Чтение 72–й страницы книги ~Эшафот забвения~

этого, и она умерла.

Оставаться было страшно, но уйти - еще страшнее: кому она будет
рассказывать о своей ненависти и о своей любви? Кафелю, который слышал это
столько раз? Разбросанным в беспорядке полотенцам, еще хранящим в себе следы
мужчин, которые не имеют ничего общего ни с любовью, ни с ненавистью? Воде,
которая вытекает в воронку точно так же, как вытекает в воронку страсти
Леночкино такое логичное сумасшествие?..

- Знаешь, - вкрадчиво прошептала Леночка, - они все умрут. Он не снимет
свое кино.

Я должна поговорить с Братны. Я должна поговорить с Братны, пока не
поздно. Но бежать сейчас из ванной комнаты, признаться себе, что голая,
красивая, беззащитная девушка внушает тебе ужас, было невыносимо.

Пока я раздумывала над этим, произошла совсем уж невероятная вещь: голова
Леночки упала на грудь, и она заснула. Я не могла в это поверить. Я глупо
простояла над ее спящим и таким свободным сейчас от любви телом несколько
минут, и только потом вышла из ванной, осторожно прикрыв за собой дверь. И с
трудом подавила в себе желание привалить ее чем-нибудь тяжелым.

Нужно уходить отсюда. По-другому это называется бегством с корабля
безумцев.

Она не виновата, пыталась убедить я себя, не испытывая к Леночке ничего,
кроме жалости. Она не виновата. Виноват Братны, равнодушный гений Братны,
сломавший ее жизнь. Отрешенно думая об этом, я немного прибралась в комнате.
Она напомнила мне самое Леночку - такую респектабельную снаружи и такую
неприбранную внутри.

В квартире была еще одна комната, и я, не справившись с любопытством,
заглянула туда.

...Это был рабочий кабинет Леночки, сохранивший образцовый беспорядок ее
прошлой жизни: несколько манекенов с наброшенными на них моделями платьев и
костюмов (они были так "хороши, что я с трудом подавила в себе желание
тотчас же раздеться и облачиться в каждый по очереди). Масса эскизов,
развешанных на стенах и просто приставленных к ним; ткани самых удивительных
расцветок, фурнитура, старинные шляпы - и фотографии на стенах. Фотографий
было множество, и на всех была запечатлена Леночка. Жизнерадостная и еще не
тронутая тленом своей порочной страсти. Леночка и изысканные женственные
старики? Леночка и светские львы. Леночка и ее манекенщицы. Леночка и ее
манекенщики. Леночка с молодыми людьми то ли в английской, то ли в
американской военной форме, - очевидно, морские пехотинцы или что-то вроде
этого. Улыбающиеся лица, камуфляж, винтовки со снайперским прицелом; Леночка
покровительственно держит руку на одной из них. Все-таки это англичане, это
легко определить по винтовкам - это ?энфилд?, Лапицкий натаскивал меня на
оружие. Винтовки, особенно снайперские, были его слабостью.

"Энфилд?.

Я замерла перед фотографией. Совсем недавно я видела это сочетание букв,
но не придала ему значение. Ну да. ?Энфилд?, ?стерлинг-армалайт?,
?паркер-хейл?, именно в этом порядке, моя услужливая, хорошо
натренированная, натасканная память точно воспроизвела эту
последовательность.

И я вспомнила, где уже видела ее: еженедельник всегда пунктуального
Митяя...

На одной из страниц было написано именно с маленькими пометками. Тогда
общая картина не сложилась в моей голове, я приняла написанное за маркировку
тренажеров... Как я могла забыть, что это марки вооружения? Возле каждого
названия были цифры, небольшие - то ли 1, то ли 2. Зачем Митяй так
пунктуально вписал в свой еженедельник название винтовок? Потому что он все
и всегда аккуратно вписывал туда. И что тогда означают цифры?..

Мысль, которая посетила меня, показалась безумной. Но я уже знала себя. Я
знала, что безумные мысли - это единственные мысли, которые заслуживают
внимания. Что это единственные мысли, которым можно доверять...

Почему я не вспомнила о винтовках, когда прочла еженедельник Митяя? Ведь
я же знала и их названия, и их характеристики...

Еженедельник Митяя. Митяй - человек Кравчука. Был человеком Кравчука...
Но это не меняет дела, запись в еженедельнике остается. Забыв о моделях
платьев, которые мне так хотелось примерить, я выскочила в большую комнату и
сразу же наткнулась на телефон. Стоит ли звонить? Не буду ли я выглядеть
идиоткой?..

Нет, в глазах Кости я никогда не буду выглядеть идиоткой.

Я тотчас же набрала номер Лапицкого, удивляясь той легкости, с которой я
его вспомнила, той готовности, с которой я захотела его вспомнить.

Извечные длинные гудки, еще бы, ночь на дворе. Давай же, Костик, твоя
знакомая добропорядочная Ева хочет поделиться с тобой информацией.

