Чтение 73–й страницы книги ~Сильнее времени~

Но этого было мало. Требовалась не просто живая ткань, -
требовалась ткань, состоящая из белков нужной формы, способная к
определенным функциям.

Друзьям ничего не удалось бы сделать, если бы одновременно в
сотнях научно-исследовательских институтов Объединенного мира открытым
ими методом не стали пытаться воспроизвести живую ткань по заданному
образцу. И то, на что ушли бы в Институте жизни годы, всем институтам
удалось получить за несколько месяцев.

Лаборатория живой ткани располагалась в перестроенном Институте
жизни. Академик Руденко обещал Толе Кузнецову свою помощь.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что старый академик
оказался в лаборатории Кузнецова, когда там должен был произойти
"суммирующий" опыт.

"Суммирующим" его назвали, поскольку он подводил итог стараниям
ученых всего Объединенного мира.

В биолабораторию были подведены кабели изо всех кибернетических
центров столицы и даже от Центрального планирующего электронного мозга
страны. Все эти мыслящие машины, на какое-то время отключившись от
обычных дел, должны были принять участие в эксперименте: "считать
программу с образца", установить взаимное расположение молекул,
вычислить цепочку "наследственных" генов в нуклеиновых кислотах. Эта
цепочка в свое время направляла рост органа. Предстояло передать
выработанную программу радиоизлучателям Арсения Ратова и Кости
Званцева.

Академик Руденко бодро подошел к радиоастрономам. Казалось, что
за последнее время он помолодел, совсем не горбился, двигался
порывисто:

- Ко всему был готов в нашем Институте жизни, но к тому, чтобы
процессами развития жизни управляли радиоастрономы... извините, не был
к тому подготовлен. Эдакое агрессивное вторжение "иноразумян".

- Владимир Лаврентьевич, если бы вы побывали на Реле, то увидели
бы нечто подобное собственными глазами! - сказал Кузнецов.

- Так меня ведь на корабль не взяли, - пошутил старик.

- Вы сумели обойтись и без корабля, - возразил Костя Званцев, -
обошли нас на повороте...

- Впрочем, не во мне дело. Скажите, чем порадуете сегодня?

- Считывание части живого организма и его воспроизведение, -
отрапортовал Анатолий Кузнецов.

- Это-то я знаю. А на чем остановились, что для воспроизведения
выбрали?

Кузнецов замялся. Академик перевел взгляд с него на Арсения
Ратова. Тот был сосредоточен и молчал. Тогда он взглянул на Костю, у
которого по-озорному блестели глаза.

- Да вот, Званцев настоял, - словно оправдываясь, сказал Анатолий
Кузнецов.

- На чем он настоял? - нахмурился академик.

- Ничего особенного, - вступил Костя. - Мне снова лететь к
звездам, а Землю я уж очень крепко люблю.

- И что же? Отказаться решили?

- Ну что вы, Владимир Лаврентьевич? Просто хочу и там и тут быть.

- За двумя зайцами, - вставил Арсений Ратов.

- За двумя гнаться хочет? А сколько поймает?

- Да уж не меньше трех, - улыбнулся Костя.

- Дело в том, - решил внести ясность Толя Кузнецов, - что Званцев
наш мечтает вырастить из живой ткани своего двойника. И оставить его
жить на Земле вместо себя.

- Я ухаживать буду, а он женится! - вставил Костя.

Академик расхохотался:

- Так вот какие три зайца! Ну и молодцы же вы! Чувства юмора не
теряете. Поди, подсчитали уже и объем "машинного мозга", который в
состоянии записать все особенности столь ценного организма нашего
Званцева.

- Подсчитали, - заверил Ратов.

- Каков же этот объем? Выкладывайте.

- Пустяковый. Немного больше земного шара. Думал, что Солнечную
систему полупроводниками забить понадобится.

- Вывод хорош. Но не мрачен ли он для наших целей?

- Нисколько. Одно дело воссоздать человека во всей его сложности,
другое - лишь один из его органов, - заверил Кузнецов. - Для
воспроизведения выбранного органа Кости Званцева достаточно всех
подключенных сейчас в Институте жизни "мыслящих машин", о которых вы
сами же договаривались, Владимир Лаврентьевич.

- Ну да, конечно, конечно. Всю столицу без электронных мозгов
оставляем. И ради чего?

- По кирпичикам меня будут воспроизводить на первых порах, -
смешливо блестя глазами, сказал Костя.

Академику показали маленький кусочек кожи с характерными
завитками.

- Так, - заявил академик, внимательно рассмотрев "образец" и
пряча очки в карман. - Отпечаток пальца?

- Моего, - не без гордости заявил Костя. - Теперь воспроизведем и
сам палец. Жаль, отдельно от руки.

- Палец?

- Да. Указательный.

- Почему указательный?

- А он у меня со старым шрамом. Мальчишкой еще перочинным ножом
часть ногтя с мясом отхватил. Вот если он будет точно скопирован, то
быть на Земле моему двойнику.

- Ну что ж, но невесту ему подыскивать не советую, пока земной
шар полупроводниками не заполним. А вот лучше скажите, сколько машин
надобно подключить для запоминания и управления радиоглазами в
основном опыте?

- Подсчитано, Владимир Лаврентьевич. Хватит, - сказал Арсений.

- Чего хватит?

- Объединенного мира.

Академик покачал головой.

Вокруг постамента с питательной средой, где должна была вырасти
живая ткань, словно толпой сгрудились радиоизлучатели. Их
продолговатые окна чем-то напоминали щелевидные глаза эмов.

Глава вторая.. ЭФФЕКТ ПРИСУТСТВИЯ

Девушка пришла на свидание в назначенное место чуть раньше, чем
было условленно. Она непривычно волновалась - может быть, сознавала,
что некрасива и ростом выше молодого человека, которого ждала.

Упругими шагами нетерпеливо ходила она около выхода из метро.
Поток пешеходов, занимая всю ширину улицы Буревестника, поднимался в
гору. Так называли теперь, спустя столетия, великого писателя
прошлого. В свое время этот писатель взял себе имя Горький,
подчеркнув, что в его произведениях раскрывается горькая правда о
жизни народа.

Прохожие искоса взглядывали на высокую девушку с огненными
волосами. Звездолетчица, а перед тем знаменитая спортсменка, которую
еще помнили старики как кумира своей юности, она так и осталась юной.

Ева посмотрела на часы, потом вдоль улицы с огромными домами.
"Пересечение плоскостей... Шпили, как оси... Развернутые страницы
исполинских книг с поблескивающим в лучах вечернего солнца стеклянным
шрифтом..." Когда-то поэт угадал архитектуру будущего, которая теперь
стала уходящим стилем. Не строят больше таких огромных зданий, как вот
это, поглотившее своим основанием не один квартал старой Москвы.

В родной ее Варшаве всегда заботились о сохранении и
восстановлении старинных стилей. В одном квартале из таких, рожденных
вновь древних домов, узеньких, прижавшихся друг к другу, но
четырехэтажных, живет ее младшая сестра, одинокая старушка, плачущая
при мысли, что Ева снова улетит на Гею, и теперь уже навсегда...

Но что может сделать Ева? Она выбрала свой путь! Ни один из
звездолетчиков не сможет отказаться от участия в Великом рейсе.
Каждому придется вести один из отрядов звездной армады.

И все же, как ни велики были задачи будущего или потрясения
прошлого, Ева сейчас ощущала себя самой обыкновенной девушкой, которая
тщетно ждет своего молодого человека.

Не надо было соглашаться!

Но Костя Званцев такой неугомонный, и у него так сверкали глаза,
и он так настаивал. Ева согласилась, но, конечно, не призналась бы
даже самой себе, что этот Костя стал значить для нее больше, чем
кто-либо другой.

Она давно, непостижимо давно не назначала никому свиданий. Потому
она и пыталась отговориться, уверяя Костю, что не хотела бы идти в
старинный театр. На то две причины: она предпочитает более поздние
направления в искусстве и... второго она говорить не стала. Ее
потрясла трагедия с Виленоль, но она знала, что к этому причастен сам
Костя Званцев, придумавший весь этот "эффект присутствия" Анны на
сцене. Еве не захотелось сказать Косте что-нибудь неприятное. Ну, и
она согласилась.

Но зачем же он опаздывает? Даже в их "прошлое время", тридцать
лет назад, это считалось недопустимым!

Костя все не появлялся. Ева готова была уже рассердиться на него,