Чтение 73–й страницы книги ~Чужестранец в чужой стране~

глазами Джилл, она же могла смотреть его глазами только с его помощью.

- ("Мы вместе вникаем в него. Великая жажда по маленькому братцу").

- ("!!!")

- ("Да. Прекрасная агония").

Музыка переменилась. Джилл пошла по сцене, двигаясь плавно и томно.
Она чувствовала, как в ней в ответ на жажду Майка и посетителя разгорается
желание. Обходя сцену, Джилл приближалась к маленькому посетителю и не
отрывала от него взгляда.

Происходило что-то необъяснимое (Майк не говорил, что такое
возможно): она воспринимала чувства другого человека, дразня его глазами и
телом, и передавала эти чувства Майку. Вдруг она увидела себя глазами
посетителя и ощутила всю силу примитивного звериного желания, которое тот
испытывал к ней.

Джилл споткнулась и чуть не упала: но Майк поддерживал и вел ее, пока
она не до конца овладела собой.

За сценой девушка, шедшая сзади, спросила:

- Что случилось, Джилл?

- Зацепилась каблуком.

- Как ты удержалась, ума не приложу! Как будто кто-то тебя на
веревочках вел.

- ("Так оно и было!")

- Попрошу ответственного за сцену проверить это место. Там, наверно,
доска отстала.

Весь вечер Майк показывал Джилл, как она выглядит в глазах того или
иного посетителя, стараясь не пугать ее. Джилл удивилась: все воспринимали
ее по-разному. Один смотрел на ноги, другой был очарован покачиванием
торса, третий замечал лишь величественный бюст. Майк показал ей и других
девушек. Джилл с облегчением отметила, что он воспринимает их также, как и
она, только острее; и с удивлением - ее возбуждение росло, когда она
видела других девушек глазами Майкла.

Майк ушел, не дождавшись конца шоу. Джилл не рассчитывала застать его
дома, потому что знала: он отпросился с работы, чтобы посмотреть шоу. Но,
еще не входя в свой номер, она почувствовала его. Дверь открылась перед
ней и закрылась, впустив ее.

- Здравствуй, дорогой! Как хорошо, что ты дома!

Он улыбнулся.

- Я понял, что такое неприличные позы. - Одежда Джилл исчезла. -
Ну-ка встань в неприличную позу!

- Пожалуйста, - Джилл проделала все сценические ухищрения.

Майк показывал ей, как она выглядит в его глазах. Она смотрела,
вникала в его чувства, и в ней поднималась ответная волна. Наконец, она
приняла самую неприличную позу, на которую была способна.

- Неприличные позы - это хорошо, - сказал Майк очень серьезно.

- Правда? Чего же мы ждем?

Они бросили работу и стали посещать сеансы стриптиза. Джилл поняла,
что вникнуть в неприличные позы она может, если посмотрит на женщин
мужскими глазами. Когда Майк смотрел на сцену, ей передавались его
ощущения; если же его внимание отвлекалось, то модель превращалась в
обычную женщину. Слава Богу, решила она, не хватало еще стать лесбиянкой.

Тем не менее ей было забавно смотреть на девушек его глазами и знать,
что так же он смотрит на нее.

Джилл с Майком переехали в Пало-Альто, где Майк попытался проглотить
библиотеку Гувера, но не справился. Он понял, что поглощает информацию
быстрее, чем может ее переработать, даже если думает без перерыва все те
часы, в которые библиотека закрыта.

Облегченно вздохнув, Джилл предложила поехать в Сан-Франциско.

Там Майк начал читать организованно.

Однажды Джилл вернулась домой и увидела, что Майк сидит, обложившись
книгами, и ничего не делает. Книг было много: Талмуд, Кама-Сутра, разные
версии Библии, Книга Мертвых, Книга Мормонов, Новое Откровение (подаренное
Патрицией), Коран и священные писания еще десятка религий.

- Какие проблемы, милый?

- Джилл, я не вникаю...

- ("Подожди, Майк; понимание приходит после ожидания").

- Боюсь, что ожидание ничего не даст. Я знаю, в чем дело: я
марсианин, вставленный в тело неправильной формы.

- Дорогой, для меня ты человек, и мне очень нравится форма твоего
тела.

- Джилл, ты знаешь, о чем я говорю. Я не вникаю в людей. Я не
понимаю, зачем им так много религий. У моего народа...

- У твоего народа?

- Прости, Джилл. Я хотел сказать, у марсиан только одна религия. Ты
ее знаешь. "Ты есть Бог".

- Да... Но по-английски эта фраза звучит странно. Я не знаю, почему.

- На Марсе, когда мы хотели что-нибудь узнать, мы спрашивали у
Старших Братьев, и они всегда давали правильный ответ. Джилл, неужели у
нас, у людей, нет Старших Братьев, нет души? Когда мы умираем, неужели
ничего не остается? Может быть, мы потому и живем в таком невежестве, что
наша жизнь занимает лишь краткий миг? Скажи, Джилл! Ты ведь человек.

