сказал Самвел.- И они хотят, чтобы ты им оставался.
Только не тот, что кроме шконки лагерной и "малины" ничего знать не хочет.
Таким не хотел быть и никогда не буду. Книжки надо читать, Самвел. Вор - от
"врага" пошло. Тот, кто по общим законам, писаным для слабаков, жить не мог и
не хотел, вот того вором называли. И здесь, - он смазал себя ладонью по
широкому выпуклому лбу,- каленым железом эти буковки выжигали. Стеньку Разина
тоже вором называли.- Он неожиданно широко улыбнулся. - Вот таким вором я хотел
стать. И стану.
как пудель, оказавшийся рядом со сцепившимися волкодавами, вдруг тяжело
захрипел и плюхнулся лицом в стол.
телефон - штука обычная, не рация, подозрений никаких - набрал номер.
Дождавшись соединения, коротко бросил: "Объявили посадку".
медикаментами. Полусонный врач, совсем молодой, бородку отпустил для
солидности, хлопотал над надсадно дышавшим Ашкенази. Девочка-медсестра
испуганно таращила глазки на толпящихся в комнате мужчин. У охранников под
левыми лацканами одинаковых пиджаков заметно выпирали рукоятки пистолетов.
Остались лишь врач, он и Самвел.
вздрагивал покрытый темной порослью живот. Гога отвел взгляд.
Апельсиновый. Гога, уже посадку объявили.
посмотрел. - Что этот лепила может? Он тут только пальцы бинтовать умеет.
Мне только расписку оставьте.
стол. - Это сейчас. Вытянешь его, получишь все, что попросишь. Я, Георгий
Осташвили, даю слово. Узнал меня?
выступил румянец.
успеем. Если повезет,- добавил он, покосившись на сипло дышащего Рованузо.
мне нужен, понимаешь? В его голове такое, что тебе даже не снилось. Сделай
невозможное, а я для тебя сделаю, что могу. А могу я многое.
Осташвили.- Возьмите. Не обижайтесь, просто боюсь сглазить.
глаза врачу и неожиданно улыбнулся:
приткнувшимися тупыми носами к красным переходам трапов, пронеслась, мигая
синими маячками, "скорая".
номер телефона и сказал в плоскую пластинку микрофона: "Наш друг взлетел.
готовьте встречу".
осмотрел коридор. Крепыши маялись, подпирая стены. Седовласый, с острым хищным
лицом, курил, присев на край стола дежурной.
накрашенными ресницами. В нагрудном кармашке, как салфетки из столовской
вазочки, все еще торчали зеленые купюры, небрежно сунутые туда кем-то из
крепышей.
лежал Ашкенази. Двое в белых халатах, колдовавших над ним, подняли головы.
бородку. - Хорошо, что правильно рассчитали дозу. А то мог бы ласты склеить
прямо в ресторане. И не дай бог хоть каплю водки...
позову.
кутаясь в белый халат.
Чувствовалось, что едва сдерживает волнение.
уступая ему место у стола.
удвоенной энергией опекает оставшегося.
гор, что с них взять. Ну-с, как наш больной?
воняющим карболкой балахоном надежно укрылись два пистолета с глушителями. За
себя Максимов был спокоен. Охрану он мог повалить без шума голыми руками. А вот
остролицего придется брать выстрелом, иначе не достанешь.
добавил: - Свидетелей не оставлять".
свидетели. За дурака держит?" - Максимов встал так, чтобы в секторе обстрела
одновременно оказался Кротов, комната, куда ушли врачи, и входная дверь.
Заставил расслабиться ставшие словно резиновыми мышцы шеи, несколько раз
глубоко вздохнул и стал ждать.
показалось, прямо в мозг.
холодную руку.
боялся услышать "да". Тот, весь в белом, с седой головой, серебрящейся в остром
слепящем свете, молчал. Свет стал тусклее, каким-то размытым, защипало глаза.
Ашкенази почувствовал, как по щекам скользнули горячие ручейки слез.
вернулся.
веки влага.
Он вдруг вспомнил мертвые коровьи языки, когда еще с них не сняли бледную
пупырчатую кожицу и не порезали темно-бордовыми колечками. Как он любил этот
нежный холодный вкус тающего во рту мяса... "А это был вкус смерти",- мелькнуло
в голове, и он вздрогнул от хлынувшей к горлу волны тошноты.
очень хреново. Видишь, я не забываю друзей. И не сдаю их, как ты.
над ним остроносое лицо.- Господи,- выдохнул он, и взгляд его стал обреченным.
мокрую от испарины кожу, чуть вдавили остро выпирающий кадык.- Так легко тебя
придушить, сучара. Но я подожду. А ты знай, теперь всегда так будет. - Пальцы
больно врезались в мягкую выемку под кадыком.- Как тушканчика подвешу! В любое
время дня и ночи.
распиравший горло ком.
закону. Сколько хапнул Гога?
а?
согласился. Ты же сам всегда говорил, что кто смел, тот и съел.
слышал? - Кротов, заметив, как наливается красным лицо Рованузо, ослабил нажим.
- Я же тебя из дерьма поднял, работать научил... А ты мое дело хапнуть помог!
ты все о нем? С Гогой все ясно. О себе подумай. Жить хочешь?
начались неприятности. Для начала я конфисковал кое-какой товар. В качестве
первого взноса. Ты мне поможешь взять остальные деньги. Но не в них дело. Я
уничтожу Гогу. Он как был дешевым фраером, так и остался. Им же и помрет.
Хочешь уцелеть, будь со мной. Выбираешь Гогу- раздавлю обоих. Что ты мне
Буркатовский Сергей
Флинт Эрик
Панов Вадим
Володихин Дмитрий
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман