Захарьино. А наутро в дом ворвались жандармы. Выходя под стражею, он успел
лишь шепнуть брату:
коробочки, и с тех пор их хранили в семье Матвеевых. Просто в качестве
какой-то реликвии. Никто не знал, что внутри что-то есть... А когда мы с
мужем стали переезжать на новую квартиру, из одного ящичка вдруг высунулся
этот нож... Второй ящичек мама выбросила вместе с хламом - он был грязный
и ржавый и лежал под комодом вместо ножки. Кто ж мог знать, что в нем
рукопись...
Николай.
спросили... А что ты знаешь о нем?
- Де Местр назвал его "ключом тайны".
насколько они обоснованны? Ведь о ящичках знал не только Опрятин. Знали
многие. Не поторопился ли он, высказав следователю свои подозрения?..
проводница подметала коридор.
отмеряемая телеграфными столбами.
больше уже не чужая и недосягаемо далекая, а давно знакомая Желтая Рысь из
детства - и все-таки чужая и незнакомая.
закрыв глаза, - я могу тебе доверять?
ходу из поезда, если она прикажет...
на нее. О том, как Анатолий Петрович начал исследовать нож, а она
подогревала его честолюбие. И как он, желая увеличить работоспособность,
понемножку стал наркоманом. И о том, как она прыгнула тогда с теплохода за
упавшим ножом, поймала его в прозрачной воде и спрятала на груди, а мужу
сказала, что нож утонул, потому что - так ей казалось - без ножа он не
сможет продолжать исследования. И о том, как она уговаривала Анатолия
бросить эти проклятые опыты, а он связался с Опрятиным и изнуряет себя
работой и наркотиками, и как он ушел из дому... И, наконец, о том, что
позавчера она отдала Опрятину нож в надежде, что это ускорит окончание
работы и вернет ей Анатолия...
расскажешь. Даже Юре.
Надо убедить твоего мужа, что такие опыты не делаются в одиночку. Пусть он
придет к нам.
еще пуще.
будешь молчать. Я требую.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОСТРОВ ИПАТИЯ
1. КАК ЛАБОРАТОРИЯ ПРИВАЛОВА ВРЕМЕННО ВЫШЛА ИЗ СТРОЯ
бутылочно-зеленые защитные очки "бабочка" стали розовыми. Отпуск для сдачи
экзаменов кончился, все обошлось благополучно, если не считать тройки по
английскому.
торопился: пришлось к восьми забежать в библиотеку, чтобы сдать учебники,
и теперь он побаивался, что ему влетит от инженера Потапкина за опоздание.
сквозь ветвистые никелированные заросли гардеробной и мимо закрытой
табельной доски, надеясь за счет высокой скорости избежать встреч-и с
табельщицей.
А около нее почему-то сидел инженер Костюков, недосягаемо прекрасный в
кремовых брюках и новой зелено-желтой ковбойке навыпуск. Он неторопливо
развлекался, отпуская девушке комплименты в духе XVIII века: увлечение
Матвеевым еще не прошло. Надюша не все понимала, но ей очень нравилось:
она прыскала в ладошку.
минут и имеет нераскаянный вид.
сказал первое, что пришло в голову:
не подумал. Есть прекрасные стихи: "Почему же, отчего же опоздал на час
Сережа? Мы в трамвае ехали, собаку переехали..." Ну, и так далее, там
очень интересно получилось. Впрочем, судьба милостива к лодырям. Придется
с Агнии Барто переключиться на Николая Тихонова...
зажимая рот. Юра вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку:
просил...
независимо от желания трудящегося, - нудным голосом сказал Юра. - Я тоже
не просил. И все наши не просили.
вопросов. Видишь, я ничего не спрашиваю, и ты помалкивай.
обстоятельств, временно препятствующих производству работ, уволить в
отпуск тех, кого это коснулось.
включение в институтский план темы, связанной с беструбным нефтепроводом.
Задача ставилась достаточно скромная: основные работы вел Институт
поверхности. Тем не менее осторожный Колтухов воздерживался от постановки
опытов.
милой привычкой совать пальцы куда не нужно! Завтра твой лаборант голову
сунет в индуктор, а Колтухов отвечай?
вспоминал, как инквизиторы давили на Галилея, и дело дошло до того, что
Колтухов вызвал его к себе и закатил выговор "за разболтанность".
после того что он увидел и услышал в Институте поверхности, он дал волю
своей фантазии. Почти все вечера он просиживал с Юрой за какими-то планами
и расчетами. Они спорили и кричали друг на друга, и теперь уже Николай