
немногим раньше. Он уже почти повернул обратно, решив, что кто-то из
остальных мог быть захвачен, когда понял: если они даже и пленены, помочь им
в одиночку он не в силах. Не против - как говорил Лан - сотни троллоков и
четырех Исчезающих. Да и Морейн Седай велела пробираться к реке.
Перрин вернулся к разглядыванию ворот. Тщательное размышление мало дало
ему, но решение он принял. Юноша выехал из густых теней в менее глубокую
bl,c.
В этот миг на дальнем краю площади появилась другая лошадь и остановилась.
Перрин тоже остановился и нашарил топор; тот, правда, не дал ему большой
поддержки. Если та темная фигура - Исчезающий...
- Ранд? - донесся слабый нерешительный голос. Перрин облегченно вздохнул.
- Это Перрин, Эгвейн, - откликнулся он, почти так же тихо.
Во тьме эти слова все равно прозвучали чересчур громко. Лошади съехались
возле фонтана.
- Тебе кто-нибудь еще встретился? - спросили друг у друга оба - и Перрин, и
Эгвейн - одновременно, и оба отрицательно покачали головами.
- С ними все будет хорошо, - пробормотала Эгвейн, похлопав Белу по шее. -
Правда?
- Морейн Седай и Лан присмотрят за ними, - ответил Перрин. - А как только
мы доберемся до реки, они присмотрят и за нами.
На последнее он очень надеялся.
Едва оказавшись за воротами, Перрин почувствовал огромное облегчение, даже
если в лесу есть троллоки. Или Исчезающие. Перрин отогнал эти мысли. Голые
ветви не были так густы, чтобы заслонить от него путеводную красную звезду, и
теперь они вне досягаемости Мордета. Он напугал Перрина куда больше, чем
троллоки до того.
Вскоре они окажутся у реки, встретятся с Морейн, и она сделает так, что и
троллоки их не достанут. Перрин верил в это, потому что ему нужно было в это
верить. Ветер царапал ветви одну о другую, шуршал на них листвой и хвоей. Во
мраке раздался одинокий крик козодоя, и Перрин с Эгвейн придвинулись поближе
друг к другу, словно одновременно подумали, что так будет теплее. Они
чувствовали себя очень-очень одинокими.
Где-то позади них протрубили рога троллоков - торопливые, воющие звуки,
настойчиво подгоняющие охотников, - быстрей, быстрей. Затем хриплые
получеловеческие завывания, подстегнутые еще не успевшими стихнуть рогами,
разорвали ночь. Вой троллоков, почуявших человеческий след, стал резче и
сильнее.
Перрин пустил свою лошадь галопом, крикнув: "Давай!" Эгвейн понеслась за
ним следом, оба всадника нещадно били своих лошадей каблуками, не обращая
внимания ни на хруст подлеска, ни на ветки, хлещущие по ним.
Когда они скакали между деревьев, ведомые больше инстинктом и тусклым
лунным сиянием, Бела отстала. Перрин оглянулся. Эгвейн подгоняла ее каблуками
по бокам и, словно плеткой, хлестала поводьями, но толку от этого было мало.
Судя по крикам, троллоки к ним приближались. Перрин придержал лошадь, чтобы
не оставлять девушку одну.
- Торопись! - крикнул он. Теперь юноша мог различить снующие среди деревьев
темные фигуры троллоков, которые ревели и рычали так, что в жилах стыла
кровь. Перрин сжал рукоять висящего у пояса топора, пальцам стало больно. -
Быстрее, Эгвейн! Быстрее!
Вдруг лошадь его тонко заржала, и Перрин вылетел из седла. Он выбросил
вперед руки, чтобы не разбить лицо о землю, и ухнул головой вперед в ледяную
воду - его сбросило с лошади у самой кромки отвесного обрыва реки Аринелле.
Холодная волна ожгла, он судорожно вдохнул и порядком нахлебался воды, пока
выныривал на поверхность. Он скорее почувствовал, чем услышал еще один
всплеск, и решил, что это, наверное, Эгвейн, - раз она скакала за ним следом.
