устыдилась и, доверительно приблизив лицо, спросила с участием: - Вам,
наверное, очень трудно?
- Нет ни малейшего намека на личность убийцы, хоть на какие-нибудь его
приметы. Даже крохотной песчинки с места преступления, за которую можно
было бы зацепиться! На таких условиях мне еще не приходилось начинать
дело. Лавров ждать, увы, никак не приходится.
носил в себе, Люсин ударился в воспоминания. Но едва он начал рассказывать
о зверском убийстве одной старой актрисы, как что-то заставило его
остановиться на полуслове. Совершилось неподвластное времени преображение.
Покинул свой пост и куда-то к чертовой матери запропастился стерегущий
каждое слово внутренний страж. Если и не впервые в жизни, то впервые за
много-много лет Люсин перестал видеть и слышать себя со стороны. Поле его
зрения, только что обнимавшее чуть ли не весь противоположный берег,
сузилось почти до точки, а вернее всего, возвысясь над трехмерностью
пространства, обрело какую-то иную, высшую геометрию.
Темной влагой блеснули глаза и уверенные губы. Как лунатик, он потянулся к
подсвеченному хрупкой фосфорической голубизной неузнаваемому лицу.
беспокойным сиянием выкатившаяся в зенит, безупречно полная луна. Они так
боялись своей любви, так суеверно ей не верили и так доверчиво тянулись
друг к другу. На весах провидения их неутоленная жажда была способна
перевесить все, взятые вместе, препятствия, реальные и измышленные
страхом.
серебряных рублевиков. Дело, казалось бы, вполне обыденное. Однако на
размышления, притом самого серьезного толка, наводил реверс. "Не нам, не
нам, а имени твоему", - недвусмысленно возвещала чеканка. Священное слово,
конечно, везде и всюду останется таковым, но, беря тамплиерский девиз,
молодой государь возлагал на себя роковое бремя. Его готические фантазии и
ставшие повсеместной притчей во языцех романтические склонности грозили
далеко завести издерганную произволом Россию, которой обрыдли как
чужеземцы-временщики, так и окруженные фаворитами бабы, въезжавшие в
тронную залу на штыках гвардии.
правление и всяческие реформы. Вместо этого начинался мрачнейшего свойства
рыцарский балаган, маскарад, от которого изрядно попахивало католической
контрреформацией. Все теперь выстраивалось в единую линию: вояж по Европе,
совершенный под именем графа Норд, встречи с мартинистами, иллюминатами и
прочими искателями чудес, беспокоившая еще покойницу Екатерину возня
вольных каменщиков. И хотя впоследствии Павел, с присущим ему шараханием
из крайности в крайность, резко отшатнулся от всякого рода секретных лож,
вырастивших бунтовщиков и цареубийц, тяга к запредельной мечте, очевидно,
осталась. Иначе никак нельзя было объяснить таинственное эхо, долетевшее
из тьмы веков. Но стоит ли сожалеть о невольных промахах юности?
карету с графской короной на дверце трясло по разбитым дорогам. "Графиня
Норд", будущая государыня Мария Федоровна, целиком и полностью разделяла
искания и надежды супруга. Да и могло ли быть иначе? Урожденная
София-Доротея-Августа-Луиза, воспитанная отцом, герцогом Вюртембергским, в
лучшем духе немецких семейств, она всем своим видом являла образец
послушания. Не ей, нареченной Софией-Мудростью, было уберечь цесаревича от
ошибок. А их было допущено предостаточно, в том числе и сугубо
дипломатических. В Стокгольме он позировал придворному живописцу, будучи
облаченным в запон-передник мастера обряда "строгого послушания", в
Сикстинской капелле Ватикана доверчиво раскрыл сердце римскому папе.
девизом. Павел не мог не знать о страшных словах гроссмейстера Жака де
Моле, проклявшего род французских королей до тринадцатого колена. Именно
так оценила выпуск новой монеты роялистская эмиграция. Зато русское
общество даже не всколыхнулось. Эка невидаль: серебро! Генерал-прокурор
Куракин, прозванный завистниками "алмазным князем", счет вел только на
золото, притом десятками тысяч, а Кутайсов, возведенный в графское
достоинство турчонок, чистивший царевы сапоги, вообще не был силен в
грамоте. Кому было судить? Безбородко, сорвавшему миллионный куш и
княжеское звание с титулом "светлость"? Полицмейстеру Буксгеведену?
