не только сознательного, но и подсознательного внушения. А вдруг сейчас,
пока она думает об этом, ее подсознание уже шлет какие-то неведомые ей
самой импульсы, некие команды, которые могут пробудить у Юрки и Надьки эти
самые "спящие центры", и завтра, проснувшись поутру, они все вспомнят?
Нет, бог с ними, со всеми этими рассуждениями! Надо заснуть, заснуть
поскорее, и проснуться завтра свежей, веселой, сильной. Только вот как
заснешь, когда в голову все лезет и лезет, со всех сторон?
И тут Полина вспомнила, что внизу в холле есть бар, а в баре - водка. Вот
оно, то, что нужно. Если ее сейчас и стакан водки заснуть не заставит -
значит, надо идти к морю и топиться. Пусть лучше акулы или крабы съедят,
чем продолжать мучиться.
Полина набросила на голое тело халат, приобретенный во время вчерашнего
"шопинга", и, выскользнув из спальни, спустилась в холл.
В баре действительно стояла водка, и даже нескольких сортов. Причем
холодненькая такая, тут, видать, прислушивались к известному требованию,
написанному на этикетках: "Cool before drinking", что далеко не все земляки
этого продукта соблюдают.
Полина проигнорировала мелкие стопочки с пометкой "Vodka" и, отвинтив
пробку с бутылки "Столичной" калибром один литр, налила зелье в стакан для
сока - за неимением в здешнем хозяйстве больших граненых. Нормальную
интеллигентную девушку от одного вида этой дозы, наверное, пришлось бы в
реанимацию отправлять. Но Полине, когда они с Костей гуляли в компании
Зуба, меньше 150 грамм никогда не наливали. И 200 грамм принимала единым
духом, и даже четвертинку.
Полина "вздрогнула", осушила стакан, занюхала его рукавом халата. А затем,
чувствуя, как хмель быстро разливается по телу, стала подниматься наверх.
Уже заметно пошатываясь, она дошла до кровати, с трудом вползла на нее и
тут же заснула...
Часть III. КАКИЕ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ?
ЧАРТЕРНЫЙ РЕЙС
"Ил-62" мирно позванивал турбинами где-то над Атлантикой.
- Нет, до сих пор не верится! - помотал головой Эмиль Владиславович. - Мы
летим на Антильские острова! Экзотика! Рай земной!
- А на Курильских ты бывал? - желчно проворчал Крикуха. - Тоже, между
прочим, могло быть райское место...
- Если б мы их продали японцам! - хмыкнул Вредлин-ский.
- Милька, - нахмурился Крикуха, - я понимаю, что ты сейчас как выпивший, но
не трожь святое! Поссоримся, ей-богу!
- Из-за чего, позвольте спросить? У тебя что, родня там, на Курилах? Или ты
там можешь недвижимость потерять? - осклабился Вредлинский.
- Из-за того, что это русская земля! - сурово оскалив вставные зубы,
которые приобрел уже после начала съемок фильма "Во имя Отца и Сына",
произнес режиссер. - Мы ее отвоевали у японцев, и немалой кровью, кстати.
Там похоронены наши последние убитые во Второй мировой. И по большей части
пацаны 1927 года рождения, а то и 1928-го. Представляешь? Немцев уже
несколько месяцев как разгрохали, а отсюда мамаши похоронки получают. В
конце августа и начале сентября сорок пятого!
- Ну, это были еще не последние, - заметил Вредлинский. - Знаешь, сколько
комсомольцев-осоавиахимовцев на разминированиях погибло? И в сорок шестом,
и в сорок седьмом... На тех минах, которые еще в сорок первом ставили! И на
немецких, и на своих подрывались. Набрали мальчишек и девчонок, дали
миноискатели - и вперед, Родина вас не забудет. И гибли, и калечились...
Среди них, между прочим, и 30-х годов рождения ребята были, наши
сверстники. А сколько народу бандеровцы, бульбаши и прочие "лесные братья"
в 50-х поубивали? Да и их самих, между прочим, тоже можно было бы в потери
записать - какие-никакие, а граждане СССР. В Корее и Китае несколько сот
летчиков и зенитчиков потеряли. А потом Венгрия приспела - и там несколько
тысяч оставили в пятьдесят шестом. Куба, Вьетнам, Египет, Чехословакия,
Ангола, Эфиопия, Афганистан, наконец... Да и еще, наверное, где-то гибли,
сейчас уж не упомнишь. Так что по сути дела война не кончалась.
- Так что, радоваться этому? - Георгий Петрович сердито посмотрел на
приятеля.
- Радоваться надо тому, - с некоторой назидательностью в голосе произнес
Эмиль Владиславович, - что мы с тобой ни в одну из этих заварух не попали и
всю жизнь до старости прожили в мире. И дай нам бог спокойно помереть,
благо уже недолго жить осталось.
- Да, - мрачно произнес Крикуха, - ты, в общем, прав, мерзавец... Мы
везунчики. Но кто-то за нас свою цену заплатил!
- Фортуна! - развел руками Вредлинский. - Между прочим, я в детстве мечтал
быть летчиком-истребителем. После войны это было модно. Когда в шестом
классе у меня начала развиваться близорукость, я был ужасно расстроен -
мечта детства рассыпалась в прах. И жутко переживал в 1961 году, когда
Гагарин полетел в космос, ведь если б я, допустим, оказался годным к службе
в авиации и поступил в училище в том же году, что и во ВГИК, то мог бы быть
на его месте...
- И это по твоему бы адресу сейчас пели: "Знаете, каким он парнем был?!" -
съязвил Крикуха.
- Вот! - поднял указательный палец Вредлинский. - Примерно то же, что ты
сейчас озвучил, я подумал в марте 1968-го, когда Гагарин разбился. А
окончательно перестал жалеть о том, что не сделал карьеры в авиации, после
того, как узнал, что в 1960 году одновременно с Пауэрсом наши славные
ракетчики сбили еще и советский самолет. Пауэрс жив остался, а наш офицер -
забыл фамилию
- погиб. И о нем вспомнили только в 90-х годах. А о скольких лейтенантах
авиации, не доживших до тридцати, вообще никто и никогда не вспомнит?
Ни-ког-да!
- Печально, печально все это, - покивал головой Георгий Петрович. - А ты
когда-нибудь думал, что мы, в сущности, принадлежим к одному из самых
странных поколений в русской истории?
- Что ты имеешь в виду? - не понял Вредлинский.
- Понимаешь, это трудно выразить словами... Возможно, ты меня опять
опровергнешь, ибо в истории больше моего смыслишь. Видишь ли, на нашу долю
в общем и целом не выпало особых бедствий. Ну, может быть, поголодали мы в
войну и после войны, но дальше, вплоть до последнего десятилетия, жили не
так уж плохо. Согласен?
- До некоторой степени... - кивнул Вредлинский.
- Конечно, где-то кто-то воевал, но мировой войны больше не было. Все-таки
это было мирное время: Так?
- Да, без сомнения.
- Кого-то сажали по политическим мотивам, но почти совсем не расстреливали,
и ничего даже близко сравнимого с тридцать седьмым не было. Тоже согласен?
- Безусловно.
- То, что в течение жизни нашего поколения благосостояние большинства
населения из года в год повышалось, до конца 80-х по меньшей мере, ты не
будешь отрицать?
- Пожалуй, нет.
- Тогда попробуй ответить на вопрос: почему мы, те, кто созрел к 60-м
годам, именно мы, и никто другой, начали все то, что закончилось августом
девяносто первого?
- Ну, насчет того, что мы это начали, - поморщился Вредлинский, - я бы
утверждать не стал. Тем более что мы оба состояли в КПСС.
- Миля, состоять в КПСС и быть коммунистом - две большие разницы. Ты верил
в то, что собираешься строить светлое будущее, когда писал заявление в
шестьдесят четвертом году? Нет, и попробуй скажи, что это не так. Я и про