- Как сказать! - резко возразил Быстров. - Не для того мы его...
Шабунин насупился:
- Что не для того?
- Мы растили, пусть у нас и дальше растет.
Андреев укоризненно покачал головой.
- Зачем он вам?
- Руководить, - уверенно объявил Быстров.
- Кем?
- Молодежью!
- Он у вас дичок... - Андреев снисходительно усмехнулся. - Всякое
деревцо, от которого хотят плодов, нуждается в прививке...
- Не спорьте, - остановил спорщиков Шабунин. - Спросите его самого.
- Есть партийная дисциплина, - решительно высказался Андреев.
- Правильно, - согласился Быстров.
- И все-таки спросите самого, - повторил Шабунин. - Сергей, возьми его
с собой, познакомь с другими ребятами... - И затем Быстрову в ответ на
протестующий жест: - Пусть парень осмотрится, а мы с тобой, Степан Кузьмич,
сейчас все обговорим.
Андреев взял Славу за плечо и не спеша повел перед собой.
Они поднялись на антресоли. В прошлом там обитали купеческие
приживалки, а теперь помещалось оргбюро РКСМ.
Оргбюро тоже успело обзавестись своей канцелярией. Перед входом в
кабинет Андреева, под табличкой "заведующий общим отделом", сидела
миловидная розовощекая девушка с льняными кудрями.
Кабинетик у Андреева крохотный. Стол, стул, и вместо дивана сундук,
оставшийся от прежних владельцев.
- Хочешь в Орел? - с ходу спросил Андреев.
- Зачем?
- Еду на пленум губкомола, просили привезти представителя какой-нибудь
деревенской организации.
Слава еще не ответил, а вот Андреев говорил о поездке в Орел, как о
деле решенном.
- Предупреди Быстрова, что задержишься на несколько дней, а там видно
будет...
Андреев повел его знакомиться с работниками оргбюро, с
Малоархангельском, и с каждым часом Успенское все больше отдалялось от
Славушки.
53
Славушка остался один в жарком сонном городке, пыльные, заросшие травой
улицы, приземистые дома и деревенская тишина. Даже стадо коров шествует из
улицы в улицу, как в деревне, да и чем не деревня, даже березы на углах...
Странный человек Сережа Андреев, самый обыкновенный и чем-то не от мира
сего.
Какой же он? Длинный. И худой. И бледный. Должно быть, плохо питается.
Оттого, что нечего есть, или оттого, что некогда? Оттого что добрый. Есть
что есть, да все раздает!
Вечером он повел Славушку из укомола в такой же дом на фундаменте, как
и здание укомпарта, только серый, а не зеленый, деревянный, некрашеный,
посеревший от непогод, прошли два квартала, а сколько Андреев насказал за
пять минут!
- На внешность не обращай внимания, проникай в суть вещей. Внешность
хороша у девушек, да и то не всегда, придет срок любви - влюбишься в
некрасивую, да так, что на всю жизнь. Мне, например, буденовки не нравятся,
по-моему, береты красивее, надеть на красноармейцев береты, думаешь,
изменится их революционная сущность? Напяль хоть фрак, хоть галстук,
принципиальности в тебе не убавится, а натяни новый Бонапарт сапоги и
гимнастерку, он от этого не перестанет быть Бонапартом! Побольше читай,
книги проясняют мозги, можно не поужинать, но прочесть несколько страниц
перед сном надо обязательно!
Сам он далеко не красавчик, в потрепанной кавалерийской шинели и, увы,
в буденовке!
Он привел Славушку в узкую комнату с одним окном, оклеенную обоями,
серебряные цветы по зеленому полю, отставшими кое-где от стен, у окна
железная кровать с продавленным матрасом, украшенная никелированными
бомбошками, напротив черный стол с выточенными витыми ножками и два стула.
- Мое обиталище...
Они не знали, что эта комната надолго станет обиталищем Славушки.
- Дом купца Офросимова, торговец хлебом, вполне невежественный
самоварник, отступил вместе с Деникиным, пора перебраться в Париж, сказал,
уходя из дома...