неведении. Закрепощенных мужиков, которым Павел в бытность цесаревичем
намеревался якобы даровать свободу, мало трогали благородные порывы и
рыцарские мечты царя. Для крестьянина рубль - целое состояние. Многие из
них даже в глаза его не видели. Однако чутким к малейшим указаниям на
изменение политического курса дипломатам и всякого рода секретным агентам
новенькие серебряные кружочки послужили важным знаком. Слухи насчет
иезуитов, якобы набиравших все большее влияние, сразу обрели
недвусмысленное подтверждение. Сами иезуиты, обычно крайне осторожные и
скрытные, даже не сочли нужным их опровергнуть.
рублевик заплатил полновесным золотом. Они были поспешно отправлены с
фельдъегерем в Ватикан. Но прежде чем престарелый Пий Шестой сумел по
достоинству оценить нумизматическую новинку, все нужные выводы сделал
"черный папа" - генерал иезуитского ордена.
Екатерины, приютившей вместе с обломками роялистской знати тайных
миссионеров. Любой ценой следовало окружить Павла своими людьми и, искусно
играя на тайных струнах его мятущейся души, осторожно повернуть русскую
политику в нужную сторону.
Илинским, Потоцким, Чарторижским и Радзивиллом, приложила все старания,
чтобы изобразить римскую иерархию в качестве наилучшего олицетворения
монархического принципа.
ответа. Воспитанник московского митрополита Платона, Павел стойко
придерживался православия. Он исправно говел во все четыре поста,
исповедовался и причащался. Паркет перед иконостасом в спаленке
Гатчинского дворца был вдоль и поперек исполосован его коленями.
отвратить всероссийского самодержца от православия. Речь могла идти лишь о
некоторой перестановке акцентов.
упомянутая встреча в Ватикане. Из доверительной беседы с римским
первосвященником Павел вынес самое отрадное впечатление, которое не могло
не сказаться на его отношении к католичеству вообще. Не составляло секрета
и то, что представитель латинской церкви в России - архиепископ
Сестренцевич - пользовался особым расположением наследника. Став
императором, Павел недвусмысленно дал понять, что эти его привязанности,
не в пример прочим, отличаются завидным постоянством. Осыпанный знаками
монаршего благоволения, Сестренцевич был возведен в митрополиты. Наконец,
можно было сделать определенную ставку и на сочувствие к изгнанной
французской династии. Роялистская эмиграция составляла внушительную силу
еще при Екатерине, хотя государыня не терпела вмешательства в свои
внутренние дела. По крайней мере явного, потому что тайное шло полным
ходом. Ставка делалась на грядущие поколения. Нахлынувшие в Россию
эмигранты-иезуиты обосновались в домах знати, сделавшись наставниками
юношества.
высказывал по отношению к нему ни расположения, ни неприязни.
дуду, не уставали домогаться монарших милостей и мальтийские рыцари, также
осевшие в России при матушке Екатерине. Великая мастерица отыскивать
нужных именно в данную минуту союзников, царица вошла в тайные переговоры
с тогдашним великим магистром Роганом и заручилась его поддержкой против
общего врага - Оттоманской империи. С началом активных военных действий на
суше и на морях принц де Роган направил рыцарский флот на соединение с
русской эскадрой.
орденское имущество на всех подвластных Франции территориях, великий
магистр был вынужден отказаться от активных акций. Зато он передал
русскому правительству все карты и планы, которые были заготовлены для
восточных походов.
чьей настольной книгой стало сочинение аббата Ферто, повествующее о
славной истории первейшего в христианском мире военно-духовного братства.
честью, Павел, такой непостоянный в своих пристрастиях, до конца жизни
Акунин Борис
Суворов Виктор
Флинт Эрик
Жюль Верн
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс