дубовую гостиную и позвоните, вам подадут, как в трактире. А если не хотите,
возвращайтесь к себе.
Увижу вас, как только освобожусь.
нашла ее в полном расстройстве. Миссис Прайор ни за что не призналась бы,
что резкость Шерли оскорбила ее чувства, но по всему было видно, что в душе
ее открытая рана. Любому другому показалось бы, что для нее ничего не значит
нежная заботливость, с которой мисс Хелстоун старалась смягчить ее
страдания, но Каролина понимала, что при всем своем внешнем безразличии
миссис Прайор глубоко чувствует это внимание, ценит его и находит в нем
исцеление.
миссис Прайор. - Этих качеств мне всегда не хватало. Однако я надеялась, что
мисс Килдар знает меня достаточно хорошо; знает, что я каждый раз всячески
стараюсь все сделать как следует, чтобы все было к лучшему. Такая необычная
просьба смутила меня, особенно после столь тревожной ночи. Я не решилась
действовать на свой страх и риск! Но я надеюсь, что моя слабость никому не
причинила вреда.
смущенный и пристыженный, как у раскаивающегося ребенка.
проговорила Шерли. - И что я на нее накинулась? Ведь единственное, в чем ее
можно обвинить, это в излишней добросовестности. Скажи ей, что я очень
сожалею обо всем и пусть она меня простит!
Прайор не любила сцен; как всем скромным людям, они внушали ей настоящий
ужас; поэтому она встала, подошла к двери и дрожащим голосом позвала:
горячо ее целуя, проговорила:
простите, если мы будем в ссоре!
обо всем. Я просто лишний раз, и теперь уже окончательно, убедилась на
сегодняшнем примере, что в серьезных делах ни на что не гожусь.
усилия Шерли и Каролины. Она могла простить своей воспитаннице все, но себе
не прощала ничего.
она кому-нибудь была нужна, и тут ее тоже вскоре позвали вниз. Сначала
приехал Хелстоун. Его она встретила горячими приветствиями и еще более
горячими упреками; он ожидал и того и другого, но, будучи в отличном
настроении, и то и другое принял одинаково добродушно.
бунт, мятежники, фабрика, мировые судьи и сама мисс Килдар целиком поглотили
его мысли, не оставив места для его собственной родни. Хелстоун заговорил о
той роли, которую сыграли в защите фабрики он сам и его помощник.
сказал он. - Но я не боюсь клеветников. Я был там, во имя справедливости и
закона, чтобы выполнить свой долг мужчины и британца, который в данном
случае полностью совпадал с моим долгом священнослужителя в его самом высшем
значении. Ваш арендатор Мур, - продолжал он, - завоевал мое расположение. О
таком хладнокровном и непоколебимом командире можно только мечтать. Кроме
того, он показал себя человеком предусмотрительным и рассудительным:
во-первых, он тщательно подготовился к событиям, а во-вторых, когда его
замысел принес ему полный успех, он сумел воспользоваться победой с умом, не
злоупотребляя своей силой. Сейчас кое-кто из мировых судей перепугался
насмерть; подобно всем трусам, они склонны к жестокости, однако Мур
сдерживает их с удивительным тактом. До сих пор его весьма недолюбливали в
округе, но запомните мои слова, теперь общественное мнение изменится в его
пользу. Люди поймут, что были к нему несправедливы, и поспешат загладить
свою ошибку, а сам Мур, когда увидит, что его достоинства получили должное
признание, станет гораздо любезнее, нежели прежде.
предупреждением, чтобы мисс Килдар обратила внимание на слухи, которые ходят
о ее пристрастном отношении к талантливому арендатору, но его прервал звонок
у дверей, возвестивший о прибытии нового посетителя. Этот новый посетитель
оказался седовласым пожилым джентльменом с презрительным взором и довольно
свирепым выражением лица, - короче, это был наш старый знакомец и старый
недруг Хелстоуна мистер Йорк. Завидев его, священнослужитель схватил шляпу,
весьма поспешно распрощался с мисс Килдар и немедленно удалился, удостоив
вновь прибывшего лишь суровым кивком.
ночи выражался отнюдь не изысканно, понося на чем свет стоит Мура, судей,
солдат и главарей бунтовщиков - всех подряд. Однако самые сильные эпитеты -
поистине красу и гордость йоркширского диалекта - он приберег для попов,
осмелившихся взяться за оружие, "этого кровожадного сатанинского отродья",
то бишь для Хелстоуна и его помощника. По его словам, чаша преступлений,
совершаемых церковью, поистине переполнилась.
видано, чтобы попы якшались с солдатней, возились с пулями и порохом и
убивали людей, которые в тысячу раз лучше их самих!
Конечно, Мур достаточно храбр, но ведь один человек, при всем его мужестве,
ничего не может сделать против двухсот!
продать свою кровь и пролить кровь других людей.
носит красные мундиры, - отъявленные негодяи, а все, кто ходит в черных
сюртуках, - отъявленные мошенники. По-вашему, мистер Мур поступил дурно,
когда прибег к помощи солдат, и еще хуже, когда принял помощь других.
Послушать вас, - он должен был отдать свою фабрику и свою жизнь на милость
разъяренной кучки обманутых безумцев, а мистер Хелстоун и все остальные
джентльмены нашего прихода должны были тем временем сидеть и смотреть, как
фабрика горит, а ее владельца убивают, не ударив пальцем о палец для их
спасения!
хозяину, он бы не возбудил в них такой ненависти к себе.
спокойно выслушивать нападки на своего арендатора. - Ваша семья живет в
Брайермейнсе вот уже шесть поколений, к вам самому люди за пятьдесят лет
привыкли, вы знаете их обычаи, предрассудки и чаяния; вам-то легко
действовать так, чтобы никто не был обижен! А мистер Мур в нашей округе
чужой, он беден, у него нет друзей, и единственная его опора - это его
личные качества: талант, энергия, честность, трудолюбие. Только это и
помогло ему пробиться! Что за преступление он совершил, если людям не
понравились его спокойствие и природная суровость, если он не мог держаться
с чужими для него крестьянами так же свободно, шутливо и сердечно, как
держитесь вы со своими городскими приятелями? Какой непростительный промах
он сделал, когда начал вводить на фабрике усовершенствования, да еще сразу,
никого не спросившись, не потихоньку и не постепенно, как это мог бы себе
позволить крупный капиталист? Неужели за эти прегрешения он должен был стать
жертвой толпы? Неужели ему отказано даже в праве защищаться? И неужели те,
кто обладает сердцем настоящего мужчины, - кстати, у мистера Хелстоуна
именно такое сердце, что бы вы о нем ни говорили, - должны быть объявлены
преступниками лишь за то, что встали на сторону Мура, осмелились помочь
одному человеку, когда против него было двести?
горячности Шерли.
бессмыслицу, и к тому же опасную бессмыслицу? Нет. Вы знаете, мистер Йорк, я
отношусь к вам очень хорошо, но некоторые ваши взгляды меня просто
возмущают. Вся эта ханжеская болтовня, - извините, но я повторяю, - вся эта
болтовня о солдатах и священниках оскорбительна для моего слуха. Мне
одинаково противны нелепые, бессмысленные вопли любого сословия, будь то
аристократия или народ, всякие яростные нападки против другого сословия,
будь то армия или духовенство, всякая несправедливость по отношению к любому
человеку, будь то монарх или нищий, поверьте мне! Вся эта междоусобица,
грызня партий, всякое тиранство, рядящееся под либерализм, мне просто
ненавистны, и я их отвергаю. Вот вы воображаете себя филантропом,
благодетелем, вы думаете, что защищаете свободу. Но я вам скажу: мистер
Холл, священник из Наннли, гораздо больше делает и для людей, и для свободы,
чем Хайрам Йорк, реформатор из Брайерфилда!
бы спокойно выслушивать подобные речи, но Шерли была искренна, хороша собой,
Посняков Андрей
Корнев Павел
Маккарти Кормак
Сапковский Анджей
Мороз Александра
Фазиль Искандер