ко мне вплотную. - Я хорошо вас помню, и ваш румянец, и цвет волос, и овал
лица...
глаза ее все больше теплели от воспоминаний, пока, наконец, не затуманились.
будто мне грустно. Мне, напротив, хорошо и весело.
брали меня на руки, как я делила даже с вами постель? Вы уже не помните, как
я прибежала к вам ночью, хныча, словно капризное дитя, каким и была тогда, а
вы меня успокаивали? Из памяти вашей изгладились те добрые слова, какими вы
утешали мои горести? Вспомните Бреттон. Вспомните мистера Хоума.
живой игре уже был залог прелести; но как хороша стала Полина Мэри! Не той
поражающей красотою розы - пышной, яркой, завершенной; у нее не было ни
пунцовых щечек, ни золотистых кудрей кузины ее Джиневры; но ее семнадцатая
весна принесла ей очарованье, зависевшее не от цвета лица (хоть лицо у нее
было ясное и нежное), не от черт и сложенья (хоть черты были тонки, а
сложенье изящное); ее очарованье шло от пробивающейся наружу души. Не
чудесная ваза, пусть из самого драгоценного фарфора, но прозрачная лампа,
хранящая свое пламя и блюдущая для поклоненья живой огонь весталок. Мне не
хотелось бы ничего преувеличивать, говоря про ее обаянье, но, право же, оно
было неодолимо. Хоть и маленькая, фиалка эта источала такой аромат, который
делал ее заметней самой роскошной камелии, самой царственной далии,
когда-нибудь украшавшей землю.
все подробности. Не только дни, но помню часы и минуты.
вы давно выбросили из головы привязанности, лишенья, радости и беды,
приключившиеся десять лет назад?
тогда?
признайтесь?
у того детство не проходит как сон, юность не гаснет как солнечный луч.
Она-то не станет глотать жизнь небрежно и неразборчиво, кусками, и с каждым
новым годом забывать год минувший; она все сохранит и скопит в памяти; часто
возвращаясь мыслью к прошедшему, она, мужая душой, будет делаться все
постоянней. Однако ж я никак не могла поверить тому, что все картины,
теснившиеся в моей голове, могли и для нее быть так же живы и полны
значенья. Ее пристрастия, соревнования и споры с любимым товарищем детских
игр, нежное, преданное поклоненье детского сердца, страхи, приступы
скрытности, смешные невзгоды и, наконец, мучительная боль разлуки... Все это
я перебрала в уме и недоверчиво покачала головой. Она прочла мои мысли.
семнадцать лет.
тотчас меня поправила.
теперь почитаю. Она, кажется мне, почти не переменилась.
подушечку для булавок.
волосы, рост, походку, голос.
встречу, и, бьюсь об заклад, вы его приняли за незнакомца.
Бреттон и Хоум де Бассомпьер, ну и спохватились. Это на другой день уже
было. Но я еще раньше стала догадываться.
люди не чуят правды. Не то что не видят, а не чуют! Доктор Бреттон навещал
меня раз, другой, сидел рядом, расспрашивал. И когда я разглядела его глаза,
выраженье губ, форму подбородка, посадку головы - словом, все, что нельзя не
разглядеть в человеке, который сидит с тобою рядом, - как же могла я не
вспомнить о Грэме Бреттоне? Грэм был тоньше, меньше ростом, лицо у него было
нежней, волосы светлей и длинней и голос не такой глубокий, почти девичий.
Но ведь он же Грэм, точно так же, как я - Полли, а вы Люси Сноу.
мыслям так редко встречаешь отзыв, что чудом кажется, когда выпадает этот
случай.
так же весел и беспечен?
веселился. Но углублялся ли он в чтенье или предавался игре - думал он
только о книге или об игре, - на окружающих же он мало обращал вниманья.
однокашники. Обо мне он вспоминал разве по воскресеньям. Он любил воскресные
дни. Помню, мы за руку с ним ходили в храм Пресвятой Девы, и он отыскивал
нужные места в моем молитвеннике; и какой же тихий и добрый бывал он по
воскресным вечерам! Как терпеливо сносил мои ошибки, когда я читала. И на
него всегда можно было положиться, воскресенья он всегда проводил дома; я
вечно боялась, что он примет какое-нибудь приглашенье и нас покинет; но нет,
такого не случалось, он и не стремился никуда. Теперь, верно, не то. Теперь
доктор Бреттон по воскресеньям ужинает в гостях, я думаю.
хотела еще помешкать, но я решила тотчас идти вниз, и мы спустились.
занять, все мы радовались несколько натянуто, покуда не различили сквозь вой
ночного ветра говор у крыльца. Женщинам и девушкам нередко случается сидеть
у камелька, в то время как сердце их блуждает по темным дорогам, бросается
навстречу непогоде, а воображенье влечет то к воротам, то к одинокой калитке
- вглядываться и вслушиваться, не идет ли домой отец, сын или муж.
Бассомпьер. Уже не помню, кто из нас троих раньше услыхал голоса, и
немудрено, что все мы бросились вниз встречать двух всадников, прорвавшихся
сквозь такую бурю, однако ж они отстранили нас; оба были белы - два снеговых
сугроба; и потому миссис Бреттон тотчас препроводила их на кухню, строжайше
воспретив ступать на ковер лестницы, пока не скинут с себя обретенное ими
обличье Дедов Морозов.
голландская кухня, уютная и поместительная. Белая графинюшка скакала вокруг
столь же белого своего родителя, хлопала в ладоши и кричала:
тотчас она с хохотом снова к нему подбежала, чтобы помочь разоблачиться.
Граф уже высвободился из своего пальто и грозился обрушить его на дочь.
проворная серна.
нежней серебряного и хрустального звона; когда она поднялась на цыпочки и
потянулась к губам отца за поцелуем, она вся засветилась радостью и любовью.
Строгий, почтенный сеньор глядел на нее так, как смотрят лишь на существо
самое дорогое на свете.
егозой? Пора бы уж, кажется, и за ум взяться. Не правда ли, она сейчас такое
же дитя, как десять лет назад?
Бреттон, раздосадованная тем, что сын противился ее совету сменить одежду.
Он стоял, опершись на кухонный стол, смеялся и отстранял ее рукой.