Чтение 72–й страницы книги ~Сокровища Валькирии-2~

начал отбиваться и резать моих сотрудников. Значит, и смертнику жить
хочется!

- Это получилось машинально, естественная защита...

- Правильно,- Арчеладзе приоткрыл дверь и знаком позвал дежурного.- В
человеке естество всегда выше любой приобретенной психологии.

- Слушаю, товарищ генерал,- козырнул дежурный.

- Вызови к нему нашего врача,- распорядился полковник.- Пусть приведет
его в порядок и дежурит в камере.

- Мне не нужен врач!- воспротивился однорукий.- Я совершенно здоров.

- Станет сопротивляться- пусть дадут ему наркоз,- посоветовал Арчеладзе.-
Этот человек нужен живым и здоровым.

Однорукий по-прежнему сидел на полу, скорчившись, но теперь уже смотрел
на полковника исподлобья, словно загнанный в угол и затравленный зверь.
Арчеладзе вышел из комнаты и чуть не столкнулся с Кутасовым. Улыбчивый
капитан в горе не походил сам на себя, и авантюрный блеск в его глазах
сейчас напоминал слезы.

- Пономаренко умер не приходя в сознание,- сообщил он.- По дороге к
"Склифосовскому"...

Полковник молча прошел по коридору, затем стремительно вернулся назад.

- Вот что такое профессионалы, Сережа...

- В "Валькирии" тоже были профессионалы,- возразил Кутасов.- Но мы их
взяли!

- Там была охрана, нормальные люди... А это- камикадзе.

- Товарищ генерал,- зашептал он,- скажите, кого мы взяли? Кто он? Что все
это значит?

- Это значит, капитан, кончилось искусство кино и все поставленные
трюки,- жестко проговорил Арчеладзе.- Началась настоящая работа. Ты же
мечтал нервы пощекотать?

Он развернулся и зашагал по коридору.

В приемной, возле стола Капитолины, сидел Воробьев. Полковник вошел
неожиданно и не слышал, разговаривали они или нет, но почувствовал, что
прервал какой-то диалог: казалось, сказанные слова еще витают в воздухе...

- Из архивной группы,- сказала Капитолина и подала ему тонкую папку.- И
еще звонил Зямщиц из МИДа, просил ему перезвонить.

- Хорошо,- обронил Арчеладзе, направляясь к двери. Воробьев пошел за ним
следом, но остановился сразу за порогом.

- Сегодня утром Жабин переоделся в какое-то рванье и уехал на городском
транспорте в Лианозово,- доложил он.- Вероятно, к своему знакомому,
работнику милиции Козыреву Борису, и сейчас находится в его квартире. Ночью
у Жабина с женой состоялся разговор. Записали на пленку...

Он положил кассету на стол. Полковник хотел было вставить ее в
магнитофон, однако передумал - некогда.

- О чем разговор?

- Жабин признался, что он является членом тайной масонской ложи,- сообщил
Воробьев.- Принадлежит к Мальтийскому ордену и был посвящен на Мальте. Всю
ночь рассказывал, что такое масоны...

- У него крыша поехала,- отмахнулся Арчеладзе.- С чего бы тогда он стал
прятаться?

- Я установил: на острове Мальте он никогда не был,- невозмутимо
продолжал Воробьев.- Дальше Болгарии в восьмидесятом году никуда из страны
не выезжал.

- Шизофрения у твоего Жабэна.

- Нет, он вполне здоров. Таким образом интригует жену, создает у нее
интерес к себе. Она молодая и романтичная особа...

- И плевать на него! - отмахнулся Арчеладзе.- Ты в баню хочешь?

- Не хочу, товарищ генерал.

- Все равно поедешь,- полковник бросил ему ключи от машины.- Садись и жди
меня там. Где Нигрей?

- Звонил вчера мне домой,- сказал Воробьев.- Меня не было, а запись
автоответчика я прослушал только сегодня...

- Где он?

- Не могу знать, товарищ генерал. В свободном поиске!

- Что за глупости! - возмутился полковник.- Он мне нужен сейчас
позарез!..

- А я-то при чем, товарищ генерал? - Воробьев пожал плечами.- Это ваш...
свидетель, дружка на свадьбе. Разберетесь по-свойски.

- Что он там говорил-то?

- "Володь, передай шефу, я снова был в музее одного
художника,-процитировал, как автоответчик, Воробьев.- Клиент прежний. Едем в
аэропорт Шереметьево, все повторяется". Точка, конец записи.

- Он что, катается за Зямщицем? - спросил Арчеладзе.

- Не знаю, товарищ генерал.

- Ладно, иди в машину,- распорядился он.- Через пять минут спущусь.

