Цепь случайностей продолжала хранить его там, где он не смог всего
просчитать. Утром он забрался в свое убежище в дурном настроении. Голод
вовсю атаковал его измученное тело. Ночью он спустился вниз, рассчитывая,
что, может быть, в дом завезли продукты, но увы! Два громадных холодильника
на кухне оказались девственно пусты.
него протекает всемогущее время, медленно и мучительно. Именно время было
теперь его основным врагом.
А если они задержатся, скажем, еще на пару недель? Тогда столетия через
четыре, ломая этот дом, какие-нибудь роботы-строители с удивлением обнаружат
хорошо сохранившийся скелет человека. Черт! И на ребрах ни капли жира. Как
там говорил Митька Паклин по кличке Центнер? "Лишний вес это не недостаток,
а два лишних месяца жизни в концлагере". Мне бы хоть половину его прослойки,
я бы тут до Нового года провалялся".
Силин насторожился и вскоре уловил глухие голоса и звонкий женский смех,
выделяющийся даже в этой жестяной коробке.
выяснить все до конца, он пополз по своему "персональному метро" к воздушным
отдушинам обеих спален. Двигался он, как всегда, ногами вперед, издавая лишь
легкий шорох. Все было как обычно, но на этот раз Михаил допустил одну
ошибку. Он не снял с руки часов и пару раз негромко стукнул ими по жести, а
один раз коротко проскрежетал по очередному стыку. Нумизмат был в полной
уверенности, что под ним, в коридоре, никого нет, он не слышал ничьих шагов.
Он и не мог их слышать. Евгений Михайлович Ерхов носил лаковые туфли,
подбитые войлоком. Стоя сейчас посередине коридора, этот высокий, хорошо
кормленный последние сорок лет человек с ужасом прислушивался к доносящимся
до него непонятным звукам: шорохам, постукиванию. Он не мог понять, откуда
они доносятся, что еще больше приводило его в панический ужас. Да, Евгений
Михайлович до истерики боялся крыс, но еще больше он боялся своей хозяйки,
Анны Марковны.
окраски, это просто нормальное состояние души. Евгеша Ерхов с детства бегал
на побегушках у своих более старших братьев и друзей. Свою трудовую
деятельность он начал официантом в ресторане, даже в армии Ерхов умудрился
пристроиться на весь срок кухонным рабочим. Именно там он познакомился с
милыми ночными хозяйками мусорных баков и навсегда преисполнился перед ними
священным ужасом.
официантов он быстро перебрался в метрдотели, затем менял рестораны, каждый
раз на более престижный, и к тридцати годам уже вовсю прислуживал
иностранцам. Было это еще в те годы, когда на каждого приезжего из-за бугра
смотрели или как на живого бога, или как на шпиона.
Евгений Михайлович поднялся на этаж выше и стал управляющим той самой
гостиницы, где ранее заведовал рестораном. На новой должности он оказался
словно патрон в казеннике. Более педантичного и въедливого управляющего
"Интурист" не помнил ни до, ни после Ерхова. Горничные с ужасом впоминали
этого с виду веселого и жизнерадостного человека. Колобок -- такую он
заслужил кличку, не кричал и не ругался, но мог довести человека до истерики
своим особым, язвительно-ласковым методом воспитания.
застеленную ею постель, -- так вы можете заправлять у себя дома, после бурной
ночки с десятком грузин. Мне же нужна абсолютно идеальная поверхность,
примерно такая, как ваша попка или мозги без единой извилины в вашей
хорошенькой черепушке.
перешел управляющим в едва ли не самую престижную гостиницу Москвы "Балчуг",
но буквально через месяц без предварительных болей отказало сердце. В тот
день он, как обычно, собирался на работу, вышел в прихожую, и тут паркетный
пол словно рванулся ему навстречу, гася последние признаки сознания.
