понравился. Я и сам со своим фингалом, прикрытым черной вязаной шапочкой и
темными очками, и близко не напоминал Бельмондо, как и любого другого
киногероя. Но Артист... Хорошо поддатенький молодой мужичонка, одетый
прилично, хоть и далеко не в "фирму", улыбчивый, благожелательный, цеплючий,
как репейник. Когда я говорю "поддатенький", я вовсе не имею в виду
"пьяный". Тех, кто под эту категорию попадал, отсеивали люди майора
Кривошеева еще на подходах к площади. Нет, Артист был совсем не пьяный. Ну,
принял на грудь граммов несколько, торжественный день, почему нет?
Поговорить хочется, пообщаться. Вот он и общался. Сначала прилип к оператору
и попросил его снять на память для всемирной истории. Даже прокричал
довольно натурально: "Да здравствует демократическая Россия!" Потом прилип к
Эдуарду Чемоданову и объяснился ему в любви к демократии. Потом каким-то
образом оказался возле меня и Егорова, угостился у Егорова огоньком (хотя с
Чечни не курил) и начал объяснять, почему все должны голосовать за
демократов, при этом объяснения были частью из расхожих газет и телепередач,
а частью плодом собственного воображения Артиста. Именно эта часть меня
тревожила больше всего. Там были такие завихрения мысли, что любой
нормальный человек с ходу бы насторожился. Но Егоров сразу принял Артиста
именно за того человека, за которого тот себя выдавал, и почти не слушал его
текстов, отделываясь ничего не значащими междометиями.
Сначала я выразил резкий протест и заявил, что не нуждаюсь в опеке. Но он
показал мне маленькую коробочку рации, величиной в полторы сигаретные пачки,
и объяснил, что могут поступить новые указания от руководителя операции. Он
был, как всегда, собран, точен в движениях, в жизни не подумал бы, что вчера
он выпил почти полную бутылку виски "Джонни Уокер" без закуски.
ответственной операцией, в которой тебе отводится одна из главных ролей! А
что она отводится именно Егорову, у меня не было и малейших сомнений. Гена
Козлов и трое других ребят работали в толпе, не проявляя никакой активности
до тех пор, пока она от них не понадобится, а я Егорову нужен был все время
рядом, чтобы не искать меня потом в толпе. Ему же нужно было не только
пристрелить меня, но и передать переброшенный ему ребятами ствол. И не
просто передать, а вложить в мою хладеющую длань. 0,7 литра виски "Джонни
Уокер" не могут не сказаться на человеке, и в душе я очень рассчитывал на
то, что он потеряет в решающий момент те десятые доли секунды, которые решат
исход дела. А я был уверен, что решать этот исход будут именно десятые доли
секунды.
свое дело (если какими-то своими способами ему не помешает смотритель
маяка), остальные чистильщики тоже сделают свое дело, а вот насчет Саши
Егорова я чуть-чуть сомневался. И это была единственная надежда. Ну, и на
Артиста, естественно.
случаях чушь, лозунгами провоцируя то на "ура", то на аплодисменты. Наконец
слово было предоставлено губернатору. Окончание его речи означало для всех
моих ребят сигнал: "Внимание! Готовность - ноль". И, вероятно, не только для
моих. По мере продвижения неприхотливой и довольно стандартной речи
губернатора, основная мысль которого сводилась к тому, что хватит болтать о
демократии, а нужно претворять ее в конкретные дела, ребята Егорова
подтягивались поближе, а Миня, похожий в своей курточке на подростка, уже
был в первом ряду. Я перехватил недоумевающий взгляд Боцмана и еле заметно
качнул головой. Есть приказ, и никаких отступлений от него. Ни малейших.
Правда, чего это стоило - лучше не вспоминать.
заключительные лозунги, вдруг оживился Артист.
человек готовится начать длинный и содержательный разговор.
по отцу, и по матери.
