нашей помощи, но дальше...
человек не слишком военный, однако возьму на себя смелость заметить, что
факторы, о которых вы говорите и подразумеваете, отнюдь не являются
непреодолимыми. Мы, со своей стороны, всегда готовы оказать бескорыстную
помощь командованию и здоровым силам Русской армии...
полковника прозвучало не удивление, а нечто гораздо большее.
похож на генерала Корнилова последних дней боев за Екатеринодар.
не хочу сказать, что мы, здесь присутствующие, на самом деле рассчитываем
впятером выиграть войну. Однако мы действительно думаем, что шансы
использовать преимущества нынешней обстановки на фронтах и одержать победу
в летне-осенней кампании есть, и они велики! Если все сложится так, как мы
рассчитываем, упустить счастливый случай было бы непростительной ошибкой.
Как вы считаете?
консультантом. С соответствующими правами и привилегиями. Вы не против?
Тогда первый вопрос к вам в новом качестве - если руководство действующей
армией возложить на генерала Слащева, это может оказать нужное влияние на
положение дел?
насколько мне известно, сей вопрос в компетенции исключительно генерала
Врангеля. Он же на такое никогда не пойдет...
прервал его Берестин. - Предположим, что есть способ убедить Петра
Николаевича в необходимости такого шага. С сохранением за ним, разумеется,
поста Верховного правителя...
время вновь втягиваться в борьбу самолюбий... Тем более, что Слащев ему не
соперник. Просто мы считаем его наиболее способным на сегодня стратегом,
отнюдь не государственным деятелем.
труднее всего убедить человека сделать то, что ему же наиболее выгодно.
Вот англичане и американцы умеют выдвигать на ключевые посты именно тех,
кто способен наилучшим образом сделать дело. Отвлекаясь от остального. А у
нас даже почти проигранная война никого ничему не научила; один шаг до
стамбульских подворотен остался, а все никак не могут гонор свой
смирить...
- фамильные реликвии спасать или все же войну выигрывать?
простодушно округляя глаза, сказал Новиков. - Мы же все-таки абсолютно
частные лица. Симпатии наши, естественно, на стороне Белого движения, и
если мы чем-то сможем ему помочь, то, безусловно, сделаем это. Говорить
же, что пять почти что иностранцев, пусть даже и располагающих своим
маленьким войском и кое-каким вооружением, способны изменить ход истории,
сокрушить многомиллионную Красную армию... Это же несерьезно, господа
офицеры! Коридор-то мы вместе с вами пробьем, хоть до самой Москвы, а уж
насколько это поможет генералу Врангелю... - он пожал плечами.
мимо собеседников в открытый иллюминатор, - что в нашем распоряжении такие
возможности, которые позволяют при необходимости кардинально изменять в
нужном направлении даже самые безнадежные ситуации. Я имею в виду...
этом сделал такое выражение лица, будто намекнул офицерам на скорое
продолжение затронутой им темы.
разговор на другую тему, - через сутки - Севастополь. Мы, согласитесь, в
нынешней России люди почти чужие. Так вас не затруднит подумать, с кем из
лично вам знакомых руководителей белого движения стоит иметь дело, и каким
образом наладить нужные взаимоотношения?
названные нами цели готовы осуществить при сознательной поддержке
авторитетных в России лиц... А вы подумайте, чем их заинтересовать, кроме,
разумеется, общей для нас идеи спасения России.
решении-финансовых проблем, возможности, в случае чего, выехать в любую
страну мира с предоставлением гражданства и так далее...
Новиков имеет соответствующие полномочия от Госдепартамента. Если это
почему-то для вас неудобно - предложите любой другой вариант легализации в
Крыму и одновременно независимости и экстерриториальности по отношению к
тамошним властям...
ошеломлены свалившейся на них массой информации, Воронцов прекратил
беседу.
взвесить... до вечера.
внешне, но направленные на благо Отечества, оправданы и моральны, - счел
нужным уточнить Новиков.
Сугорин.
аморальными или прямо преступными. Пример - агентурная разведка. Светскому
человеку таким делом заниматься как бы низко, а вам как бывшему военному
дипломату приходилось, и даже было вменено в обязанность. Не так ли?
"Валгалла" прошла мимо Константиновской батареи, мимо уныло застывших на
рейде остатков Черноморского флота - линкора "Генерал Алексеев", старых
броненосцев, дряхлых крейсеров, уставших от шестилетних походов и боев
эсминцев, мимо неопрятных, с ржавыми бортами транспортов и щеголеватого
английского дредноута, плавно замедлила скорость и нагловато, как и
подобает судну под звездно-полосатым флагом, стала вытравливать якорную
цепь напротив входа в Южную бухту. Примерно в полумиле от Графской
пристани. И, словно некий символ, выйдя из-под нависающей с севера тучи,
солнце блеснуло на золотых куполах Владимирского собора.
тихим вздохом пневматического демпфера, отсекая и корабельную реальность,
и фосфоресцирующее море за бортом, и вообще весь новый для нас "старый
мир". В нем мне пока ничего не угрожает, и на корабле никого, кроме
надежных друзей и верной дружины.
уютнее. Да и броня ведь только снаружи, а изнутри облицовка вполне
штатская.
увидит обыкновенную секцию из просторного холла, кабинета и спальни,
конечно, со вкусом оформленную, с хорошей мебелью, небольшой коллекцией
холодного оружия, парой сотен самых любимых книг, но не более. Совсем не
дворец Семирамиды... На берегу могут быть, и, наверное, будут всякие
другие жилища, может, роскошные дворцы, как и подобает лицам нашего ранга,
а может, и попроще, деревянные, по фигуре, но эта каюта окончательная, и
жить в ней, и тонуть, если что. Меня это радует. Хоть кое-что появилось
постоянное в раздражающе непрочной действительности.
Открываю скрытую за книжными полками дверь и прохожу в убежище. Это тоже
кабинет, но совсем другой.
перед тем, как начать писать; с удовольствием осматриваюсь.
умершего человека. Я давно мечтал именно об этом кабинете, с тех самых
пор, как в раннем детстве, еще в пятидесятых, отец брал меня иногда в
гости к своему приятелю, университетскому профессору, жившему недалеко от
Чистых прудов. Мы тогда жили тесно и скудно, отдельная четырехкомнатная
квартира, пусть и в невзрачном двухэтажном флигеле казалась мне чудом.
я включал настольную бронзовую лампу под зеленым шелковым абажуром с
фестончиками, играл с грациозным малахитово-чугунным письменным прибором
(в нем было три чернильницы, пепельница, подставка для спичек и даже
колокольчик для вызова секретаря), или, поскольку приказано было вести
себя тихо, часами перелистывал тома Брема и Элизе Реклю... И на всю жизнь
остались в памяти отражения лампы в дверцах шкафов, запахи старой бумаги и
кожи переплетов, дорогого табака - все ящики правой тумбы были забиты
подарочными наборами "Богатырей" и "Запорожцев", добрый Василий
Спиридонович всегда дарил мне пустые коробки с шуршащим, присыпанным
золотой пылью станиолем внутри... Вот и воспроизвел я для себя его
кабинет, в память о детстве, об отце и его друзьях, о тогдашней Москве с
долгими зимами и частыми метелями, с воем ветра за окном и потрескивающей
в углу голландке, обложенной зелеными с золотом изразцами...