молдавские сады... А она села ко мне. Пока смотрели, я договорился. Потом
въехали в загс, оформились законно. Тут без жены сгоришь, - сказал он,
включая зажигание. - Кто будет за тобой следить, деньги считать, говорить?
Лично я могу только руками. Если не вернется, мне концы.
библиотеке себя называют, - объяснил Федос.- Прочитает книжку: "Зови так".
посуше: тут не задерживалась грязь.
Помню, сидел с полотенцем. Вроде помню: красивая. Ну, помню: Рая.
посмотрел на пальцы:
Федос тормознул на скорости, открыл дверку и выпрыгнул, целясь ногами в
невидные доски. Его шаги зазвучали где-то наверху, как бы удаляясь от земли.
Суденко рассмотрел, что остановились возле дома. Светилось только одно окно,
самое высокое. Почти одновременно, как стихли шаги, оно открылось. Вниз
что-то полетело, разбившись. Шаги начали спускаться с неба. Федос, вскочив
на подножку, обалдело посмотрел на Суденко.
бьется дешевая - не к добру... -Волнуясь, не с той стороны прижег папиросу,
сунул, пылающую, в зубы и выплюнул. - Раз пришла, все! -Отвернул свой чуб
"волной", засоренный углем и фруктовой трестой... - Посмотри, ничего нет?
купить. И вообще: женщина... - Федос ударился головой о баранку, одурелый от
счастья. - Я ее ищу, а она дома! Сама пришла.
тротуаре. - Ненадолго, смотри!
расслышал плеск воды, которую она черпала ведром, отмеряя, сколько оставить,
чтоб донести. Наливала, не могла поднять и выливала опять. Все же результат
был: и кадушка, и железная бочка, и чайник, и таз были налиты до краев. Все,
что можно наполнить, она наполнила водой.
использовать момент. А этой воды, которую она запасла, вполне хватит до той
поры, когда пресную выкристаллизует лед.
простыни и наволочки. Жаль только, что истратилась, ничего не купила себе.
Сидела в его куртке, в кофточке Насти, коротковатой для нее, и в туфлях,
слетавших с ноги. Увидел, что она следит за впечатлением, и улыбнулся ей:
прибирала, мыла пол, как топила печь, описывая в подробности каждое полено.
- Уснула и проснулась сама! - сказала она с торжеством, считая это своим
высшим достижением.
окончательно. Чем это вызвано? Возможно, Иван Иваныч ввел какое-то
сильнодействующее лекарство... Улавливая в ее словах складность и смысл, он
думал о том, что весь этот день, хоть и был прожит отдельно, все крепче
связывал с ней, не отрывая от того, что делалось в кузнице и научном центре.
И если смотреть с этой стороны, то все было к месту: и дом, и встреча, и то,
что она любит его. А потом стало просто хорошо - от притемок с керосиновой
лампой, от огня в печке, от ее блестящих глаз. Помня, что нравилось раньше,
он гладил ей волосы, руки, но это вызывало сейчас какое-то смущение. Вскоре
она умолкла и, замерев, опустив голову, с пунцовыми щеками, только
вздрагивала, когда он касался ее. Должно быть, в ясном уме она представляла
их отношения не так беззаботно, как прежде. Недаром хотела уехать утром. А
может, о нем наговорили разное?
человек неплохой...
закрывая в страхе глаза.
получались какие-то мелодические промежутки. Эта особенность ее речи, хоть и
была следствием болезни, неожиданно взволновала. От поцелуя она закашлялась,
на глазах выступили слезы. Стыдясь своей беспомощности, поспешно начала ему
объяснять.
накурили. - А если б воздух, другой... я бы, поверь! - И с каким-то
отчаянием сама его обняла, неумело целуя.
Он видел, что она так возбуждена, что не знает, что делает. Вдруг отбросила
нож и сказала, заикаясь, показав на стены, потолок:
Керчи. Спасать приходилось дважды: когда она бросилась в воду из-за
какого-то парня, и потом, когда повторила это из-за него. Даже страшно
вспомнить: привел в сознание в морге, распознав, что живая, по зрачкам. А
ведь между ними не было никаких отношений. Ничем не обидел, никогда не
напоминал, что было с ней. Просто уходили на учения, а потом ушли совсем...
Что сейчас с ней?
быть следствием обострившейся болезни. Любая недомолвка, любое не так
произнесенное слово могли обернуться с ее стороны непоправимым поступком.
Этот дом большое подспорье, но не следовало им злоупотреблять. Она могла
думать, что он стесняется ее, и необходимо развеять это подозрение.
желаниями - поехать и остаться.
11
всю морскую стенку причала, он направил прожекторы на берег, и к нему, как
ночные бабочки на свет, начали сбегаться моряки. Ледокол подбирал команды
пароходов, которые группировались вокруг него в проливе. На какое-то время
моряки остановили движение на тротуарах и на угольной дороге. Они видели
девушек с букетиками цветов, с лицами, измазанными печеной картошкой,
которые бежали из тундры, гася в спешке костры, и тех, кто бежал из
столовой, оглашая все вокруг весельем и криками. Одни тянули Суденко, другие
хватали за руки Машу. Сошли с тротуара, глядя, как моряки наполняют
огромный, залитый дневным светом коридор ледокола. И этот коридор шириной с
проспект, где стоял день, и нарядные толпы людей, прогуливавшиеся в нем под
ровный гул двигателей, создавали иллюзию города, который подплыл к другому,
еще более могучему, так как свет в его окнах, пробегая по террасе, достигал
звезд, и люди, что были в коридоре, и те, что свешивались с подоконников,
смотрели на все это, как на кино,
Потянул Машу в винный магазинчик, врезанный своей красной дверью в основание
деревянного жилого дома.
висевшие па проволоке. За огнестрельной ширмой, сверкнув голыми плечами, тут
же присели несколько женщин, примеривавших оранжевые джемперы с голубой
полосой, в цвет арктического флага. Сегодня понавесили товару, к концу
навигации. Он увидел куртку "Шторм" из искусственной кожи, с розой ветров на
рукаве. Материал не ахти, он бы не стал менять свою на эту. Но красивая!
Разве что для Маши... Наверное, стоило взять и джемпер, и туфли, и эту
светло-голубую сорочку с воланом. Где Маша будет в ней ходить? И носят ли
вообще такую одежду в поселке? Тут подошел охотник, чтоб повесить "ижевку",
Конан-Дойль Артур
Перумов Ник
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Посняков Андрей