Чтение 73–й страницы книги ~Козел отпущения~

направишься, единственное, что мне известно, это твое имя.

-- Только имя у меня и осталось, -- сказал я. -- И не будем больше
говорить об этом.

-- Если бы он не вернулся, -- спросила Бела, -- что бы он сейчас делал?

-- Он хотел попутешествовать, -- сказал я. -- И собирался взять с собой
тебя. Во всяком случае, так он мне сказал. Ты поехала бы с ним?

Бела ответила не сразу. Впервые она смутилась.

-- Он был моим любовником в течение трех лет, -- наконец сказала она.
-- Он стал мне очень близок, он -- часть моего существования. Полагаю, что и
я ему не безразлична. Но скоро он найдет кого-нибудь другого.

-- Нет, -- возразил я, -- он никогда не найдет никого вместо тебя.

-- Почему ты так в этом уверен?

-- Не забывай, -- сказал я, -- я жил его жизнью целую неделю. -- Я
взглянул на окно. -- Почему ты задернула занавеси?

-- Это сигнал, -- сказала Бела, -- что ко мне нельзя. Если занавеси
задернуты, это значит -- я не одна.

Выходит, нам обоим пришла в голову одна и та же мысль. Пообедав,
пожелав спокойной ночи Мари-Ноэль и побеседовав с матерью в ее спальне,
\textit{он} вполне мог снова сесть в машину и поехать из Сен-Жиля в Виллар,
а там, подобно мне, пройти по пешеходному мостику к дому Белы. Он имел право
находиться здесь, так же, как в Сен-Жиле. Он был хозяин, а я -- незваный
гость.

-- Бела, -- сказал я, -- он не знает, что я бывал здесь. Скорее всего и
не узнает, разве только Гастон проговорится, но вряд ли. Не говори ему об
этом, если сможешь.

Я встал.

-- Что ты собираешься делать? -- спросила она.

-- Уйти отсюда, -- ответил я, -- прежде чем придет он. Если я хоть
сколько- нибудь в нем разбираюсь, ты очень будешь ему сегодня нужна.

Она задумчиво посмотрела на меня.

-- Я могу не раздвигать занавеси, -- сказала она.

И когда она это сказала, я подумал обо всем, что он мне сделал. Я
вспомнил, что он не только отобрал у меня мою новую жизнь, но и разрушил ту,
что я сам себе построил. У меня не было больше работы, не было крыши над
головой, не было ничего, кроме одежды на плечах и бумажника с некоторым
количеством французских денег.

-- Я задал тебе вопрос, -- сказал я, -- несколько минут назад. Я
спросил, поехала ли бы ты с ним, если бы он тебя позвал.

Она заколебалась, но лишь на секунду.

-- Да, -- ответила она, -- да, поехала бы.

Я посмотрел на окно.

-- Отдерни занавеси, когда я уйду, -- сказал я. -- Я пройду через дверь
на улицу.

Она вышла вместе со мной в коридор.

-- А как же твоя рука? -- спросила она.

-- Моя рука?

-- На ней нет повязки.

Бела зашла в ванную и вынесла пакет в пергаментной бумаге, точно такой,
как в воскресенье. В то время как она перевязывала мне руку, я подумал о
Бланш, делавшей то же самое утром, о маман, чья рука лежала в моей всю ночь.
О Мари- Ноэль, о ее теплой ладошке, крепко сжимавшей мою.

-- Позаботься о них, -- сказал я. -- Кроме тебя, это некому сделать.
Может быть, он послушает тебя. Помоги ему их полюбить.

-- Он их и так любит. -- сказала Бела. -- Я хочу, чтобы ты верил в это.
Он вернулся в Сен-Жиль не только из-за денег.

-- Не знаю, -- сказал я. -- Не знаю...

Когда она перевязала мне руку и я был готов уйти, Бела спросила:

-- Куда ты направляешься? Что намерен делать?

-- У городских ворот меня ждет машина. --ответил я. -- та самая,
которую он забрал неделю назад. Та, в которой он повез бы тебя на Сицилию
или в Грецию.

Бела спустилась со мной по лестнице, немного помедлила, прежде чем
выпустить меня в ночь.

-- Ты не собираешься причинить себе вред? -- не скрывая тревоги,
спросила она. - - Ты не сказал себе: ?

-- Нет, -- ответил я, -- это не конец. Возможно, это начало.

Бела отодвинула засов.

-- Неделю назад, -- сказал я ей, -- я был человеком по имени Джон,
который потерпел в жизни фиаско и не знал, как ему жить дальше, что с собой
делать. Я подумал тогда об одном месте, где мне могут дать на это ответ, и
хотел туда поехать. Но тут я встретил Жана де Ге и поехал вместо него в
Сен-Жиль.

-- А теперь ты снова Джон, -- сказала Бела, -- но тебе нечего
тревожиться. Нечего говорить о фиаско. В Сен-Жиле ты сам нашел ответ.

-- Нет, ответа я не нашел, -- сказал я, -- просто передо мной встал
другой вопрос: что делать с любовью. Проблема осталась та же.

Бела открыла дверь. Окна в домах напротив были закрыты ставнями. Улица
была пуста.

-- Мы делимся ею, -- сказала Бела, -- но ее при этом не убывает. Как
воды в колодце. Даже если он высохнет, источник остается.

Она обняла и поцеловала меня.

-- Ты будешь мне писать? -- спросила она.

-- Надеюсь.

-- И ты знаешь, куда сейчас поедешь?

-- Я знаю, куда я сейчас поеду.

-- Ты долго там пробудешь?

-- Не имею понятия.

Я поцеловал ее и вышел на улицу. Слышал, как она закрыла за мной дверь
и задвинула засов. Прошел под городскими воротами, сел в машину и протянул
руку за картами. Они лежали там, где я оставил, -- в кармашке возле сиденья
водителя. Нашел дорогу, которую пометил синим крестиком неделю назад.
Последние десять километров придется ехать в темноте; трудновато, но если,
выехав из Мортэня, оставить Форт дю Пери справа, дорога приведет меня к Форт
де ла Траппу, а затем и к самому монастырю. Я могу добраться туда за час с
минутами, самое большее -- за полтора часа.

Я положил карту и, взглянув на окно Белы, увидел, что она снова
раздернула занавеси. Свет падал вниз, на канал и пешеходный мостик. Я дал
задний ход, развернулся и поехал по обсаженной деревьями улице и, когда
проезжал мимо больницы, заметил у обочины . Он стоял не у главного
входа, а у небольших ворот, которые вели в часовню. Машина была пуста,
Гастона не было видно. Тот, кто приехал на этой машине, чтобы отдать
последний долг, приехал сюда один.

Я добрался до пересечения дорог в верхней части города, свернул налево
и двинулся по направлению к Беллему и Мортэню.