и пил крохотными глоточками. Я подождал. Решил, что он не ответит, и взял из
угла мой чемодан. Учебники я положил поверх одежды и теперь достал их.
вздрогнуть: я почти забыл о его присутствии. - Это надо же!
куда быстрее школьных учителей.
почти как вопрос, а потому я сказал:
учебники и тетради. А может быть, и правда следил. Точно определить было
невозможно. Наконец он зашаркал к двери, вытянув шею, приподняв защитную
руку, а другая рука - со стаканом красного чая - была теперь прижата к
груди. У двери он остановился и, не поворачивая головы, сказал:
нарядить их, да только не пойти с ними куда-нибудь. Найдешь себе получше.
Глава 28
одолел социологию наполовину и пропахал сорок страниц геологии - и все за
три надрывающих мозг часа. К тому времени, когда я сделал перерыв, чтобы
сварить кофе, во мне чуть-чуть зашевелилась надежда. Я отстал.
Катастрофически отстал, но, может быть, все-таки не необратимо. Еще можно
нагнать.
В четверть десятого мой брат, который органически никуда до захода солнца не
приезжает, въехал в ворота. Его жена восьмимесячной давности, щеголяя пальто
с воротником из настоящей норки, несла пудинг, а Дейв - миску запеченной
фасоли. Из всех людей на земле только мой брат был способен додуматься до
того, чтобы везти запеченную фасоль из другого графства на семейное
празднование Дня Благодарения. Он хороший парень, Дейв, мой брат, старше
меня на шесть лет, и в 1966 году - бухгалтер в небольшой фирме, владевшей
полудюжиной закусочных, специализировавшихся на гамбургерах. К 1996 году
закусочных стало восемьдесят, а мой брат с еще тремя партнерами - владельцем
фирмы. Он стоит три миллиона долларов - во всяком случае, на бумаге - и
трижды шунтировался. Можно сказать, по шунтированию за каждый миллион.
бодрости от сделанного доброго дела и вне себя от радости, что оба ее сына с
ней. Начались веселые разговоры. Наш отец сидел в уголке, слушал, сам ничего
не говорил, но улыбался, и его странные глаза с расширенными зрачками
переходили с лица Дейва на мое и снова на лицо Дейва. Полагаю, его глаза
откликались на наши голоса. Дейв спросил, а где Эннмари. Я ответил, что мы с
Эннмари решили пока не встречаться. Дейв спросил, значит ли это, что мы...
Но он не успел договорить - и его мать, и его жена наградили его теми
женскими тычками, которые означают: "Не теперь, дружок, не теперь!" Увидев,
как широко раскрылись мамины глаза, я понял, что попозже она тоже захочет
задать мне вопрос-другой. А вероятно, и побольше. Маме была нужна
ИНФОРМАЦИЯ. Матерям она всегда нужна.
я думал о том, что поделывает Кэрол Гербер (главным образом о том, что,
может, она передумала и вернется в университет, и празднует ли она День
Благодарения со стариной Салл-Джоном на его пути в армию), праздники прошли
лучше некуда. В четверг и пятницу потоком шли родственники, наводняли дом,
грызли индюшачьи ножки, смотрели футбол по телевизору и вопили в
кульминационных моментах игры, кололи дрова для кухонной плиты (к вечеру
субботы поленьев маме хватило бы, чтобы отапливать плитой весь дом до конца
зимы, если бы ей вздумалось). После ужина мы ели пирог н играли в "эрудита".
Гвоздем развлечений стала грандиозная ссора между Дейвом и Кэти из-за дома,
который они планировали купить, - Кэти швырнула тапперуэром с остатками
угощения в моего братца. За годы детства я получил немало тумаков от Дейва и
с большим удовольствием смотрел, как пластмассовое вместилище тыквенного
пирога отлетело от его виска. Потеха!
