звериный голос проревел:
к их сторону. И тут прозвучал мощный голос их матери:
братья. Вы не должны их обижать!
выходите!
выход застлала тень. Там, снаружи, сильные голоса зазвучали громче, их
перекрывал трубный голос великанши. В страхе, что Олег попал в беду, Томас
бросился из грота.
держал на плече оленя, второй -- огромное сухое дерево, а еще у двоих в
руках были нанизанные на веревку кабаны, издали похожие на зайцев. Олег
рассматривал великанов с интересом и дружелюбием, явно искренним, что
поразило Томаса, а они таращили глаза на нового молочного брата с
недоумением и откровенным недоброжелательством.
народ, зачем нам такие братья?
Тервунгильда и утопил драккары самого Рена Красные Зубы? Я уж молчу о
других его деяниях, не все было под силу и самому Локи... Я просила их
спрятаться, ибо беспокоилась за вас, глупые мои, а не за них!
костра, на молочных братьев посматривали с уважительной опаской. Один, что
оказался рядом с Томасом, все тянул воздух широкими вывернутыми ноздрями,
наконец почти уткнулся в Томаса лицом, обнюхал, пожаловался:
никогда не слышал! Но со мной такое происходит, что я не знаю, не знаю...
Мне хочется смеяться и плакать, а также разогнаться и удариться головой о
самую крепкую скалу, о каменную стену... чтобы услышать, как разлетится на
мелкие камешки... Что со мной, мама?
Как и тот, рыжий. Сам видишь, какие герои твои братья! Явились из
солнечного мира, устроят здесь переполох, а затем уйдут, насытившись
подвигами, чтобы за кружкой хмельного меда рассказывать и хвастаться,
перечисляя разрубленные головы, отсеченные руки, вспоминая, сколько сожгли
и разорили!
бесхитростное лицо великанши, широкое, как луна в полнолуние, внезапно
подумал, что говорит то, что думает, вовсе не хитрит, ощутил, как плечи
сами раздвигаются, услышал, как в горле заклокотал горделивый рык, а рука
перехватила ломоть мяса, что вытянул из котла молодой великан, засопел от
удовольствия и с наслаждением вонзил крепкие молодые зубы в сочную, калика
зря придирался, исходящую соком мякоть.
и кровоподтеков не разберешь, но, судя по словам Ангрбоды, герои так и
должны выглядеть, чтобы потом бахвалиться полученными ранами, показывать
шрамы.
твердо заявил, что их брат по имени Томас жаждет подвигов, пировать может
и наверху, как-никак -- король! Великаны от великого почтения сбивались с
ног, стараясь угодить героям, а Олег, выудив из котла ломоть оленины в
запас, пустился в путь. Томас догнал, а затем и самый младший из
великанов, Хвальгильд.
говорит, цверги самые лучшие...
золоте, камнях... Норы еще хорошо роют. Нет, лучше горных гномов по
старому металлу нет. А нам нужно именно по старому.
потом бежал во всю мочь, ибо каждый шаг Хвальгильда втрое больше
человечьего. Олег не оглядывался как Томас на луну, но все ускорял шаг,
отчего Томас уже чувствовал расплавленные капли металла на горле.
Олега.-- А как мы пролезем в их норы?
каждым шагом становились громче. Каменная стена изогнулась, у подножья
горы полыхали кузнечные горны. Мелькали тени. У подножья зияла огромная
дыра, там тоже полыхали огни, и слышался стук молотов. Низ горы был
источен, а верх нависал как огромный козырек. Из недр горы выскакивали
согнутые люди, что-то выносили, заносили, таскали, звякало железо,
доносились хриплые злые голоса, на диво густые, сильные.
лунный как-то терпят, здесь им простор, а суетливые люди не докучают.
Сразу четыре наковальни, не считая тех, что под навесом горы, гремят в
восемь молотов, мехи раздуваются во всю, воздух сухой, дымный, накаленный,
с таким родным запахом железа, хорошего железа, почти стали, а то и
чего-то крепче.
которого дрогнула гора:
ему до пояса, зато в плечах ширь почти мужская, руки толстые, только ноги
короткие, приспособленные для узких нор. Из пещеры несся неумолчный
грохот, и когда Хвальгильду никто не ответил, Томас предположил, что гномы
просто оглохли от своих молотов.
сразу прикипел к ним глазами, остро чувствуя себя несчастным с пустыми
руками.
шерсти. Но гномы работали спокойно, деловито, а когда даже, по мнению
Томаса, мечи были готовы, работали еще, и он внезапно понял, что будут
придирчиво перековывать, доводить, спорить, ибо работа нравится, пусть
даже в дыму и при огне.
сорвался камень с бычью голову. Осколки разлетелись с сухим злым стуком,
гномы впервые подняли головы, да и то не все, молоты стучали в том же
ритме.
говорить?
почти в свой рост:
подвергают себя ветру и всякому там... Ты кто, гора мяса для наших котлов?
братья, потому принимай их как мою родню, иначе...
представить, чем сможет насолить гномам.-- А я страшен в гневе...
обитаем... Ладно, я вижу, у тебя братья такие же страшные, как и ты сам.
рассматривал молоты и клещи, бросил оттуда:
перековываешь крицу с черноспелом?
наковальня:
щерчастость, хоть узор тот же...
сегодня ими держали репчатый булат, обернутый в черноспел... ну, не совсем
еще черноспел, но уже почти...
явно ничего не уловили, зато лизнул клещи, задумался, лизнул еще. Лицо
вытянулось, бросил на Олега взгляд, полный злобы и подозрения, отшвырнул
железо. Вопль его был неожиданно густым, будто вырвался из самых глубин
горы:
запрыгали синие искорки: