Шакабпой, назначенным далай-ламой руководить ходом работ; с
прославленным скалолазом и летуном-дельтапланеристом Лхомо Дондрубом -
пожалуй, одним из самых поразительных людей, какие встречались на моем
пути, и, как я впоследствии обнаружил, одним из немногих летунов, не
брезговавших выпить пива или преломить хлеб с дугпа, друкпа или друнгпа.
размоченный в чае до состояния однородной массы, из которой скатывают
шарики и едят с шариками из парового теста с грибами, холодным
овцекозьим языком, засахаренным беконом и кусочками груш, доставленными,
по словам А.Беттика, из сказочных садов Сиванму. Большинство гостей
пришли, когда начали раздавать миски: Лобсанг Самтен (А.Беттик шепнул
мне, что это самый младший брат нынешнего далай-ламы, уже третий год
монашествующий в Храме) и разнообразные друнгпа из лесистых расщелин, в
числе прочих отличный плотник Чжаньчжи Кенчжунь с длинными напомаженными
усами, переводчик Перри Самдап и Римси Кийпу, погруженный в горестные
думы молодой монтажник террас. Но не все монахи, заглянувшие в тот вечер
на огонек, были китайско-тибетского происхождения. В нашей компании со
смехом поднимали наполненные пивом глиняные кружки бесстрашные высотники
Харуюки Отаки и Кенширо Эндо, мастера по бамбуку Войтек Майер и Януш
Куртыка, и кирпичники Ким Бюнь-Сун и Вики Грозельш. Побывал у нас и
Чарльз Чи-кьяп Кэмпо - градоначальник Йо-куня, ближайшего наскального
города, сюаньилан, заодно управляющий делами всего духовенства Храма и
полномочный член обоих дзонгду, местных собраний старейшин, и еще
советник при йик-цанге (буквально "гнездо писем") - тайном органе из
четырех человек, следившем за успехами монахов и назначавшем всех
священников. Чарльз Чи-кьяп Кэмпо первым из всех выпил столько, что
отключился. Чим Дин и еще несколько монахов оттащили похрапывающего
градоправителя от края террасы и уложили его спать в углу.
со своими тремя собратьями озарил верхушки плывущих внизу облаков,
террасу заполняло никак не менее сорока человек. Да только я позабыл их
имена - в ту ночь мы съели безмерное количество дзампы и момо, выпили
море пива и заставили факелы в Цыань-кун-Су полыхать во всю мочь.
А.Беттик указал мне дорогу к туалетам. Я-то думал, что проще
воспользоваться краем террасы, но он объяснил, что в мире, где в
многоярусных жилищах все живут один над другим, подобное выходит за
рамки приличий. Построенные на скале туалеты были закрыты бамбуковыми
перегородками, а сантехника состояла из хитроумной сети труб и сливов,
ведущих в трещины, которые уходили глубоко в скальный массив; не забыли
здесь и про умывальники, вырубленные в каменных плитах. Были даже
душевые, где воду для мытья нагревало солнце.
слегка протрезвевший от холодного ветра. Стоя рядом А.Беттиком, я
устремил взгляд на переливающуюся огнями пагоду: толпа распределилась
концентрическими кольцами, а в центре стояла моя маленькая спутница.
Смех умолк, суеты - как не бывало. Один за другим монахи, архаты-святые,
монтажники, плотники, каменщики, настоятели, градоначальники и маляры
вполголоса задавали вопросы молодой женщине, и каждому она находила
ответ.
потребовалось не более минуты, чтобы припомнить: до цели путешествия
сорок астрономических единиц, мы тормозим, и Корабль показывает
топографическую схему звездной системы: солнце спектрального класса С с
одиннадцатью планетами, двумя поясами астероидов и бесчисленным
множеством комет. Здесь, в пагоде, солнцем определенно стала Энея, а все
мужчины и женщины обращаются вокруг нее так же неуклонно, как планеты,
астероиды и кометы на схеме корабля.
А.Беттика.
тщательно произнося каждое слово, - а то ее начнут почитать, как богиню.
Эндимион.
убеждены, что она - Бог.
рассказываем о прибытии Ордена.
монастыре на Выдровом озере, - сообщаю я. - Под сенью Шивлиня.
- но они вольны ходить повсюду. Повсюду.
терпение. - Миссионеры будут тут через неделю, если не завтра, и повсюду
станут совать свой нос - вынюхивать, выслеживать и передавать сведения
начальнику, и нам еще здорово повезет если это будут миссионеры, а не
солдаты!
Вселенной".
Наверное, у них тут еще какое-нибудь дело, кроме... кроме искоренения
нонконформизма.
что происходит в Священной Империи: на Марсе мятеж палестинцов привел к
эвакуации властей и ядерной бомбардировке с орбиты; на территориях
Кольца Ламберта и Безбрежном Море вспыхнули восстания вольных торговцев,
не прекращается война на Иксионе и десятках других планет.
Возрождение-Вектор, где разместились огромные флотские базы (а при них
бесчисленные бары и бордели), гудит, как растревоженный улей. А
поскольку теперь основу Имперского Флота составляют звездолеты класса
"архангел", новости обычно запаздывают всего на пару дней.
взбунтовался, бежал на Окраину и теперь устраивает набеги. Он нападает
на конвои Гильдии, причем стремится лишь вывести из строя транспорты без
особого ущерба для экипажей, и громит оперативно-тактические группировки
Имперского Флота, занятые подготовкой очередного похода на Бродяг по ту
сторону Великой Стены. В последние недели пребывания Энеи и А.Беттика на
Возрождении-Вектор стали поговаривать, что тамошним флотским базам
грозит опасность. Еще были слухи, что в системе Пасема теперь держат
громадную флотилию для обороны Ватикана. Словом, даже если слухи о
"Рафаиле" сильно преувеличены, ясно одно: его блиц-атаки растянут
крестовый поход против Бродяг на годы. Впрочем, сейчас все это не важно.
Сейчас я дожидаюсь отклика Энеи на весть о прибытии Ордена. "И что
дальше? - гадаю я. - Удирать на следующую планету?" Но вместо того чтобы
обсудить подробности побега, Энея спокойно говорит:
сановников.
Чи-кьяп Кэмпо и Кэмпо Нга-Вань Таши, чтобы нас непременно включили в
список приглашенных.
ученикам. В мягком свете фонарей их глаза лучатся покоем и
безмятежностью.
свои последние дни в ящике Шредингера на Орбите Армагаста, вспоминаю, в
какой спешке диктовал, почти не сомневаясь: по всем законам теории
вероятностей мне осталось недолго, а потом сработает детектор и лопнет
ампула с цианидом. Почему я тогда вел повествование в настоящем времени?
Да, теперь вспомнил.
ящике, а в капсуле), мне позволили взять с собой кое-что из личных
вещей: одежду и комлог размером с ладонь, который я унес с корабля на
Тянь-Шане. Коммуникатор вывели из строя. Не знаю зачем, все равно он
ничего бы не смог передать сквозь силовое поле, если бы даже было кому
чего передавать, но бортжурнал - после тщательного его изучения, в ходе
дознания - не тронули. На Тянь-Шане я начал делать ежедневные записи.
чтобы просмотреть их перед тем, как писать самые личные главы, и,
наверное, как раз поспешность этих записей, угадывающееся в них ощущение
неминуемой катастрофы заставили меня прибегнуть к повествованию в
настоящем времени. Все, связанное с Энеей, свежо в моей памяти, но
некоторые воспоминания, стоящие за этими наспех сделанными записями,
настолько ярки, что сердце щемит от боли утраты.