прекрасно, никаких болей в груди, никакой одышки. Но возвращаться на прежнюю
хлопотную должность он опасался. Можно было спокойно уйти на покой, живя на
проценты с нажитого за долгие годы капитала. Фундамент этого благосостояния
Евгений Михайлович заложил задолго до перестройки. Двое детей были выращены
и воспитаны на чаевые, полученные еще в пору ресторанной деятельности. А в
свой гостиничный период Ерхов занимался продажей сувениров и антиквариата,
да настолько ловко, что ни разу не попал в поле зрения соответствующих
органов. Загородный дом заслуженного метрдотеля, хотя и уступал в размерах и
роскоши "розовому замку" Балашовых, но был построен еще в середине
восьмидесятых. Огромная квартира в самом центре Москвы, недалеко от Кремля,
казалась просто нашпигованной антиквариатом. Что еще нужно человеку для
заслуженного отдыха? Живи -- не хочу!
и, когда Анна Марковна предложила ему должность управляющего ее новым домом,
Ерхов с радостью согласился. Они познакомились в "Президент-отеле", на рауте
по случаю встречи Альберта Гора с российскими бизнесменами. Балашову сначала
привлекли чисто внешние данные одного из распорядителей встречи, а потом она
оценила и деловые качества Ерхова, его профессионализм и чувство юмора. Для
начала она попросила его обучить для своей квартиры пару горничных.
Несколько смешных историй из жизни заезжих звезд, поведанных Евгением
Михайловичем "мадам", окончательно покорили жену финансиста.
аса сферы обслуживания до дверей, -- вот уговорю Витю построить большой дом,
так вы у меня будет дворецким. Как вы, согласны?
Ерхов. -- Даст указание Господь -- сам прибегу, а не даст, -- он развел руками,
-- на аркане не затянете.
личный метрдотель, мажордом и дворецкий мадам Балашовой с ужасом
прислушивался к непонятным для него звукам. За короткое время службы у
Балашовых Ерхов хорошо изучил своих хозяев. В отношении самого финансиста он
был как-то спокоен. Виктор Александрович ко всем бытовым проблемам относился
с равнодушием глухого в опере. Зато жена его до сих пор с содроганием души и
тела вспоминала тараканов, что жили в первой их квартире двадцать лет назад.
лейками в руках.
щебетуний ничего существенного, пополз по своему коробу обратно. Некоторое
время спустя от задремал, но сразу очнулся, лишь только услышал внизу
тяжелые мужские шаги. Они остановились где-то совсем рядом, затем тонко
скрипнула дверь "темнушки", и тот же самый голос, что звучал раньше вместе с
женскими, произнес слова, заставившие Силина замереть и затаить дыхание:
усами и глазами, носившими явные следы больной щитовидки, снял с пояса
мощный фонарь и, с кряхтением согнувшись, начал шарить лучом света под
нижней полкой стеллажа. После этого он так же внимательно осмотрел стены и
потолок ниши. Силин с ужасом наблюдал, как острые осколки света пробиваются
сквозь тонкие щели его импровизированного люка.
"ликвидатор", вешая на пояс фонарь. -- Просто осень, сейчас мыши и крысы
бегут из леса в тепло, к людям. У меня зять в прошлом году едва от них не
загнулся. Поехал на охоту и подцепил мышиную лихорадку.
продолжил с еще большим подъемом:
облегчением перевел дух и вытер пот с лица. Он бы так сильно не радовался,
если бы слышал продолжение разговора во дворе.
управляющего, подходя к микроавтобусу. -- Чем это средство хорошо -- крысы не
дохнут, а просто уходят из дома. Это ведь лучше, если бы они сдохли и воняли
где-нибудь между перекрытиями?
проветрите, и все. Немецкое средство.
серых костюмах химзащиты, с противогазами на головах, вооруженные переносным
баллоном и распылителем в руках. Один из дезинфекторов спустился в подвал,
второй прошел в дом.
ход свой распылитель в подвале. Резкий, неприятный запах, поднявшись вверх
по вентиляционной трубе, заставил Михаила дернуться так резко, что он
ударился головой о верхнюю стенку кожуха. А запах с дурным привкусом хлора
все усиливался. Нумизмат начал задыхаться, горло его сжала мучительная
спазма, к тому же нещадно щипало глаза.
пластиковой бутылки и, поспешно открыв пробку, обильно полил водой свою
импровизированную подушку -- свернутые валиком штаны. Уткнувшись лицом в
мокрую ткань, Михаил почувствовал некоторое облегчение, но нестерпимо
захотелось чихнуть или покашлять. И горло его, и нос словно раздирали
невидимые когти свирепого зверя. Чудовищным усилием воли Нумизмат сдерживал
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Пехов Алексей