самыми серьезными, честными и искренними намерениями. Если человек по
натуре своей испорчен и извращен, то, имей он лучшие в мире намерения, он
не может создать ничего, кроме порочной, безнравственной картины.
благоприятного впечатления. Вместо того чтобы проявить должное уважение и
покорность, он держался строптиво, говорил вызывающе и язвительно. Я могу
смело сказать, что все мы питаем самую глубокую симпатию к его семье - и в
первую очередь к его отцу, который, несмотря на сегодняшнее неприятное
разбирательство, останется для нас человеком с незапятнанно чистой
репутацией. Тем не менее закон есть закон, и, с какой бы точки зрения мы
ни смотрели на разбираемое дело, сколько бы мы ни старались быть
снисходительными, нам никуда не уйти от того непреложного факта, что
ответчик, нарисовав и затем выставив для всеобщего обозрения обнаженные
фигуры мужчин и женщин со всеми их сокровенными подробностями, нарушил
общественный порядок. А потому мы признаем вас, Стефен, сквайр Десмонд,
виновным в выдвинутом против вас обвинении. Поскольку вы обвиняетесь в
проступке, судебно наказуемом, мы имеем право приговорить вас к тюремному
заключению. Однако, несмотря на серьезность вашего проступка, мы не хотим
применять к вам самую строгую меру наказания. Вместо того чтобы
подвергнуть вас тюремному заключению, мы взыщем с вас штраф в размере
пятидесяти фунтов стерлингов. Кроме того, вы должны будете оплатить
судебные издержки. Мне нет нужды добавлять, что в соответствии с
положениями "Акта о непристойных публикациях" от 1857 года мы обязаны
предать выставленные здесь картины уничтожению.
смолкавших аплодисментов было объявлено закрытым.
11
договорился с ним, что будет ждать его в "Голубом кабане", но Стефен был
сейчас в таком состоянии, что ему никого не хотелось видеть: им владело
лишь одно инстинктивное стремление - скрыться от всех, бежать. В душе у
него бушевала такая ярость и отчаяние, что его единственным желанием было
забраться куда-нибудь, где бы его никто не знал и не мог увидеть. Никогда
больше он не вернется в Стилуотер. И самый Сассекс и все, что с ним
связано, стали вдруг глубоко ненавистны ему.
показалось, что там никого нет. Однако когда Стефен направился к кассе,
кто-то легонько тронул его за локоть.
темно-сером костюме и в темной шляпе; лицо ее под вуалью казалось
смертельно бледным, а глаза сверкали, как угли. Она торопливо заговорила:
видеть.
срывался. - Вам, наверно, надо подкрепиться... выпить кофе с сэндвичем...
Пойдемте в буфет.
жестом она указала в угол пустого длинного зала ожидания. - Вы, должно
быть, смертельно устали.
пойти? Ох, Стефен, все это было до того глупо и жестоко... и страшно,
чудовищно несправедливо. Мне так хотелось хоть чем-то помочь вам.
без тени горечи. - Еще прежде... когда купили мои картины.
меня: сказал, что вы сделали это из милости.
она. - Мне хотелось иметь их у себя.
триста фунтов. Как вам могли понравиться мои картины, когда вы сами
признавались, что не понимаете их?
читала по искусству... Мне хотелось научиться разбираться в живописи. Я
знаю, к чему вы стремитесь, и понимаю, с чем вам приходится сталкиваться,
какую бездну невежества и предубежденности преодолевать. Вот почему мне
было так больно за вас сегодня.
крепко сжал губы. - За себя мне не так больно. Я даже хотел бы, чтоб меня
отправили в тюрьму. А вот то, что они отняли у меня мои работы, - это
причиняет мне огромную боль. Вы только подумайте... ведь они сожгут мои
панно!
самого... Я еще не конченный человек, хоть и ухожу отсюда, как побитый
пес. Но, клянусь небом, я никогда и никому не дам больше возможности
глумиться надо мной.
затянутые в перчатки руки, она нагнулась к нему - чувствовалось, что ей
стоит больших усилий произнести эти трепетные и такие неожиданные слова:
приподнята, и он увидел, что глаза ее красны от слез, да и сейчас в них
блестели слезы. Он был потрясен мертвенной бледностью ее измученного лица.
Стефен... Я так несчастна. Не надо было мне выходить замуж за Джофри. Я
ведь никогда не любила его. Никогда! А теперь... я больше так не могу.
ее спокойствие, объяснявшиеся природными свойствами характера и
воспитанием и неизменно отличавшие все ее поступки, он понимал, какая буря
бушует сейчас в ее груди. Душа его была полна такой горечи, что на минуту
ему захотелось принять ее жертву, отомстить Джофри, оправдать дурное
мнение о себе и окончательно стать изгоем. Ему причинили боль, нанесли
смертельную рану, - почему он не может ответить тем же? Он не любит Клэр,
но она человек мягкий, уступчивый, ему всегда было легко с ней. Они могли
бы исколесить весь свет, и он мог бы писать, сколько душе угодно.
опасное чувство. Оно лишило вас душевного равновесия. Но это пройдет. У
вас есть дети, дом и многое другое, от чего вы не можете отказаться.
вас, чтобы позволить вам искалечить свою жизнь. Вы ведь меня не знаете. Я
не похож на тех люден, с которыми вы привыкли общаться. Я странный, у меня
много причуд. Мы ни за что не уживемся. Через каких-нибудь полгода вы
почувствуете себя глубоко несчастной.
чувство собственного достоинства отходят на задний план.
образа жизни, какой вам придется вести со мной: прозябать в нищете, кочуя
с квартиры на квартиру, целые дни проводить в одиночестве, пока я буду
занят работой, терпеть моих малореспектабельных друзей, мириться с
лишениями, о которых вы понятия не имеете.
сделают вашу жизнь счастливой, наполнят ее уютом.
непреклонность.
я возненавижу вас.
лебединая шея ее поникла, а в глазах, затененных длинными светлыми
ресницами, появилось отчаяние. Она сидела, сжавшись в комочек, на голой
скамье в этом пыльном зале ожидания, словно раненая птица, пришибленная и
жалкая. Но вот она вынула из сумки маленький полотняный квадратик и
вытерла глаза. Стефен погладил ее по рукаву и, нарушая долгое молчание,
сказал:
С глубоким вздохом, словно приходя в себя после долгого забытья, Клэр
положила в сумочку платочек, встала и, Двигаясь, будто во сне, с каким-то
странным выражением лица - уже не страдальческим, а пристыженным и
Русанов Владислав
Панов Вадим
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Якубенко Николай