Пыхтя и отфыркиваясь, Перрин молотил руками и ногами по воде.
Держаться на плаву оказалось непросто: куртка и плащ отяжелели от воды и
сапоги были уже полны. Он поискал взглядом Эгвейн, но увидел лишь отблеск
лунного сияния на покрытой рябью черной воде.
- Эгвейн! Эгвейн!
Прямо перед его глазами мелькнуло копье, и в лицо плеснуло водой. Потом и
другие копья зашлепали в реку вокруг юноши. На берегу разгорелась перебранка
гортанных голосов, и троллоковы копья падать перестали, но Перрин на какое-то
время решил воздержаться от повторных окликов.
Течение несло его вниз по реке, но хриплые крики и рычание следовали за ним
вдоль берега не отставая. Развязав завязки, Перрин отдал плащ реке. Теперь
его тянула ко дну куда меньшая тяжесть. С упрямством юноша поплыл к другому
!%`%#c. Там троллоков нет. Вся его надежда была только на это.
Перрин плыл так, как плавал дома, в прудах Мокрого Леса, - по-лягушачьи
загребая двумя руками, толкаясь ногами, держа голову над водой. По крайней
мере, стараясь держать голову над водой, что оказалось не так-то легко. Хотя
плаща не было, но куртка и сапоги по отдельности, казалось, весили столько
же, сколько он сам. Да и топор болтался на поясе, угрожая если и не утянуть в
глубину, то перевернуть. Перрину пришла в голову мысль избавиться от него,
подарив топор реке; эта идея не выходила из головы. Это же так легко, намного
проще, чем отделаться от сапог, например. Но всякий раз, задумавшись над
таким решением, Перрин размышлял и о предстоящем: выползаешь на тот берег, а
там уже ждут не дождутся троллоки. Топор вряд ли много поможет против
полудюжины троллоков - или даже, быть может, и против одного, - но все же
лучше оказаться перед ними не с голыми руками.
Вскоре Перрин уже не был уверен, хватит ли у него сил вообще взмахнуть
топором, окажись на берегу троллоки. Руки и ноги налились свинцом; каждое
движение давалось с трудом, с каждым гребком лицо все глубже зарывалось в
воду. Он закашлялся: вода попала в нос. Целый день в кузнице не идет с этим
ни в какое сравнение, устало подумал он и тут же задел обо что-то ногой. Лишь
ударившись во второй раз, он сообразил, в чем дело. Дно. Он уже на
мелководье. Он переплыл реку.
Втягивая воздух ртом, Перрин шумно встал из воды, ноги подгибались.
Замерзшей рукой он вытянул из петли топор и, дрожа на ветру, тяжело шагнул на
берег. Никаких троллоков он не увидел. Не увидел он и Эгвейн. На речном
берегу стыло лишь несколько одиноких деревьев, да дрожала на водной глади
дорожка лунного света.
Отдышавшись, Перрин стал окликать друзей. Ответом ему были слабые и неясные
выкрики с дальнего берега; даже с такого расстояния он узнал грубые голоса
троллоков. Но спутники Перрина не отзывались.
Поднялся ветер, своим стоном заглушив троллоков, и юношу бросило в дрожь от
его резких порывов. Было не так холодно, чтобы вода, пропитавшая одежду,
замерзла, но ощущение было именно таким: его словно ледяным клинком пронзали
до костей. Крепко обхватив себя руками, Перрин попытался унять дрожь, но это
не помогло. Оставшись теперь один, он с трудом вскарабкался по откосу, в
надежде укрыться где-нибудь от ветра.

Шепотом успокаивая Облако. Ранд похлопывал серого по шее. Тот вскидывал
голову и танцевал на быстрых ногах. Троллоки отстали - или так казалось, - но
Облако чуял их запах, слишком сильный для него. Ожидая внезапного нападения
из ночи, Мэт скакал с наложенной на тетиву стрелой, пока Ранд и Том
выискивали среди ветвей красную звезду на небе, которая стала теперь их
проводником. Не терять ее из виду было очень легко, даже с нависающими над