Наконец он снял трубку: ?Лапицкий на проводе?, - Боже мой, я совсем
забыла, как он представляется по телефону. Именно эти слова он сказал мне,
когда я позвонила ему первый раз - совершенно одинокая, совершенно
потерянная, потерявшая память... Впрочем, и сейчас моя жизнь не слишком
отличается от той жизни, в которой я звонила Лапицкому первый раз.

- Лапицкий на проводе, - снова повторил он.

- Это я.

- Привет, - он сразу же узнал меня, - что новенького?

- А у тебя?

- Рою, как свинья под дубом. Откуда ты звонишь? Я звоню от женщины,
которую подозреваю в убийстве. В двух убийствах. И в одном возможном
покушении на убийство... Неужели ты действительно ее подозреваешь, Ева? Я не
могла сказать ни ?да?, ни ?нет?, слишком сложным казался путь, по которому
шла Леночка Ганькевич, слишком эфемерными были улики...

- От подруги.

- У тебя уже появились подруги? Наращиваешь мускулы, поздравляю.
Обрастаешь легендой. Внедряешься в жизнь со свистом. Ты по поводу расчески?

- Что? - не поняла я.

- Ты забыла у меня свою расческу.

- Надо же, а я ее сегодня весь вечер искала...

- Не беспокойся, она у меня. Все?

- Почти. Кстати, как тебе ?паркер-хейл?? На другом конце провода повисло
молчание.

- ?Паркер-хейл?, по-моему, неплохая игрушка, ты как думаешь?

- Тебе предлагают? - осторожно спросил Костя.

- Предлагают не мне. Но мне кажется, я знаю, кто предлагает.

- Что еще предлагают?

- ?Энфилд?. ?Стерлинг-армалайт?.

- Ну, это ты загибаешь. Как могли эти дивные создания оказаться в нашей
Тмутаракани?

- Ты же не зря по студии шастаешь. Сообрази, что к чему. Мне кажется, что
наш общий друг имеет к ним какое-то отношение.

- Да, - после долгого молчания сказал Лапицкий, - ты, как всегда, меня
поражаешь, Анна...

Я бросила трубку на рычаг. А потом вдруг поняла, что сержусь на Лапицкого
напрасно. Он знал меня только под этим именем, он сам его для меня выбрал...

Оставаться в квартире Леночки было бессмысленно - я не хотела быть
свидетельницей ее тяжелого душевного расстройства. Лучше всего, конечно,
было бы закрыть ее и никуда не выпускать из дому, а после переговорить с
Лапицким: в стройных колоннах его ведомства есть дипломированные психиатры.
Хотя сеансы психоанализа уже не помогут - здесь нужно радикальное
вмешательство... Я захлопнула за собой дверь ее квартиры, но не
почувствовала облегчения. Даже если убийства совершила она, я никогда не
смогу воспользоваться этим знанием. Я не судья. Убийца никогда не станет
судьей убийцы, в лучшем случае он займет место эксперта. И, как эксперт, я
могу удостоверить только одно: Братны, со всей его гениальностью, со всем
его магнетизмом, убивает все, к чему прикасается...

***

...Я напрасно беспокоилась об охране Марго, я даже не успела сказать об
этом Братны: он уже сам обо всем позаботился: с самого начала съемок к Марго
был приставлен телохранитель, самый смышленый и самый интеллигентный из
обоймы Кравчука, - Вениамин. В свое время он закончил факультет военных
переводчиков, в свободное время довольно удачно переводил Китса и Шелли и
был выдернут Кравчуком для своих нужд во время очередной реорганизации ФСБ.

Ките в переводе Вениамина имел большой успех у Марго в первые два дня
съемок.

А на третий день ее убили.

Ее убили в перерыве между съемками - самое удобное время, - когда
Вениамин, находящийся при ней неотлучно, выскочил на несколько минут в
соседнюю кондитерскую, чтобы принести кофе: для Марго и для себя.

В соседней кондитерской варили очень хороший кофе по-турецки...

...Для продолжения съемок Братны и Кравчук подыскали небольшой особняк,
затерянный в самом сердце старой Москвы. Совсем недавно его купил какой-то
нефтяной магнат, на которого вышел Кравчук и которого, как всегда,
блистательно обработал Братны. Впрочем, преуспевающего бизнесмена даже
уговаривать не пришлось, как только он узнал, кто будет играть главную роль.
Братны с его Пальмой был для бизнесмена пустым звуком, а вот Марго оказалась
сто первой детской любовью: ?Неужели это вы, я видел вас в первой роли, я
видел все ваши фильмы...? И - почтительный поцелуй, и - фраза достойная
мецената: ?Вы можете оставаться здесь сколько угодно, если, конечно, я
вытребую себе право на ужин с вами...? Марго рассмеялась, но предложение
приняла.

Особняк был только что отремонтирован и напичкан самой современной
техникой слежения: видеокамеры располагались по всему периметру здания.
Несколько месяцев назад нефтяной магнат потерял соучредителя своей компании,
расстрелянного в одном из ночных клубов, и теперь справедливо опасался за
свою жизнь. В комплекте с видеокамерами группа получила еще троих охранников
с двумя доберманами, так что могла считать себя в относительной