На столе лежали три книжки: "История одного города", "Пролетарская
революция и ренегат Каутский" и "Записки охотника".
- Читал? - спросил Андреев. - Одну только-только достал, а две самые
любимые.
Славушка разочарованно покачал головой:
- Я бы выбрал другие.
- Люблю полезную литературу, - сказал Андреев и вернулся к Офросимову.
- Мебель вывезли, а комнаты отвели под общежитие партработников.
Неженатых...
Он переложил с подоконника на стол полкаравая черного хлеба. Принес
откуда-то кружку молока.
- Пей. - Нарезал хлеба, с аппетитом принялся есть. - Пей, пей!
- А ты?
- Не люблю молоко...
Спать Славу Андреев уложил на свою кровать: "Коротковато мне на этой
коечке, не могу вытянуться, частенько перебираюсь на пол", постелил себе на
полу, накрылся шинелью.
Когда проснулись, солнце стояло уже высоко.
- Проспали? - испугался Славушка.
- Сегодня воскресенье, - успокоил Андреев. - А впереди ночь в поезде,
спать, вероятно, не придется.
Поезд из Курска, на котором Андреев рассчитывал добраться до Орла,
проходил поздно вечером, от города до станции двенадцать верст, в запасе еще
целый день.
- Не возражаешь погулять?
Славушка не возражал, но и не понимал, какие прогулки могут позволить
себе комсомольские работники, когда надо готовить мировую революцию.
- И, может, не будешь возражать, если захватим Франю, Вержбловскую?
- А кто это?
Еще не слыша ответа, Славушка сообразил, что это и есть заведующая
общим отделом.
- Хорошая девушка, - сосредоточенно говорит Андреев, - может быть, я
когда-нибудь на ней и женюсь.
- А...
Больше Слава ничего не произносит, но Андреев понимает его восклицание.
- Еще не время, - строго говорит он. - Недостаточно мы знаем друг
друга, и, кроме того, не кончилась война, мало ли что может...
- А откуда она?
- Из Польши. Ее мать попала в Орел в потоке беженцев, устремившихся в
четырнадцатом году в Россию. Судьба забросила в Малоархангельск. Работала
здесь портнихой, а потом нашла одного, в деревне сейчас, есть дом, огород...
- А Франя?
- Мобилизовали. Она комсомолка, - твердо произносит Андреев, - у нее
красивый почерк.
Идут по заросшим травой улицам.
Коммунистки, работающие в укомпарте, их трое, да еще Франя, живут в
крохотном сером домишке.
Андреев стучит в окно. Франя сразу появляется, точно давно уже стоит за
калиткой и ждет появления Андреева.
- Ох!..
Она смущается при виде Славы, щеки розовеют еще больше, удивительно
хороша. Славушка сам рад влюбиться, но разве он может это себе позволить,
если Андреев в сто раз лучше.
- Куда? - спрашивает Андреев.
- В поле, - говорит Франя.
Славушке все равно куда, просто ему хорошо с ними, с Андреевым, с
Франей, и долго будет еще хорошо.
Заросшая травой улица незаметно вливается в раскинутые перед ними луга.
Сказочно, свободно и хорошо все окрест!
- Показать чудо? - спрашивает Андреев.
Франя смотрит на него во все глаза.
- Какое?
- Показать?
Петляет полевая дорога, уходят за горизонт волны желтеющей ржи.
Втроем рвут васильки.
Франя идет в венке еще красивее.
- Куда ты нас ведешь? - спрашивает Слава.
- Сейчас покажу вам чудо, - говорит Андреев. - Покажу, где начинается
Россия.
Сухой лог, поросший травой. Дубовая рощица. Кривоватые крепкие дубки.
Ничто им не страшно, не вырвать их из земли. Дубки, дубки...
Пониже, в логу, березы, зеленая травка.
Андреев подходит к березке. К самой густой и самой старой. Из-под ее
корней, не поймешь даже откуда, бьется ключ, тоненький-тоненький ручеек, и
чуть подальше прудок, сказочный какой-то прудок, и из него ручеек...
- Пейте, - говорит Андреев.
Наклоняется, зачерпывает горстью воду, пьет.