вдали от меня? Я все та же женщина, Энджел, которую ты полюбил. И совсем
не та, которая тебе так не нравилась, хотя ты ее никогда не видел. Что мне
было до прошлого, когда я тебя встретила? Оно умерло. Я сделалась другой
женщиной, и ты наполнил меня до краев новой жизнью. Могу ли я быть теперь
той, прежней? Как ты этого не понимаешь? Милый, если бы ты был чуточку
более самоуверен, ты понял бы, что у тебя хватило сил изменить меня всю
целиком, и тогда, пожалуй, ты мог бы приехать ко мне - твоей бедной жене.
вечную любовь ко мне! Следовало бы мне знать, что такая любовь не для
меня, грешной! Но меня не только грызет тоска по прошлому, меня гнетет и
настоящее. Подумай, подумай, как ноет у меня сердце при мысли, что я
никогда тебя не увижу... никогда! Ах, если бы твое сердце ныло каждый день
только одну минутку так, как ноет мое день за днем, ты бы пожалел свою
бедную, одинокую Тэсс.
уж если говорить правду). Быть может, это верно. Но мне-то не нужна моя
красота. Я радуюсь ей только потому, что она принадлежит тебе, мой
дорогой, и, может быть, кроме нее, нет у меня ничего, достойного тебя. И
вот поэтому-то, когда меня из-за нее доняли, я обвязала лицо платком и
старалась подольше не снимать повязки. О Энджел, все это я говорю тебе не
из тщеславия, - ты ведь знаешь, что я не тщеславна, - а только для того,
чтобы ты ко мне приехал!
приехать к тебе. Говорю тебе - я измучена, меня заставляют делать то, чего
я не хочу делать. Быть того не может, чтобы я хотя бы чуть-чуть уступила,
но мне страшно при мысли о том, до чего может довести случай, а первая моя
вина делает меня такой беззащитной. Больше не могу говорить об этом -
очень уж тяжело. Но если я не устою и попаду в какую-нибудь страшную
ловушку, теперь мне будет хуже, чем было в первый раз. О боже, я и
подумать об этом не могу! Позови меня к себе, позови скорее, или сам
приезжай ко мне!
могу быть твоей женой; только бы мне жить около тебя, видеть тебя хоть
мельком, думать, что ты мой.
смотреть на грачей и скворцов в поле, потому что мы на них смотрели
вместе, а теперь я тоскую без тебя. Об одном только я мечтаю, одного
только хочу на небе, на земле или под землею - увидеться с тобой, мой
любимый! Приезжай, приезжай и спаси меня от того, что мне угрожает!
49
на западе той долины, где воздух такой мягкий, а земля такая тучная, что
возделывание полей не требует тяжких усилий, как в Флинтком-Эше, и где
даже люди, по мнению Тэсс, принадлежат к какой-то иной породе (хотя в
действительности они везде одинаковы). Заботясь о том, чтобы письма не
пропадали, Энджел посоветовал Тэсс писать на имя отца, которого не забывал
уведомлять о перемене своего адреса в той стране, куда с тяжелым сердцем
отправился на разведку.
если Энджел в конце будущего месяца намеревается, как он нам писал,
покинуть Рио и посетить родину, то это письмо, пожалуй, ускорит его
отъезд; мне кажется оно от его жены.
прошептала миссис Клэр. - До конца жизни я буду считать, что мы были к
нему несправедливы. Ты должен был бы послать его в Кембридж, несмотря на
его неверие, и дать ему такое же образование, какое получили старшие
братья. При благотворном влиянии он изменил бы свои взгляды и, быть может,
в конце концов принял сан. И во всяком случае это было бы справедливее по
отношению к нему.
позволяла себе делать мужу. Да и этот упрек повторяла она нечасто, так как
была женщиной не только благочестивой, но и мягкой. Она знала, что и его
тревожат сомнения, справедливо ли он поступил в данном случае. Частенько
слышала она, как в часы бессонницы он, сдерживая вздохи, молится об
Энджеле. Впрочем, непреклонный евангелист и теперь считал, что не вправе
был дать своему неверующему сыну то же академическое образование, какое
получили его братья, - вполне возможно и даже весьма вероятно, что Энджел
использовал бы свои познания для опровержения тех самых доктрин, служение
которым его отец сделал целью своей жизни и жизни своих старших сыновей.
