Чтение 73–й страницы книги ~Корабль призраков~

Я засмеялась. И тотчас же испугалась своего смеха, настолько он был
безумен. Я не могу здесь больше оставаться... Это было последним, о чем
я подумала, проваливаясь в сон...

***

...Я проснулась оттого, что кто-то нежно касался моего плеча.

Еще не открывая глаза, я уже знала, кому принадлежат эти мягкие
пальцы. Антон, конечно же, Антон.

- Это вы, Антон? - Глаз я так и не открыла.

- Да, как вы догадались?

- Это не сложно. - Я села на кровати, в которой так и заснула вчера -
не раздеваясь. И тотчас же вспомнила о конверте с запиской. Не хватало
только, чтобы Антон обнаружил его и прочел раньше, чем я смогу
что-нибудь ему объяснить.

Коснувшись висков кончиками пальцев, я воровато огляделась: конверта,
с которым я так и заснула сегодня ночью, нигде не было. Он исчез, так
же, как и папка... Неужели написавший записку приходил сюда тайком,
чтобы посмотреть на спящую красавицу Еву? На мертвую царевну?..

- Вы давно здесь, Антон?

- Не знаю. Может быть, полчаса. Меня прислал Макс, узнать, как вы.

- Так это Макс заботится обо мне?

- Нет... - Антон смутился. - Нет, я бы и сам пришел...

- Что... Что там?

- Паника. Страшная паника. Все боятся.

- А... - Я хотела спросить о Мухе, но не могла вымолвить ни слова.
Антон понял меня.

- Мы отнесли его... Положили рядом с Клио.

Он надолго замолчал, думая, очевидно, о том же, что и я: скольких еще
мы положим рядом с Клио. Но я... Я могу не бояться.

- То, что произошло, - ужасно.

- Да. - Мне не хотелось говорить.

- Вы должны перебраться ко мне.

- К вам и к Филиппу?

Антон смутился, но потом поднял на меня полный решимости взгляд:

- Тогда я переберусь к вам.

- Увы. Если вы до сих пор не знаете, то койко-место в этой каюте уже
занято. Здесь живет оператор. Вадик.

- Не думаю, чтобы он сюда вернулся.

- Это почему же? Или он тоже. - равнодушно сказала я.

- Нет, что вы... - испугался Антон. - Просто он мертвецки пьян, а
когда просыпается - опять пьет. Они договорились держаться вместе. Тот,
кто еще способен договариваться... Кто еще пытается сохранять остатки
здравого смысла. Так что теперь вы будете под моей защитой. Я - очень
серьезный человек.

- Нисколько в этом не сомневаюсь, Антон. Но все же...

- Со мной вам не стоит ничего бояться. Со мной вам не будет ничего
угрожать.

Он был близко. Он был так близко... Он, почти слово в слово
повторивший текст записки, адресованной мне. Повторивший, да.
Повторивший. Я не отрываясь смотрела на него - так, как будто видела
впервые. Зачем он сказал это? Или почувствовал, что можно раскрыться?
Или решил предоставить мне право выбирать самой? Тяжелая медвежья
голова, спутавшиеся мягкие волосы, широкий лоб, нежные губы; суженные,
близорукие глаза, в которых отражаюсь я сама, - он смотрит на меня так,
как будто касается каждого миллиметра кожи. Вот и сейчас его глаза
целуют меня... Он слишком застенчив, он никогда не будет таким
страстным, как Сокольников, его любовные железы работают совсем
по-другому... Его запах приглушен, его запах нежен.

Нежен.

Именно это слово. Все убийцы нежны. Отсюда - лепестки цветов в
ране... Как же я сразу не догадалась? Еще тогда, когда он вышел из
бильярдной незадолго до десяти, когда я встретила его на лестнице в
рубку... Этот нож, который он, извиняясь, все время носит с собой.
Конверт с письмом и папка, которые исчезли, пока я спала. Проснувшись, я
не нашла ни конверта, ни папки. Но я нашла его. Нежный убийца.

Каюта плыла у меня перед глазами. А почему, собственно, нет. Ведь мне
ничто не угрожает. И могу ничего не бояться.

Не отрывая взгляда от Антона, я медленно сняла свитер. И осталась в
одной рубашке.

- Закройте дверь, Антон.

- Что? - не понял он.

- Закройте дверь и идите ко мне.

Он неловко встал и, пятясь задом, пошел к двери. Он смотрел на меня.
А я смотрела на него. Все так же глядя на меня, он защелкнул замок. И
остался стоять возле двери.

