блестел от пота, как арабский бриллиант, клянусь тесным тем местом.
развернулись красиво, чтобы к пирсу подойти - а катер ведь бежит по
воде, как галька, брошенная умелой рукой в несомненную гладь, - то
увидели на пирсе матроса.
может быть, пирсу или что еще пуще: несоответствие, может быть, всякое!
понимание.
глупому маршалу задохнулся и сейчас же направил катер носом в пирс. А уж
как они втемяшились - это ж надо было посмотретъ.
прохождения минных полей, мать твою рать, и как он вперился в пирс - это
ж просто божье везение, что он сразу не захлебнулся, не затонул, потому
что от удара нос вовнутрь у него провалился.
что рядом была, - чтоб под воду совсем не уйти.
мармеладные, - ответим мы им.
шевельнулся Смотал удочки и все такое.
итогов обсуждалась фамилия нового корабельного врача, и старпом не
упустил возможности высказаться по этому поводу. - Самая медицинская
фамилия. Хорошо еще, что не доктор Скелет, Позвоночник или Желудок. Или
вот Доктор Печень. А? Как вам, например, доктор Печень? Или прозектор
Кишечник, дерматолог Клоака... А еще может быть врач Холера... О,
Господи...
переживаний по случаю того, что его назначили не в госпиталь, а сразу на
вонючее железо, на улице напился и упал с грохотом навзничь.
от страха перед случившимся съел пятнадцать таблеток, от которых он
проснулся только через две недели.
также Скелет! Позвоночник! Желудок! Кишечник и Клоака! Что вы себе
позволяете, врач Холера!..
гибнут, дохнут, взрываются, горят, тонут, у них отрывает винты, они
сталкиваются, и пробоина выворачивает им внутренности, у них лопаются
трубопроводы и гидравлика через незначительный свищ под давлением в сто
атмосфер превращается в факел, в туман, и в нем все время кто-то бегает
и орет, вроде от страха и боли, а на самом деле от нетерпения, от
желания помочь, от поиска необходимого решения, от жизни, от силы.
Богу, в стороне, а не там, в кипящей воде, в мешанине, куда летят всякие
обломки и разное такое, и что-то все время валится на голову,
неукоснительно бомбит.
столь величественной картиной, и она овладевает тобой целиком, а заодно
и твоим воображением, которое рисует черте что, но все это потом - все
эти игры воображения, - а пока ты не можешь отвести глаз, ты толчешься
где-то рядом, вздрагиваешь тогда, когда вздрагивает и корабль, ты
наклоняешься вместе с ним, становишься на попа, погружаешься медленно, а
потом переламываешься пополам и падаешь, падаешь и внутри у тебя болит
каждая жабра, печенка или же селезенка.
то, от чего оно взрывается, а потом что-то пластмассовое выгорает
совершенно окончательно совсем, и в отсек пошла, пошла вода - сперва
пошла, а затем и поперла.
абсолютно несказанно маленький и невыразительный, и тебе предписано
ходить, охраняя все это безобразие, но так, чтоб чего-нибудь не задеть,
не коснуться, не дотронуться, не облокотиться, не опереться, а иначе -
взрыв и убиение через обгорание и утопление.
годами. И с каждым годом оно - это самое - все более и более готово к
воспламенению и погребению. А ты, как какой-то, ей богу, дельфин,
помещенный в тесный аквариум, должен умнеть на глазах, приобретая
прозорливость и все большую и большую гибкость и проворство, чтоб
обходить все эти смертоносные преграды и препятствия.
Десятилетиями. Она нужна тебе. Необходима Чтобы тренировать ту самую
изворотливость, без которой ты уже не можешь обойтись.
вперед свои цепкие когти.
треснули, он замолчал, движения продолжили и я был зачат, и с тех пор не
люблю все металлическое.
который люблю.
капитана третьего ранга Непродыхайло Виктора Анисимовича, который любил
выйти на верхнюю палубу, когда солнце, штиль и бирюзовые небеса,
вздохнуть со значением и сказать: "Ну и погода! Усраться можно". А потом
он обращал свои взоры на меня и говорил:
влияния. Как же это?! Усатэнко! Ведь если что случится, мы же тебя
наказать не сможем! Как же на тебя надавить партийным рычагом?
и не оттрахать половину города-героя Севастополя - это, я вам скажу,
непростительное хамство. Но и тут партия была начеку. Открывается дверь
каюты, а за ней совершается могучий коитус.
теоретик партийно-политической работы, я практик. Вот, пожалуйста, -
подходит к каюте и стучит в нее нашим условным стуком.
другой, причем нижняя принадлежит прекрасному полу.
дверь.
куда-нибудь? - стучит.
мы с ним ходим довольно долго.
злопахучий кордебалет, который мгновенно рассосался по каютам. Когда