Ну и память! Почему ближние ориентированы только на дурацкие события,
происходившие со мной. Ну спросите, как мать училась в институте? Никто и
не обмолвится, что получила красный диплом, а про помойное ведро каждый рад
напомнить.
Дело было страшно давно, лет пятнадцать тому назад. Меня как раз
только-только взяли на полную ставку ассистента. Времена были "далекие,
теперь почти былинные". Устроиться молодой женщине, да еще разведенке с
ребенком, на приличную работу было практически невозможно. Ни одна
организация не хотела лишних проблем, кадровики морщились. Ребенок без
отца, и бабушек нет! Значит, мать начнет бюллетенить и качать права. По
советским законам, женщина, в одиночку воспитывавшая детей, имела
значительные льготы - отпуск на пять дней больше обычного, стопроцентно
оплаченную путевку в санаторий... Ее нельзя было послать в командировку и
заставить работать сверхурочно... Поэтому я и сидела
преподавателем-почасовиком, а тут вдруг невероятно, просто сказочно
повезло, и декан подписал приказ.
Во вторник заведующая кафедрой собралась представить новую
преподавательницу коллективу сотрудников. Накануне вечером я решила помыть
пол на кухне. Развела в ведре стиральный порошок "Лотос". Никакого геля
"Комет" мы тогда и в глаза не видели. Швабра мерно скользила по линолеуму,
но тут раздался звонок в дверь, я неловко повернулась, босые ноги
разъехались в мыльной луже, и тело начало стремительно падать. Стараясь
удержаться, замахала руками и ударилась, так сказать, мордой лица об
открытую дверцу мойки, как раз на то место, где помещалось помойное ведро.
Железная ручка пришлась мне чуть пониже правой брови.
Остаток ночи пыталась бороться с последствиями. В ход пошли все известные
подручные средства - соскобленный из морозильника лед, бабушкин серебряный
половник, разрезанная картофелина и даже кусок сырой говядины. Однако утром
бесстрастное зеркало отразило довольно сильно опухшую физиономию, заплывший
правый глаз и удивительной красоты синяк павлиньей раскраски -
сине-желтозеленый.
Пришлось отправиться на заседание кафедры в темных очках.
Дело происходило в августе, педагоги только вернулись из отпуска, и мои
очки никого особенно не удивили. Заведующая принялась читать характеристику
- "морально устойчива, политически грамотна...". И тут раздался голос
Семена Давыдовича, старейшего сотрудника, всегда мирно дремавшего в дальнем
углу. Я ни разу не слышала после, чтобы он открывал рот на собраниях. Но
здесь вдруг проснулся и заявил:
- Анна Петровна, какая странная нынче пошла молодежь! Деточка, приподнимите
очки, чтобы мы могли разглядеть ваше прелестное личико!
- Глаза болят от солнечного света, - принялась я отбиваться.
- Ну на две-то минутки можно, - поддержала старика заведующая.
- Да уж, пожалуйста, - настаивал Семен Давыдович.
Пришлось подчиниться и снять маскировку. Воцарилась плотная тишина. Потом
Анна Петровна деланно улыбаясь, быстро затараторила:
- Теперь следует решить вопрос об учебной нагрузке...
После собрания побежала в туалет, но не успела запереться в кабинке, как в
комнатушку вошли другие женщины.
Послышался плеск воды.
- Слышала, - спросила одна, не подозревая, что я сижу за закрытой дверцей,
- на кафедру иностранных языков взяли новенькую, говорят, алкоголичка.
- В наш институт бог знает кого берут, - вздохнула вторая, - у нее вся
морда разбита. Светка рассказывала: глаза, лоб - сплошной синяк. Пьет
горькую и дерется с мужем.
Журчание стихло, дамы удалились.
Отогнав неприятные воспоминания, я сердито ответила сыну:
- Ударилась лицом о ларек!
Кешка замер с чашкой в руке.
- Обо что?
- О ларек, ну такая лавка, где всякой ерундой торгуют.
Сын расхохотался, но комментировать ситуацию не стал. Мне же пришла в
голову замечательная мысль, как можно использовать ситуацию с больным
глазом, только бы Александр Михайлович оказался на месте.
Полковник сидел у телефона.
- Ты внизу? - недовольно спросил он. - Чего надо?
- Поднимусь, расскажу, выпиши пропуск.
Когда я вошла, он мрачно глянул на меня из-за абсолютно чистого стола -
всегда убирает все бумажки и папки при моем появлении.
- Видишь ли, - завела я, - попала в неприятную ситуацию.
- Ничего нового, - вздохнул полковник и поинтересовался, - нашла труп?
- Упаси бог!
- ДТП?
- Можно, конечно, назвать данный факт дорожно-транспортным происшествием...
- Короче.
Я сняла очки. Александр Михайлович выскочил из-за стола.
- Господи, кто это тебя так? Опять нос в чужие дела совала?
А еще полковник. Полное отсутствие логического мышления, если совать нос,
то его и оторвут, глазто при чем? Но объяснять приятелю его ошибку не
стала.
- Вчера пошла вечером гулять с Банди и решила купить шоколадку. Встала у
ларька, вдруг рядом тормозят "Жигули" темного цвета, выскакивает
здоровенный мужик, похоже, пьяный, отталкивает меня, я падаю, ударяюсь об
угол палатки, а он покупает бутылочку пива и уезжает.
- Мерзавец!
- Вот именно. Теперь скажи, можно по номеру машины установить владельца?
- Запросто, только зачем? Лучше забудь и не связывайся с подобной
личностью.
- Понимаешь, на прилавке лежали мои перчатки, и он их прихватил.
- Купи новые.
- Обязательно. Только в старых лежала связка ключей от квартиры, от машины,
от подвала...
- Сто раз тебе твердил: не держи все ключи на одном брелоке, - занудил
приятель, набирая какой-то телефонный номер, - нет, хочется потерять весь
комплект разом! Убоище!
И тем не менее через некоторое время передо мной возник листочек.
Сытин Виктор Семенович. Налимовский проезд, д. 2, телефона нет.
Поблагодарив приятеля, я отправилась домой и принялась искать в атласе
таинственный проезд. Старое Солнцево! Неблизкий свет, и телефон
отсутствует. Приеду и ткнусь носом в запертую дверь.
О проезде не слышали даже аборигены. Я долго крутилась по улицам, сверяясь
с картой. Атлас выпущен в 1997 году, и в нем четко указан небольшой
проулочек, но в действительности проезда нет, кругом стоят "ракушки".
Наконец между гаражами мелькнул небольшой пятачок. Там нашелся деревянный
дом, настоящая избушка. Торец украшала табличка - Налимовский, 2, а на
Лукин Евгений
Ильин Андрей
Контровский Владимир
Березин Федор
Куликов Роман
Шилова Юлия