все несем их славу и их вину, но спустя многие годы, естественно, так легко
заявлять: я бы подобное не совершил или не дал совершить.
мышлением. А вчера?.. Неужели не понимаешь, что просто-напросто был бы другим -
вчерашним... Но ты и сегодня такой же, как те, кто гнал пророков, бил их,
убивал. Хочешь новое пророчество? Пользуйся, дарю. Я послал десятки своих
учеников, чтобы они несли людям правду о Вере, об истинном Слове Божьем и о
близкой реальности Его Царства. Вот бы вам остановить кого-то из них, сесть с
ним за кувшином доброго галилейекого, побеседовать, попытаться понять: а вдруг
до тебя что-то не доходит, что-то ты упустил в каждодневной суете... Но где
там! Ты сотоварищи станешь гнать их, распинать, убивать, потому что они думают
и поступают не так, как ты хочешь. Как привык. Вот, книжник, главная причина
всегдашних гонений власть имущими тех, кто во все времена ищет правду; они
думают и живут не по-вашему. Иначе мыслят. Иначе поступают. И только в этом их
вина. Как только в этом была вина пророков перед их современниками, которых
сегодня ты гневно судишь. Вот и все, книжник. Подумай о том, что я тебе
напророчил. Может быть, ты все-таки сумеешь мыслить иначе? Слово-то какое
красивое, прислушайся: инакомыслящий... А что до мгновенья... Сложи-ка ладони
вместе, книжник.
- Верно. Но и мгновенье - часть вечности. Смотри... - И он легко выдохнул
воздух в протянутые ладони.
видны были и ладони, и старческая кожа в глубоких линиях жизни, судьбы или
любви, площадь, столпившиеся вокруг люди, - просто проявился из прогретого
весенним солнышком тонкий призрак храма с четырьмя башнями по углам и с пятой,
более высокой, посередине.
по-прежнему держал ладони вместе, трагически не веря тому, что они пусты.
и остальные тоже не выглядели материалистами, - твой дом пуст. И в Святая
Святых - только пыль и пустота. Там нет Бога. Ему там тесно и душно. А я ухожу.
Вспоминай обо мне, книжник, у тебя еще есть время...
более углубленный в себя, поэтому не видящий протянутых к нему рук, не слышащий
криков. Он шел из чужого ему Храма, в котором, по его словам, не было Бога.
плечо Иоанна, и думал про себя: похоже, что Иешуа приобрел еще одного
почитателя. Пока сомневающегося, противящегося услышанному, но умеющего
мыслить, а значит, рано или поздно сумеющего понять, что мысль, пусть даже
против воли проникшая в душу, в чем-то верна, стоит ее перетереть, привыкнуть к
ней, а она за это время приживется, пустит корни, начнет хозяйничать в
означенной душе. И все-то с помощью детского трюкас храмом на ладошках, совсем
простенького для паранорма, даже тыква-голова на блюде во дворце Ирода была
галлюцинацией более сложной, а ведь здравый Иешуа ничем не брезгует в
постоянной "ловле чело-веков". Все идет в дело, и все ему помогает.
в грядущем шествии веры Христовой?..
другое окажется новым, с новыми хозяевами, с новыми людьми, которые обязательно
явятся вечером в дом, где остановился Машиах; кто среди них возникнет - один
Бог знает, а у Петра с Богом отношения были куда более прохладные, нежели у
Иешуа, поэтому он решил не рисковать. Час ходу до Вифании, - даже при том, что
все устали за день в Иерусалиме смертельно, - все-таки можно вынести, зато там,
у Лазаря, - нормальная еда, нормальный сон, никого посторонних, хорошо
известная местность и подходы к ней... Петр выставил охрану, определил ребятам
время ночных смен. и в общем-то чувствовал себя спокойно: в эту ночь ничего
произойти не могло, не должно было.
Терапийону, не исключено - кого-нибудь излечить, потом спуститься к пруду
Силоам, или Шилоах, то есть к "источнику, посланному Богом". Название его, что
ли, привлекло?.. Хозяйственный Натан был послан на поиски чистого дома без
постороннего глазу, где вечером все могли ритуально отужинать, иначе - провести
седер. Петр послал с ним Симона, как более обученного охранному делу: проверить
подходы к выбранному дому, кто соседи и прочее. Хотя понимал, что на седере
ничего не произойдет. Понимал он это еще и потому, что поручил Иоанну на
короткое время отпроситься от экскурсии по городу и сходить в дом к Кайафе,
чтобы оставить ему записку всего с тремя словами:
Храме, но мог ненадолго оказаться и дома. В любом1 случае кто-нибудь из
служек-левитов записку ему отнес бы. Что делать, получив эту записку, Кайафа
знал. А Петр придумал для себя причину не идти вместе со всеми, чтобы забежать
к себе в дом в Нижнем городе, превратиться, возможно, в римлянина Вителлия, а
возможно, в эллина Доментиуса и наконец нанести давно задуманный и сегодня
крайне своевременный визит к прокуратору Иудеи и Самарии всаднику Понтию
Пилату.
седер, купить хорошего вина и отнести все это в дом, который найдет Натан до
времени третьей молитвы, то есть до трех пополудни, чтобы две Марии имели хотя
бы три часа - приготовить ужин и собрать на стол, а уже после шести всем
собраться за трапезой.
Натан отыщут их в многотысячной толпе паломников, пришедших в столицу на Песах.
Это было даже Петру ясно: кто в городе не укажет, где сейчас искать Машиаха!..
волновался, поскольку далеко не все оказывалось в сфере его непосредственного
внимания. Он не знал, сумели ли воины Пилата сегодня ночью перехватить и
рассеять отряды Вараввы, остановившиеся на ночной привал в пустыне южнее
Иерихона, а самого Варавву схватить, заковать в цепи и привести в Иерусалим. Он
не знал, насколько за эти дни увеличилась армия паломников в Иерусалиме,
которых Иешуа .еще десять дней назад позвал в столицу-к себе. Петр видел, что в
городе творится нечто невообразимое, людей на улицах явно много больше, чем
бывало на Пасху прежде. Он не мог более-менее точно оценить их количество,
потому что не видел всех, но даже приблизительно, по тем фрагментам толп,
которые попадались на глаза вчера, в Иерусалим пришло не менее десяти -
двенадцати тысяч. Можно было спросить Иешуа, тот наверняка чувствовал точнее
Петра, но спросить значило вызвать удивление у Машиаха: зачем тебе, Кифа,
точное число?.. И впрямь - зачем? Петр не знал бы, что ответить...
порученное, как уже говорилось, с педантичной точностью ученика-отличника. Петр
полагал, что он уже знал результаты римской ночной вылазки, а значит, получив
записку или все же сумев перекинуться с Иоанном парой слов - хорошо бы сумел,
тогда Петр знал бы судьбу Вараввы! - молниеносно собрал бы свой Малый Синедрион
и решил бы судьбу бунтовщиков. Третий осужденный на казнь, кроме Христа и
Вараввы, положенный по Канону, наверняка найдется - да хоть бы кто-то из
ближних сподвижников зилота.
не для первосвященника. Для положительного решения данного вопроса Петр
собирался в крепость Антония, где согласно каноническим текстам и абсолютно
вопреки здравому смыслу остановился прокуратор. Здравый смысл, поддержанный,
кстати, Клэр в одной из бесед с Петром, утверждал, что Пилат в дни Песаха
должен был найти приют во дворце Ирода Великого, где куда менее опасно
оставаться: и стены выше, и территория больше. А крепость Антония была
крохотным каменным островком, приткнувшимся к западной части северной стены
Храма, как раз недалеко от Овечьих ворот. Четыре невысокие башни, не слишком
высокие, всего в два человеческих роста, стены, теснотища, дискомфорт, о
котором Пилат не вспоминал даже в своей резиденции в Кесарии, не говоря уж о
Метрополии, плюс ко всему крепость находилась в самом центре празднующего Песах
людского моря. И уж если даже забыть об опасности, то о невероятном
круглосуточном шуме забыть невозможно.
своим подопечным из Иудеи и Самарии, а если говорить проще, его совершенно
первобытный, дремучий антисемитизм, что он предпочел тесноту и шум крепости
Антония уюту и тишине дворца Ирода Великого, тем более что во дворце в эти дни
гостевал Ирод Антипа с семейством, тоже решивший на Песах развеяться в столице
и покинуть на недельку свою Тверию, Тивериаду, где, к слову, Антипа устроил
себе весьма приятную жизнь: и театр там имелся, и стадион для ристалищ, а что
город был построен Антипой на месте древнего кладбища, волновало только
правоверных галилеян.
Иершалаиме дворец ненавистного Ирода, но наличие там еще более ненавистного
Антипы, видимо, подвигло его на нелегкие испытания бытом. Тем значительнее
заслуга мудрого Кайа-фы, сумевшего вытащить Пилата с войском в столицу... С
Иоанном договорились встретиться в доме в Нижнем городе.
котором он был силен, как Мастер Службы, которое он, опять же как Мастер,
должен был довести до задуманного финала, а сам финал, вернее, его трагичный
результат как бы отошел на второй план. Что случилось, спрашивал себя Петр. И
вроде бы не понимал, откуда взялись как неожиданный азарт ни о чем не
задумывающегося игрока, так и странное чувство отстраненности от происходящего.
Панов Вадим
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Каменистый Артем