- Майк, - улыбнулась Джилл, - ты сам научил меня видеть вечность. И
уже не отнимешь ее у меня. Ты не можешь умереть, ты можешь только
дематериализоваться. - Она обеими руками указала на себя. - Это тело,
которое ты любишь, которое я вижу твоими глазами, умрет. А я не умру. Я
есть то, что я есть. Ты есть Бог, я есть Бог, мы все - Бог, и так будет
вечно. Я не знаю, где я буду и буду ли помнить, что когда-то я была миссис
Джиллиан Бордмэн, которая радостно меняла простыни под больными и так же
радостно выступала полуголая перед толпой мужчин. Мне нравится это тело...

С непривычным нетерпением на лице Майк сбросил с нее одежду.

- Спасибо, милый. Так вот, это тело нравится нам обоим, но когда я с
ним расстанусь, то не буду о нем скучать. Надеюсь, что ты съешь его, когда
я дематериализуюсь.

- Конечно же, съем, если не дематериализуюсь раньше.

- Вряд ли. Ты так хорошо контролируешь свое тело, что должен прожить
лет двести-триста, если сам не захочешь дематериализоваться раньше.

- Может быть, но не сейчас. Джилл, в каких церквях мы побывали?

- В Сан-Франциско обошли все. Даже у фостеритов были.

- Это исключительно для Пэт. Я бы туда не пошел, если бы не знал, что
она обидится.

- Нужно было сходить. Я не могу врать тетушке Пэтти, а ты не знаешь,
что нужно врать.

- Фостериты наворовали идей у всех остальных и перевернули все с ног
на голову. Они такие же дилетанты, каким был я в цирке. Они никогда не
исправят свои ошибки, и это - книга Пэтти поднялась в воздух - в основном
мусор.

- Это правда, но Пэтти этого не понимает. Она - чистая душа. Она есть
Бог и ведет себя соответственно. Правда, Пэт сама не понимает, что она
такое.

- Да уж, - согласился Майк, - она понимает немногое, да и то, когда я
ей это говорю с соответствующей интонацией. Джилл, в мире есть три
источника знаний. Первый - наука. Но я еще птенцом знал об устройстве
Вселенной больше, чем знают ваши ученые сейчас. С ними нельзя поговорить
даже о такой элементарной вещи, как левитация. Я не принижаю их
достоинства, а просто констатирую факты. Они ищут не то, что я: пустыню не
познаешь, пересчитывая песчинки... Второй путь - философия.
Предполагается, что она объясняет все. Так ли это? Все философы приходят к
тому, с чего начинают. Кроме шарлатанов, которые занимаются самообманом и
доказывают свои собственные предположения своими же собственными
доказательствами. Как Кант и другие любители гоняться за собственным
хвостом... Значит, ответ должен быть здесь, - он указал на груду книг. -
Но его и здесь нет. Попадаются правильные кусочки, но нет системы. А если
и есть, то от тебя требуют большую ее часть принять на веру. "Вера!" Какое
грязное слово! Почему ты не научила меня ему, когда учила другим словам,
которые нельзя говорить в приличном обществе?

- Майк, а ты научился шутить, - улыбнулась Джилл.

- Я не собирался шутить. То, что я сказал, не смешно... Я не умею, и
не учусь смеяться. Вместо этого ты разучиваешься смеяться. Не я становлюсь
человеком - ты становишься марсианкой.

- Что ты, милый! Ты просто не замечаешь, когда я смеюсь.

- Я все время старался это заметить и хотел вникнуть. Я думал:
научусь смеяться - и пойму людей. Смогу помочь кому-нибудь вроде Пэт...

- А почему бы нам с ней не встретиться? Цирковой сезон кончился, она
должна быть дома. Захватим ее и поедем на юг. Там тепло, а я всю жизнь
мечтала посмотреть на Байя Калифорниа.

- О'кей!

- Позволь мне одеться. - Джилл поднялась. - Тебе нужны эти книги? Их
можно отправить Джаблу.

Майк щелкнул пальцами, и все книги, кроме подарка Пэт, исчезли.

- Эту мы возьмем с собой, чтобы Пэт не обижалась. Джилл, я хочу
сходить в зоопарк.

- Сходим.

- Я плюну в верблюда и спрошу его, почему он такой сердитый. Может
быть, верблюды - Старшие Братья на этой планете, и отсюда все ее беды?

- Вторая шутка за сегодняшний день.

- Почему-то никто не смеется. Даже верблюд. Возможно, он знает,
почему. Тебя устроит это платье? Чулки наденешь?

- Да, пожалуйста. Уже холодно.

- Поехали. - Он приподнял ее над полом. - Чулки... пояс... трусики...
туфли... Теперь - вниз и подними руки. Лифчик?.. Нет, он тебе не нужен.