будет, больше некому, так ты запоминай. Страна маленькая, молодая, обычаев
еще нет. Не дай сожрать... Главное - государство сберечь. С ваном мирись,
с ним торговать лучше, у него кремень. Мирись, а сам братьев науськивай,
пусть они друг с другом дерутся.
голосом. - Он создал нашу страну, но он же ее и убьет. Может быть Тэнгэр
научил его думать о вечном, но о людях он не думает. Это он начал войну,
когда сломал границу. И никто не знает, что он сделает в следующий раз.
Поймай и убей.
Чтобы илбэчу, мол, не мешали. Рано или поздно, он попадется.
сообразишь. Иди.
смысл, но все же Ээтгон не собирался им следовать. Куда вернее говорил
мудрый Чаарлах: "Илбэч меняет мир, и это хорошо. В непостоянном мире людям
труднее заплесневеть". Суварг был удачлив и умен, но он давно покрылся
рыжим харвахом, и ему хочется постоянства.
можно было часа за четыре, а Ээтгон славился быстрой ходьбой. Ни носилок,
ни паланкинов, в каких путешествовало начальство соседних стран, у изгоев
не полагалось. Да Ээтгон счел бы оскорблением, если бы ему предложили
такой экипаж. Только больного Суварга несли с фронта на руках.
Ээтгон заметил, что сзади семенит Ай. Ее никто не гнал, обиженный безумец
отнимает удачу. Видно судьба, чтобы за ним, словно дух шавара бродил этот
уродец.
Можно было успеть в мастерские, взглянуть, как роют и смолят ванны,
монтируют макальник, но Ээтгон первым делом прошел в ближайший
алдан-шавар. Все оказалось, как он и подозревал. В светлых залах жили
семьи бывших цэрэгов, девки, существующие вольным промыслом, еще какие-то
подозрительные личности, чуть ли не дальние родственники вана. Разумеется,
никто из них не собирался освобождать помещение. Зато склады содержались
идеально. Нашлось и вино, и все остальное. Другое дело, для кого берег
наместник это добро.
Принялся путано объяснять, что помещения освободит, как только появятся
первые рабочие.
переодеваться. Или они так и пойдут в алдан-шавар перемазанными в нойте?
цэрэгов и всякого мелкого начальства. Ээтгон выговаривал наместнику прямо
при них, Боройгал потемнел, но слушал, кланялся и соглашался. А что можно
сделать, если Суварг болен, вся власть у этого мальчишки, а подчиненные
ненавидят выскочку-одонта и за глаза называют палачом?
устье одного из ручьев, того, что возле мастерских, поставить навес...
страной тронутая страхолюдина!
оставалось теплиц с грибами, а тоже располагались кладовые, сокровищница,
какие-то пустые комнаты, выложенные гладкой костью. Ээтгон поморщился: в
подземельях должен расти наыс, и нечего зря тратить место.
которую просачивалось какое-то невнятное бормотание.
Ээтгон вставил выточенную кость в скважину, замок щелкнул, дверь туго
поддалась. Шум в камере смолк, затем хриплый, но полный язвительности
голос произнес"
тебе тут самое место.
запалил факел.
нечистот, сидело существо, меньше всего напоминающее человека. Оно
прикрывало черной лапой отвыкшие от света глаза и силилось подняться с
пола. Но голос, осипший и потерявший звучность, оставался голосом
сказителя.
что прутья сломаются от рывка, словно стебли хохиура, но рыбья кость
видывала и не такое и устояла.
сгниешь. Давай ключ.
отделяющую его от воли.
не мог сам стоять на ногах. Шоорана вынесли из камеры, затем и из
алдан-шавара. На воле уже сгущался вечер, но все же багровые облака
показались Шоорану нестерпимо яркими. Он застонал, загораживая лицо.
струи, Шооран влез в воду. Сначала лежал неподвижно, потом принялся
стаскивать намокшую одежду, тереть черную кожу илом, словно пытался смыть
самое воспоминание о подземной клетке. Подбежал слуга, притащивший еду:
миску каши и горячего, только что сваренного наыса.
за мытьем узника, словно перед ними происходило действо, от которого
зависит будущее государства. Лишь один воин, на панцире которого виднелся
след плохо содранного значка, стоял спокойнее других.
не стал ни поправляться, ни извиняться, а продолжал неподвижно стоять,
глядя в лицо Ээтгону.
старшим. Хозяйство знаешь? - Цармуг молча кивнул. - Ну и хорошо. А с
этим... - Ээтгон повернулся, ища глазами Боройгала, но того не было. Зато
с соседнего оройхона, от границы донеся взвизг раковины. Трубили тревогу.
будет. Вану палачи нужны. Так что, все-таки, выйдет по-моему.
уходом он зашел проведать Шоорана. Сказитель категорически отказался
ночевать в алдан-шаваре, после долгого заключения вид тесных стен мучил
его. Для Шоорана поставили палатку неподалеку от поребрика, откуда был
виден мокрый оройхон. Возле локтя больного стояло блюдо с мясом,
прозрачная фляга с темным вином и чашечка с густо уваренным сладким соком
туйвана. Власти оройхона не могли понять, кого освободил из заточения
правитель Ээтгон, но на всякий случай спешили проявить заботу о пленнике.
собранной наконец-то прорвавшейся к Шоорану Ай. Сама Ай сидела в ногах
постели, ревниво посматривая на каждого, подходившего близко. Ээтгон
присел напротив приподнявшегося Шоорана, некоторое время молча разглядывал
его, словно сравнивая с каким-то сложившимся в душе образом. Лицо молодого
правителя было непроницаемо, и Шооран подумал, что еще два года назад все
чувства Ээтгона можно было с легкостью прочитать по глазам. Но тогда это