вся семья в сборе, прятался страх перед тем, что произойдет, когда я вернусь
в университет. Я урвал час для занятий поздно вечером в четверг, после того
как остатки пиршества были загружены в холодильник и вес отправились спать,
и еще два часа во вторую половину дня в пятницу, когда между появлением
очередных родственников образовался интервал, а Дейв с Кэти, временно придя
к согласию, ушли "вздремнуть" (дремали они, мне показалось, очень шумно).
знал. Но еще я знал, что один не сумею, да и с Натом тоже. Мне надо было
спариться с кем-то, кто понимал самоубийственную притягательность гостиной
третьего этажа, знал, как закипает кровь, когда кто-то начинает ходить с пик
в попытке подловить Стерву. С кем-то, кто понимал первобытный восторг, когда
удавалось оставить Ронни с la femme noire.
сможет. Нет, это мы со Скипом должны вынырнуть из омута и поплыть к берегу.
Я решил, что вместе мы сумеем. Не то чтобы меня так уж заботил он. К субботе
я успел покопаться у себя в душе и понял, что главным образом пекусь о себе,
что главным образом меня заботит Номер Шестой. Если Скип хотел использовать
меня, прекрасно. Потому что я-то, безусловно, хотел использовать его.
совершенно ясно; я нуждаюсь в помощи, чтобы разобраться в некоторых
понятиях, - и срочно. До конца семестра меня подстерегали еще только два
серьезных камня преткновения - ряд зачетов и экзамены. Чтобы сохранить
стипендию, мне необходимо было сдать их по-настоящему хорошо.
переругиваясь (но чаще в шутку) из-за дома, который собирались купить в
Полунале. Я устроился за кухонным столом и начал читать в учебнике
социологии про внегрупповые санкции. Сводилось все это, видимо, к тому, что
и последним идиотам требуется на кого-то срать. Идея не из утешительных,
Потом я осознал, что в кухне не один. Поднял глаза и увидел, что передо мной
стоит мама в стареньком розовом халате и ее лицо призрачно белеет от крема
"Пондс". Меня не удивило, что я не услышал, как она вошла. Прожив в этом
доме двадцать пять лет, она наперечет знала все скрипучие двери и половицы.
Я решил, что она наконец собралась допросить меня об Эннмари, но тут же
выяснилось, что мои сердечные дела занимают ее меньше всего.
сотня возможных ответов, но я выбрал правду:
ложь: что-то во мне, враждебное моим лучшим интересам, но очень сильное, все
еще сохраняло за собой право пригнать меня к самому краю обрыва.., и
заставить шагнуть с него вниз.
партии, говорю я себе всякий раз, а когда смотрю на часы, они показывают без
малого полночь, и от усталости я уже не могу сесть заниматься. Черт, до того
увяз, что не могу заниматься. За всю осень, если не считать игры в "червей",
я сумел только потерять мою девственность".
отгадки многосоставного имени злого карлика и произнесения этого имени
вслух. Но я вообще ничего этого не сказал, а объяснил ей, что все дело в
особенностях занятий в университете: надо осваивать новые методы,
преодолевать старые привычки. Но я могу со всем этим справиться. И
справлюсь.
этой позе она походила на китайского мандарина), а потом сказала;
но он это чувствует. И он, и я. Ты ведь знаешь.
поджелудочной железы, вот что ее убило. Пусть и быстрый рак. И все-таки
недостаточно быстрый. Думаю, когда речь идет о тех, кого ты любишь, быстрых
раков не бывает.
кое-как, умирают. - Она улыбнулась. Не очень веселой улыбкой. - Наверное, ты
сам это знаешь.
не стрижешь их?
Надо выглядеть прилично. В конце концов ты же не кто-то из этих "Роллинг
Стоунз" и не Херманз Хермит.
Вид у нее был усталый, но я подумал, что тем не менее она очень красива. -
За морем мальчиков убивают, - продолжала она. - Сначала я думала, что на это
есть веские причины, но твой отец говорит, что это чистое безумие, и мне
теперь кажется, что он не так уж не прав. Занимайся изо всех сил. Если нужны
деньги на учебники - или репетитора, - мы наскребем.
глазах. И я тоже пошел спать. Но уснуть не мог. Едва я задремывал, как