ирокезами, и, хотя это было совершенно невероятно, вообразила, будто
индианка тайком последовала за индейцами в своей пироге и опередила их
единственно затем, чтобы ее предостеречь и спасти ей жизнь. Но Мэйбл
заблуждалась, что и выяснилось со слов Росы, которая с грехом пополам ей все
объяснила.
заключил временный союз с ирокезами. Правда, у него был свой вигвам, но он
редко жил в нем; притворяясь другом англичан, он все лето делал вид, что
служит им, тогда как в действительности шпионил в пользу французов, и жена
сопровождала его во всех переходах, которые они большей частью совершали в
пироге. Короче говоря, ее присутствие не составляло тайны, поскольку Разящая
Стрела редко отправлялся в путь без нее. Все это Роса как умела разъяснила
подруге, чтобы Мэйбл без опасения отпустила ее разузнать о судьбе Кэпа.
Решено было, что индианка выйдет из блокгауза, лишь только для этого
представится малейшая возможность.
что победители, захватив припасы англичан и разграбив хижины, готовятся к
пиршеству. Большая часть запасов хранилась в блокгаузе, но и без того их
оказалось достаточно, чтобы вознаградить индейцев за легкую победу. Трупы
уже убрали, и Мэйбл заметила, что оружие побежденных сложено в кучу возле
места, где собирались устроить пир. Роса высказала предположение, что убитых
отнесли в кусты и там либо зарыли, либо спрятали. Ни одно из заметных с воды
строений не было разрушено, поскольку победители хотели заманить отряд
сержанта в засаду, когда он вернется. Роса указала Мэйбл на индейца, по ее
словам - дозорного; он взобрался на самую макушку высокой сосны, чтобы
загодя предупредить своих соплеменников о приближении шлюпок, хотя отряд
выступил совсем недавно и только какое-нибудь непредвиденное обстоятельство
могло заставить его так быстро возвратиться. Атаковать блокгауз пока никто
не собирался. Напротив, по мнению Росы, все говорило за то, что индейцы
будут держать его в осаде до прихода отряда, чтобы следы штурма не открыли
истины наметанному глазу Следопыта. Шлюпку, однако, индейцы захватили и
переправили к кустам, где были спрятаны их пироги.
присоединиться к своим. Мэйбл с некоторым недоверием спускалась за индианкой
по лестнице, но ей тут же стало стыдно своих подозрений, недостойных ее
самой и несправедливых по отношению к своей спасительнице, и, когда они
сошли вниз, все ее сомнения рассеялись. Дверь они отпирали с величайшей
осторожностью, и, когда оставалось открыть последний запор. Роса стала
наготове у косяка. Чуть приподняв щеколду, дверь приоткрыли ровно настолько,
чтобы можно было протиснуться бочком, и Роса не замедлила выскользнуть
наружу. Тотчас же Мэйбл судорожным движением захлопнула дверь и, когда
щеколда стала на место, явственно услышала громкое биение собственного
сердца. Теперь она могла считать себя в сравнительной безопасности и
остальные два засова задвинула уже спокойнее. Когда дверь была
крепко-накрепко заперта, она поднялась наверх взглянуть, что творится
снаружи.
воду канула. Мэйбл слышала вопли перепившихся дикарей - ром заставил их
забыть об осторожности, - порой видела через бойницы их буйную оргию, и эти
крики и разнузданные телодвижения, от которых кровь застыла бы у нее в
жилах, не явись она перед тем свидетельницей неизмеримо более чудовищного
зрелища, все время напоминали девушке о страшном соседстве. Около полудня на
острове появился какой-то новый человек, которого Мэйбл по одежде и не
совсем обычной внешности сперва было приняла за дикаря. Но, разглядев его
смуглое от природы и к тому же сильно обветренное лицо, она убедилась, что
его белый, и даже несколько воспрянула духом: ей казалось, что в крайности
ома сможет рассчитывать на помощь человека, близкого ей по цвету кожи и
цивилизации. Но, увы, наша героиня не ведала, что не так-то легко белым
остановить своих свирепых союзников, коль скоро они почуют запах крови, да,
собственно, в расчеты белых и не входило удерживать их от зверств.
пролетали незаметно. Доводы Росы казались Мэйбл убедительными, она тоже
думала, что блокгауз, видимо, не тронут до возвращения отца, которого
ирокезы хотели заманить в засаду, так что на какое-то время она могла
считать себя в сравнительной безопасности. Зато будущее Представало в самом
мрачном свете, и Мэйбл мысленно уже рисовала себе ужасы, которые ее ожидают,
если она попадет в плен. В такие минуты Мэйбл мерещился Разящая Стрела и его
оскорбительное внимание: наша героиня знала, что индейцы, если не
приканчивают пленных на месте, уводят их в свои селения, чтобы передать
племени, и случалось, что белые женщины проводили остаток своих дней в
вигвамах победителей. Чтобы отогнать подобные мысли, Мэйбл опускалась на
колени и принималась молиться.