- Идите сюда, - снова позвала я - Иди сюда. Но он как будто не слышал
меня. Или не слушал. Мне было наплевать. Мне было наплевать, что будет
со мной, но я должна знать правду, какой бы она ни была. Иначе я никогда
не примирюсь со своим сердцем, которое так часто тревожно стукает от
одного поворота его медвежьей головы.

- Ты боишься?

- Нет... Но...

- Тебя что-то смущает? Иди ко мне, ведь я позвала тебя первая...

Он все-таки подошел. И осторожно сел на краешек кровати.

- Раздевайся, - сказала я.

- Зачем? - Это было так глупо, так нелепо, так по-мальчишески, что я
улыбнулась.

- Ты не знаешь зачем? Ты, знаменитый нейрохирург, охотник,
руководитель клиники, должно быть, хороший анатом, физиолог,
отоларинголог, уролог, педиатр, фтизиатр, гомеопат, техник-протезист...
Что там еще?

- Нет... Я нейрохирург, это правда, но все остальное...

- Нейрохирург без всякого чувства юмора. Раздевайся, - почти
приказала я.

- Сейчас? Может быть, это не самое подходящее время.

- Я же тебе нравлюсь.

- Очень. Даже больше, чем нравишься.

- Тогда в чем же дело? Или ты по-другому добиваешься женщин?

- Я не добиваюсь женщин...

- Ты их домогаешься... Нет, ты за ними ухаживаешь... Шампанское,
цветы и все такое прочее. Нейрохирурги галантны, я права?

- Не совсем. - Казалось, он обрадовался полученной словесной
передышке. - Нейрохирурги не галантны. Они пьют неразбавленный спирт,
ругаются матом во время операций, берут взятки французским коньяком и
тискают сестер в ординаторской...

- Замечательный портрет. Мне нравится.

- Это не мой портрет.

- Я понимаю... Ты совсем другой. Совсем. Ты не такой, каким кажешься.
- Я постаралась протянуть Антону руку, успокоить его. Если он убивал,
ему будет легче в этом признаться. Я не боялась его. Я не испугалась бы
его, кем бы он ни был... Эти чертовы глаза, этот широкий лоб, - они
успокаивали меня.

Успокаивали. Да. Я нашла это слово. Я слишком поздно поняла, что
любовь - это не страсть, а покой. Но в любом случае, если окажется, что
Антон хоть как-то замешан в убийствах, я спокойно сдам его. Или спокойно
убью его. Или спокойно умру от его руки...

- Почему? - медленно сказал он. - Я такой, какой есть. Вот и все.

- Мне раздеться первой?

Он молчал.

Он молчал, и я медленно стала расстегивать пуговицы рубашки. Сверху
донизу. Под ней не было ничего. Ни разу не запутавшись пальцами, я
расстегнула рубашку и спустила ее с плеч.

- Ну?

- Ты сводишь меня с ума, - едва выговорил он.

- Этого я и хочу. Иди ко мне, не бойся.

- Если ты этого хочешь.

- Я этого хочу. - Самым ужасным было то, что я сказала правду.

- Для меня это очень серьезно, ты понимаешь...

- Хочешь сказать, что я снимаю тебя, как последняя шлюха?

- Нет, нет...

- Почему же нет, если да? Мне плевать, как это выглядит со стороны.

- Мне тоже. Но я не хочу, чтобы ты потом жалела...

- Жалела о чем? О том, что трахнулась с тобой? - грубо сказала я,
подстегивая его.

- Я прошу тебя....

- По-моему, это я прошу тебя последние пятнадцать минут. Ты не хочешь
переспать со мной? Наверху, в рубке, ты был более поэтичен.

- Я не хочу переспать с тобой, - сказал он, не отводя взгляда от моей
груди. Ноздри его нервно подрагивали.

Вот и все. Господи, как глупо это выглядит. Как глупо выгляжу я
сама... Как глупо выглядит моя чертова рубашка, которая лежит сейчас
передо мной. Я даже не знала, что сказать Антону.

- Понятно. Сцена соблазнения не удалась.

- Нет. Ты не поняла... - Он вдруг придвинулся ко мне, и только сейчас
я почувствовала тот огонь, который гудел в нем: так гудят сухие сосновые
дрова за заслонкой печи, так гудит ветер в старом дымоходе, так гудят
корабли на рейдах. - Ты не поняла...

Я была близка к обмороку.

- Отчего же не поняла?