Возводить одной рукой пьедестал для двух верующих, а другой - для
неверующего казалось ему поступком, не соответствующим его убеждениям,
положению и надеждам. Тем не менее он любил своего сына, столь неудачно
названного Энджелом, и втайне сокрушался по поводу своего решения в
отношении сына, подобно тому как сокрушался Авраам, поднимаясь с
обреченным Исааком на гору. И немая его скорбь была мучительнее тех
упреков, какие приходилось ему слышать от жены.
суждено было стать фермером, он не общался бы с деревенскими девушками.
Они не знали, что именно привело его к разрыву с женой, и не знали, когда
произошел этот разрыв. Сначала они предполагали, что он вызван какой-то
непреодолимой неприязнью. Но в последних письмах Энджел вскользь упоминал
о том, что собирается приехать за ней и увезти с собой; теперь они начали
надеяться, что разрыв между ними вызван обстоятельствами, которые в конце
концов можно устранить. Он им сказал, что она живет со своими родными, и,
теряясь в догадках, они решили не вмешиваться в отношения, которых не
могли изменить к лучшему.
равнины со спины мула, который вез его из центральных областей Южной
Америки к побережью. В этой чужой стране Энджелу не повезло. Он все еще не
мог оправиться после тяжелой болезни, которую перенес вскоре по приезде, и
почти готов был отказаться от мысли приобрести здесь ферму, но скрывал это
от своих родителей, пока еще окончательно не передумал.
эмигрировавших вместе с ним в эту страну, страдали, чахли, умирали. Видел
он матерей с английских ферм, которые брели пешком, неся на руках детей.
Когда дети заболевали лихорадкой и умирали, мать голыми руками рыла в
рыхлой земле могилу ребенку и, тихо поплакав, плелась дальше.
приобрести ферму на родине, в одном из северных или восточных графств.
Сюда он приехал в припадке отчаяния - тяга в Бразилию, захватившая
английских земледельцев, у него проявилась в тот момент, когда им овладело
желание бежать от прошлой своей жизни.
он ценил в жизни не столько красоту, сколько долг. Давным-давно отвергнув
старые мистические системы, он пересмотрел и старый кодекс морали, придя к
выводу, что и он нуждается в изменениях. Кого можно назвать нравственным
человеком? И вопрос еще более существенный: что значит быть нравственной
женщиной? Красота или уродство натуры проявляются не только в уже
совершенном, но и в стремлениях и импульсах; подлинная история человека
определяется не тем, что он совершил, но тем, что хотел совершить.
вынести ей приговор. Навеки он от нее отвернулся или нет? Он не мог
утверждать, что будет ее отвергать всегда, а раз так, значит он уже
принимал ее теперь.
Флинтком-Эше, но еще не смела смутить его покой и написать о своей жизни
или своих чувствах. Это приводило его в недоумение; не понимая, почему она
не пишет, он не спрашивал о мотивах. Таким образом, смиренное ее молчание
было истолковано неправильно. Каким оно было в сущности красноречивым,
если бы только он мог его понять! Она буквально исполняла приказание,
отданное им и забытое; смелая от природы, она тем не менее отказывалась от
всех своих прав, признавала его приговор вполне справедливым и молча
склонялась перед ним.
один человек. Этим спутником был англичанин, прибывший с той же целью, что
и Энджел, но родом из другой части острова. Оба находились в угнетенном
состоянии и беседовали о личных своих делах. Откровенность вызывает на
откровенность. Людям, скитающимся в далеких странах, свойственно открывать
чуть ли не первому встречному такие стороны своей жизни, о каких они
никогда не заикнулись бы в разговоре с друзьями, - и Энджел, путешествуя с
этим человеком, рассказал ему печальную историю своей женитьбы.
несравненно больше, чем Энджел. Для его космополитического мышления
подобные уклонения от социальных норм, столь серьезные для нашей морали,
не имели никакого значения, как не имеют значения для формы земного шара
долины и горные цепи. Он взглянул на дело с совершенно иной точки зрения;
он считал, что прошлое Тэсс несущественно, важно лишь одно: какой женой
могла она стать, и Клэру он заявил откровенно, что тот не должен был
уезжать от нее.
Энджела заболел лихорадкой и в конце недели умер. Клэр задержался на
несколько часов, чтобы похоронить его, а затем продолжал путь.
Шломо Вульф
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Маркелов Олег
Шилова Юлия
Ибсен Генрик