островом начали сгущаться сумерки, оно стало действительно опасным. К этому
времени дикари дошли до полного исступления, чему немало способствовали
захваченные у англичан запасы рома, и выкриками своими и жестами они
напоминали настоящих бесноватых. Все попытки французского начальника их
унять оказались тщетными, и он благоразумно удалился на ближайший остров,
где устроил себе нечто вроде бивака, предпочитая держаться на почтительном
расстоянии от своих союзников, от которых можно было всего ожидать. Однако,
перед тем как уйти, французский офицер с опасностью для жизни погасил костер
и унес все, чем можно было разжечь огонь. Он боялся, как бы индейцы не
спалили блокгауз, который для выполнения его плана следовало сохранить.
Француз охотно отобрал бы у них и оружие, но от этого ему пришлось
отказаться пока у воинов оставалась хоть искра сознания, они цеплялись за
свои ножи и томагавки с упорством людей, считающих это делом чести, а унести
карабины, оставив им оружие, которым они обычно пользовались в подобных
случаях, было бессмысленно. Оказалось, что офицер не зря погасил костер:
едва он скрылся из виду, как один из воинов предложил поджечь блокгауз.
Разящая Стрела тоже покинул пьяное сборище, лишь только увидел, что ирокезы
совсем обезумели. Смертельно усталый после двух бессонных ночей и слежки, он
зашел в одну из хижин, повалился на солому и тотчас уснул. Итак, среди
индейцев не осталось никого, кто бы мог защитить Мэйбл, о существовании
которой ирокезы, вероятно, даже не подозревали, и человек десять таких же
охмелевших и воинственно настроенных дикарей восторженными кликами
приветствовали предложение своего пьяного соплеменника.
индейцы, они не испугались бы и дюжины наставленных на них ружей, а смутное
сознание, что в блокгаузе люди, еще больше их разжигало, и они приближались
к нему, вопя и прыгая как одержимые. Алкоголь еще не успел свалить их с ног
и лишь привел в крайнее возбуждение. Сперва они пытались выломить дверь,
напирая на нее всем скопом, но сколоченное из бревен массивное сооружение
выдержало их натиск. Даже объединенные усилия сотни человек оказались бы
столь же безуспешными. Но Мэйбл этого не знала и холодела от страха, когда
при каждой новой попытке дикарей слышался глухой удар. Наконец, убедившись,
что дверь, словно каменная, не только не поддается, но даже не сотрясается,
и только легкое погромыхивание петель указывает на то, что это дверь, а не
стена, Мэйбл приободрилась и, желая узнать, велика ли опасность,
воспользовалась первой же передышкой и выглянула из бойницы. К этому ее
побудила и внезапно наступившая непонятная тишина, ибо для человека, если
ему что-либо угрожает, самое страшное - неизвестность.
угольки, старательно их раздувают. Азарт, с каким они трудились, жажда
разрушения и природная сноровка позволяли им удивительно ловко и
согласованно действовать в упорном преследовании своей жестокой цели. Белый
давно бы в отчаянии отказался от мысли разжечь огонь с помощью извлеченных
из золы еле тлевших угольков, но у детей леса было много своих, неведомых
цивилизованному миру приемов. Пригоршня высохших листьев, которые только
одни индейцы знают, где раздобыть, несколько умело подложенных сухих
прутиков - и костер заполыхал.
что индейцы уже успели сложить у двери груду валежника и поджечь ее; огонь
перебрасывался с ветки на ветку, и вся груда, потрескивая и сыпля искрами,
запылала ярким пламенем. Индейцы испустили торжествующий вопль и, уверенные,
что выполнили свое дело на славу, вернулись к товарищам. Не в силах
сдвинуться с места, Мэйбл, как завороженная, с тревогой глядела, как
распространяется огонь. По мере того как костер разгорался, пламя
поднималось все выше и выше и наконец обдало ее таким жаром, что она
вынуждена была отступить. Но едва Мэйбл в испуге попятилась к
противоположной стене, как в бойницу, которую она второпях оставила
открытой, ворвался длинный раздвоенный язык пламени, озарив грубо отесанные
бревна и прижавшуюся к ним беспомощную девушку. Наша героиня решила, что
настал ее последний час, ей отсюда не выбраться: единственный выход индейцы
с дьявольской предусмотрительностью завалили пылающим валежником. Еще раз,
как ей казалось тогда - уже в последний, Мэйбл обратилась к творцу с
молитвой. Она закрыла глаза и сосредоточилась, но это длилось всего лишь
какую-то минуту, желание жить вернуло ее к действительности. Невольно открыв
глаза, она с изумлением увидела, что огненный сноп исчез и только от
сквозняка по обуглившимся краям бойницы продолжают бегать язычки пламени. В
углу стояла бочка с водой. Скорее инстинктивно, чем сознавая, что делает,
Мэйбл дрожащими руками схватила ведро, зачерпнула воды и плеснула ее на
загоревшееся дерево. Огонь тут же погас, однако дым какое-то время не давал
ей подойти к бойнице, но, когда она смогла заглянуть вниз, сердце ее
затрепетало от радостной надежды: костер кто-то разбросал и залитая водой
дверь только дымилась.
неужели ты послал мне помощь?
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Афанасьев Роман
Браун Дэн
Херберт Фрэнк
Распопов Дмитрий