Обреновой и Торном. Грейвс плеснул в кружку пахучей жидкости.
Торном и Обреновой. Чаще всего они касались работы, - Джил помолчала. - Но
есть одно обстоятельство, которое сначала не привлекло моего внимания...
Я, знаете ли, как Шерлок Холмс, который вдруг вспомнил, что собака-то не
лаяла. Дело в том, что в каюте Торна не нашли его чашу. Я велела обыскать
весь вертолет - тоже ничего. Вы сказали, он пришел в себя. Можно с ним
поговорить?
слаб и, если не захочет отвечать, может притвориться потерявшим сознание.
фунтов на вид, взрыватель подсоединен к рации. Расположена возле
оружейного ящика.
Файбраса. Инженеры еще не определили причину взрыва, но их старший
считает, что, скорее всего, это была бомба.
понадобилось.
бомбами и весь дирижабль! Мы не нашли передатчика в его каюте - наверняка,
он спрятан где-то в другом месте!
группы и давал им задание, Джил прошла в ангар. Да, взрывное устройство
было там, где его обнаружил Когсвел. Она опустилась на колени и, направив
на серую массу луч ручного фонарика, внимательно ее осмотрела. Пластиковая
взрывчатка! Покинув кабину вертолета, она приказала старшему группы:
радиоинженера - пусть выяснит на какую волну он настроен. Впрочем, нет! Я
поговорю с ним сама.
сообразила Джил. Если Торн действительно подложил бомбы, то он мог
настроить приемник на различные волны для каждой, чтобы избежать
случайного срыва. И сейчас любые необдуманные действия могут привести к
катастрофе.
стекло. Он оглянулся, когда Джил подошла к нему.
постукивали по щитку, глаза уставились в потолок, как будто он читал там
неведомые письмена. Наконец, Сирано встал.
немедленно. Не пройти ли нам в штурманскую рубку?
сигарету. Сирано принялся нервно расхаживать взад и вперед, скрестив руки
на груди.
трудно представить Файбраса в роли шпиона. Он был достойным человеком...
Впрочем, насколько мне известно, и этики, и их агенты утверждают, что
насилие им ненавистно. Хотя должен сказать, что Файбрас умел проявить
твердость... и не всегда он действовал мирными средствами. Вспомните эту
историю со Штерном... Мне кажется, вы рассказывали, что Файбрас вынужден
был защищаться, когда тот напал на него.
начнем с самого начала.
Пожалуй, впервые в жизни я не сдержу своего слова, - губы Сирано
искривились в горькой усмешке. - И меня оправдывает лишь то, что я,
возможно, был вынужден дать обещание врагу... таинственному и грозному.
все это было! В те годы я жил в стране на правом берегу Реки, где
большинство жителей - мои соотечественники и современники. На левом берегу
обитали смуглокожие дикари-индейцы с Кубы еще доколумбовых времен - весьма
миролюбивый народ. Правда, поначалу не обошлось без столкновений, но
вскоре мы зажили с ними дружно.
под началом которого я имел честь сражаться под Аррасом. Получив в той
битве сильный удар в горло, мою вторую серьезную рану, и в придачу к ней
несколько мелких, я осознал весь ужас и мерзость войны. В тот год мне
стало ясно, что Марс - глупейший из богов. Мои увлечения переменились; я
восторгался лишь моим другом и учителем - знаменитейшим Гассенди. Он, как
вам, без сомнения, известно, был противником презренного Декарта и
возродил во Франции учение Эпикура. Его философские взгляды произвели
огромное воздействие на моих друзей - Мольера, Шапеля и Дено. Он убедил их
перевести труды Лукреция, божественного римского атомиста...
своей любимой Ливи и вдруг пробудился. Хижина была освещена лишь слабым
светом, струившимся в открытое окно. Надо мной склонилась высокая фигура с
огромной круглой головой наподобие полной луны. Я быстро сел и потянулся к
мечу, но вдруг незнакомец заговорил.
которому, увы, я изменил, - мой родной французский. Он говорил плохо, с
ошибками, но я его понимал.
я. - Мне ваше имя неизвестно". Не бахвалясь, скажу, что держался я
великолепно, несмотря на сильные позывы помочиться. При слабом свете звезд
мне удалось разглядеть, что он безоружен. Если у него и было припрятано
кое-что, то лишь под его широким плащом. Совершенно поглощенный
неожиданным визитером, я, тем не менее, удивился, что не проснулась Ливи,
- у нее всегда такой чуткий сон.
имя не имеет никакого значения. Вас, кажется, удивляет крепкий сон вашей
подруги? Я сделал так, что она не проснется. О, нет, она в полной
безопасности, - поспешно добавил он, заметив, как я судорожно дернулся. -
Утром она встанет, как всегда, ничего не зная о нашей ночной беседе".
воздействием; внезапно у меня перестали двигаться ноги, будто у
парализованного. Они не оцепенели и не отяжелели - просто не шевелились.
Хотя я рассвирепел от этакого бесцеремонного обращения с моей особой, но
проявить негодование смог бы только на словах. А здесь требовалось кое-что
покрепче - и поострей.
когда-либо слышал. Представьте, Джил, он утверждал, что является одним из
тех существ, которые воскресили нас. Они называют себя этиками. Мой гость
не коснулся ни их происхождения, ни внешности, - у него не хватило
времени. Видите ли, если бы он попал в руки своих, ему пришлось бы плохо.
он перебивал меня, заставляя слушать. Правда, он обещал навестить меня - и
даже не единожды - с тем, чтобы ответить на мои вопросы. Но главное я
понял! Нам подарили жизнь, однако не вечную. Мы - лишь объекты научных
экспериментов; по их завершении с нами будет покончено, и мы умрем уже
навсегда.
антропологии, языкам и тому подобному. Их интересует, какое общество могут
создать люди, если их собрать воедино, и как они будут меняться в таких
условиях. Мой гость заявил, что многие группы способны развиваться в
нужном направлении и без вмешательства его народа. Но некоторые нуждаются
в воздействии, иногда скрытом, а порой и непосредственно. Проект рассчитан
на долгие годы; возможно, на несколько столетий. Затем работа завершится,
равно как и наша жизнь. Мы станем прахом навечно.
народ - в праве на вечную жизнь?"
подобные ученым, мучающим животных во имя будущего науки. Однако эти
последние имеют оправдание, разумное объяснение своей деятельности. Ученый
приносит обществу благо, а потому его действия моральны. В данном же
случае польза весьма сомнительна. Правда, в результате некоторые из нас