Полковник открыл папку, переданную начальником архивной группы, и сразу
же будто врос в текст. Статистика оказалась потрясающей: за двадцать
последних лет гитарными струнами было задушено пять человек. Он пробежал
глазами список - тела трех пострадавших не были опознаны и после
определенного срока переданы для кремации. Но двое имели конкретные имена,
фамилии, даты рождения и профессии...

Из пяти лишь одно преступление было раскрыто - бытовое, тривиальное: во
время обоюдной драки жена задушила мужа струнами разбитой гитары. Набросила
их на шею своего супруга и тянула за оторванный от деки гриф до тех пор,
пока он не умер...

Но один, известный, опознанный, когда-то реально существовавший на свете
человек, был удавлен точно так же, как Кристофер Фрич...

В музее было светло, тихо и безлюдно. Забытые вещи жили здесь своей
жизнью, суть которой составляли полный покой и безмолвие. Высокие,
пригашенные тускнеющие серебром зеркала в отдельном зале отражали друг
друга; меланхоличные напольные часы неслышно переговаривались с более
энергичными настенными, дремали столы на львиных лапах, и над всем этим
миром парили лепные, горделиво-спокойные грифоны.

Впрочем, люди в залах были, по одному в каждом. Однако седые,
благообразные женщины так органично вписывались в мир забытых вещей, что
почти не замечались. От каждой из них, как от изящной одухотворенной вещи,
исходило не утраченное с годами очарование: состарившиеся Дары исполняли
здесь свои последние уроки.

Но в гостиной квартиры директора музея по-прежнему восседал на своей
скале утомленный и грозный сокол- истинный образ Атенона, символ его
состояния духа.

Всех входящих Стратиг встречал, стоя к ним спиной и глядя через левое
плечо. Его острый, соколиный взгляд скользнул по лицам Мамонта и Дары,
остановился на Алексее.

- Я - Дара! Ура! - известила Дара.

- Ура,- сдержанно отозвался Стратиг.

Мамонт хоть и исполнял урок Стратига, однако не был еще признан таковым и
поэтому приветствовал хозяина как изгой.

- Это твой сын, Мамонт! - сразу же определил Стратиг.

- Мой сын,- ответил он.- Его зовут Алексеем.

- Меня не интересует имя,- проговорил Стратиг и распахнул стеклянные
створки дверей с морозным узором.- Пусть ожидает здесь.

Придерживая полы грубой овчинной шубы, наброшенной на плечи, Стратиг
пошел в зал - это означало приглашение. Мамонт прикрыл за собой двери.

- Стратиг, я исполнил свой урок,- спокойно проговорил он.

Вначале Стратиг усадил Дару возле огня, затем молча указал Мамонту на
деревянное кресло у стола. Сам же остался на ногах. Властелин судеб гоев был
задумчив, и это его состояние удерживало Мамон га: говорить здесь можно было
лишь с позволения хозяина.

- Я должен решить судьбу твоего сына,- сказал Стратиг и обратился к Даре:
- Ты видишь рок этого юноши?

- Да, Стратиг,- отозвалась она.- Его рок - охранять пути земные. Вижу в
нем Драгу, стоящего на горах.

- Ты сказала ему об этом?

- Нет.

Они говорили так, словно Мамонта здесь не было. Стратиг остановился возле
остекленной перегородки и провел пальцами по морозным узорам. Он что-то
искал на ощупь, будто слепой. Наконец рука его замерла в центре какого-то
завитка, напоминающего снежный вихрь.

- Быть ему среди трех Тариг! - провозгласил Стратиг и глянул на Мамонта
через плечо.- Позови сына!

Только теперь Мамонт понял, что это не простая стеклянная перегородка,-
во всю ширь стены перед ним была какая-то особая карта, напоминающая карту
магнитных полей. Она состояла из множества лепестков, как если бы разрезать
глобус от Южного полюса на равные доли и развернуть в одну плоскость. Это
была Астра...

- Стратиг, я вижу его Драгой! - возразила Дара, глядя в огонь.- Не
отсылай его на реку Ура...

Кажется, Стратиг намеревался изменить судьбу сына и поступал по принципу:
выслушай женщину и сделай наоборот.

Мамонт отворил дверь - Алексей стоял перед картиной с утомленным и
грозным соколом.

- Твоя судьба решена, войди,- сказал он. Сын вздрогнул, застигнутый
врасплох, но тут же справился с собой и шагнул в распахнутые стеклянные
двери- будто окунулся в белую изморось магнитных полей...

Стратиг поднял крышку старинного окованного сундука, порывшись там,
достал кожаный пояс с железными бляшками в виде восьмиконечных звезд и
тяжелой, круглой пряжкой. Подал Алексею.

- Ступай на реку Ура, - велел он.- Там в ее истоке найдешь три горы, три
Тариги. Между ними есть озеро Ура. Там тебя встретят.