когда я хотел забрать его в свою спецгруппу. Мне даже пришлось привести на
полигон полковника Дементьева, который командовал у нас спецназом, и
попросить Семена немного пострелять из двух "АКМов" на бегу по пересеченной
местности. И если сейчас Артист утверждал, что он русский, для этого у него
были, надо полагать, основания.
русскому: можем мы мириться с притеснением наших братьев в Прибалтике?
дискуссий.
Ну, этот прием со школьником прошел бы, но не с Артистом. Он усилием мышц
блокировал удар и завопил:
Выступи и скажи, мужик! Тебе миллионы спасибо скажут! Я бы сам сказал, но
язык у меня не с той стороны подвешен! Давай, скажи!
меня.
- Ты про дело скажи, про дело!
нормальный человек валялся бы, корчась от боли, минут двадцать. Артист и
такой удар умел блокировать, но это выглядело бы подозрительным, поэтому
Артист схватился за бок и спросил:
русский человек русскому человеку!
убить человека всего одним движением пальца.
остановил их:
уладили. - И обратился к Артисту за подтверждением: - Точно?
момент, он радостно подтвердил:
привыкли решать проблемы по-простому, по-нашенски. Извини, друг, немного
погорячился. Со всяким бывает, верно? Очень уж тема для меня больная. Как
подумаю - спать не могу. Не веришь? Жену спроси. Пойдем, сейчас и спросишь,
они на том конце площади в кафе-мороженое! Пошли-пошли, заодно и
познакомишься! И врежем по соточке. Одному мне она не даст, а с другом - как
можно не разрешить?
таким добродушием и доброжелательством, что я даже слегка посочувствовал
Егорову: отвяжись от такого. Егоров, конечно, не просек ситуации: если после
двух таких ударов его противник все еще стоит на ногах и даже что-то
болтает, уже одно это может навести на серьезные размышления. Егорова не
навело, из чего я с чувством глубокого и полного удовлетворения заключил,
что его мысли заняты совсем другим. И даже знал чем.
же не Смоктуновский, может и переиграть. А если Егоров хоть что-нибудь
заподозрит - кранты. Артист переключил внимание на остальных слушателей,
какой-то половиной мозга не выпуская из зоны внимания меня и Егорова.
как отошел к перильцам и закурил губернатор. Я видел, как на мгновение
отвернулся Миня, стоявший в первом ряду - как раз метрах в восьми против
того места, где курил Хомутов. Я прекрасно представлял, что он в это время
под своей курточкой делает - взводит курок "беретты". И в то самое
мгновение, когда Миня вновь повернулся к трибуне и я готов был увидеть в его
руках "длинную девятку" или хотя бы "макарку", какой-то человек в сером
плаще и в приплюснутой кепке каким-то неуловимым движением оказался на
постаменте рядом с губернатором, при этом фигура его полностью прикрывала
губернатора. Я даже как-то сразу не врубился, что это смотритель маяка
Столяров, я лишь отметил растерянность, мелькнувшую на лице Мини, который не
успел еще извлечь свой ствол на свет Божий. Каким-то боковым зрением я
отметил, как грамотно вытянулись от Мини к Егорову его ребята, готовые
мгновенно передать ему горячий ствол, но так и оставшиеся в недоуменном
ожидании.
балюстраду, в позе человека, который благодушно осматривает окрестности. Он
даже закурил и перемолвился двумя словами с губернатором. Из их взаимного
обращения друг к другу явствовало, что они незнакомы и разговор этот
случайный и ничего не означающий.
рацию, Егоров коротко ответил. Я не услышал слов, но по интонации понял, что
это было что-то вроде команды: "Жди". Потом Егоров отошел в сторону от толпы
и довольно долго разговаривал по рации, пряча ее под курткой от посторонних
взоров. Не знаю, чем закончились его переговоры, но через некоторое время
Миня, Гена Козлов и другие "пловцы" как-то незаметно испарились с площади,
где уже догорал костер политического пожарища.
со своего боевого поста командой по рации - и ничуть не раньше. Я ничего не
Белоусов Валерий
Максимов Альберт
Скальци Джон
Конан-Дойль Артур
Мороз Александра