Сменив несколько машин, он добрался до Мичуринска - небольшого городка,
центр которого состоял из панельных "хрущевок" и трех современных
девятиэтажек, а окраины - из потемневших рубленых изб, поставленных еще в
начале века.
улицам и вглядываясь в неспешную провинциальную жизнь. Ничего
подозрительного он не замечал, но не расслаблялся, зная, что розыск, который
ведет контрразведка, в отличие от милицейского, прекращается только тогда,
когда объект найден. Он смог в этом убедиться, зайдя в магазин радиотехники:
на экранах всех включенных телевизоров вдруг показали его портрет и
представили как опасного рецидивиста, совершившего тяжкое преступление. В
числе особых примет назвали многочисленные татуировки от предыдущих
судимостей.
затеряться в разношерстной толпе. По иронии судьбы, здесь подавали шаурму -
пресную и невкусную, как та, которую готовил Махмуд.
перекрываются вокзалы и автотрассы, во всех электричках дежурят оперативники
и постовые милиционеры, сюда же стягивается и соответствующе ориентированная
агентура. Рано или поздно его возьмут
они с Михаилом вели в оперативной машине? Они не нравились ему еще тогда, но
пресекать старшего по должности и по званию было как-то неловко... Теперь
Михаил расплачивается за длинный язык, а ему еще предстоит расплатиться.
босяцкая физиономия с оловянными глазами-пуговицами.
эти дни шаурму. Оловянные пуговицы внимательно изучали вытатуированные на
его пальцах перстни.
Недорого сделаю, как своему... И вывезти могу, свояк в депо работает,
спрячет запросто в любом вагоне...
одежды. Причем босяк его явно не слышал, он дружески улыбался, показывая
железные зубы. Точнее, это ему казалось, что он дружески улыбается, а
получался зловещий оскал, не сулящий ничего хорошего.
живешь угощать выпивкой первого встречного или предлагать ему другую помощь.
Не принято даже подходить и задавать вопросы, если нет какого-то своего
интереса: ограбить, обобрать или "спалить". Девяносто пять процентов, что
это милицейский агент.
живу. А с теликом ты обознался.
ему спину.
появились милицейские машины и люди в форме, тут и здесь мелькали фигуры
приезжих в штатском. На перекрестках проверяли документы, патрули двигались
от центра к окраинам, невидимым неводом выдавливая подозрительных элементов
в малолюдные места.
первый попавшийся подъезд, надеясь в подвале пересидеть облаву. Но дверь в
подвал оказалась заперта, а когда он двинулся на чердак, то на площадке
второго этажа нос к носу столкнулся с молоденьким милицейским лейтенантом.
расширившимся зрачкам Волк понял, что лейтенант опознал его и без
документов.
на улицу, когда сзади раздался длинный милицейский свисток. И ему тут же
отозвались другие свистки - слева, справа, впереди... Его брали в кольцо,
следовало быстро уносить ноги. Обогнув дом, он выскочил на тихую улочку и
огромными прыжками помчался по стертой брусчатке. Лейтенант бежал следом.
голосом кричал он. Волку стало ясно, что лейтенант безоружен. Если бы у него
было из чего стрелять, он бы давно выстрелил, а не срывал дыхание на бегу.
за угол, пробежал через детскую площадку и выскочил на небольшую уютную
площадь с аккуратным сквериком и обязательным памятником Ленину. Впереди
показались две фигуры в форме, сзади прерывисто свистел обессилевший
лейтенант, сбоку раздавался топот нескольких пар сапог. Кольцо сжималось. Он
мог прорвать его в любом месте, но уходить некуда. Надо решать вопрос
радикально!
вестибюле читал, газету дежурный милиционер. Его не касалась сумбурная жизнь
за дверями охраняемого учреждения, и он не обращал внимания на крики,
беготню и свистки. До тех пор, пока эта жизнь сама не ворвалась в
зеркальный, застеленный коврами партийный храм в виде здоровенного парня,
заросшего трехдневной щетиной. Дежурный возмущенно привстал ему навстречу,
но у него тут же потемнело в глазах, и он упал на начищенный паркет рядом с
перевернувшимся стулом.
глаза секретаршу, распахнул дверь в кабинет первого секретаря. Сидящий за
столом вельможный мужчина удивленно поднял голову.
вся эта шумиха поднята из-за меня. Но я встречался с Грибачевым, он в любой
момент ждет моего звонка. Вот...
посетитель стал выворачивать карманы своей одежды и через минуту положил
рядом с часами визитную карточку.
сомневался, что дежурный милиционер и секретарша уже делают все необходимое
для восстановления порядка. Но взгляд случайно упал на изрядно помятый
прямоугольник с фамилией и номерами телефонов. Один номер был ему известен -
прямой телефон приемной Грибачева. Он перевернул часы и прочел надпись на
крышке. Именно такие часы и с такими надписями выдавали делегатам съезда!
Да... Сумасшедший не может знать прямых телефонов Генерального секретаря, и
у него не может оказаться таких часов. Но разбойничья небритая рожа
незнакомца все равно доверия не внушала.
придвинул прямой московский телефон и принялся быстро набирать номер.
всех газетных снимках и портретах, ракурсы телевизионной съемки тоже
подбирались так, чтобы ее не было видно.
- раз, второй, третий...
всем, что дело плохо.
дверь. Если ты дотронешься до Петра Леонидовича, то я оторву тебе яйца!
гудки.
щелчок соединения, и знакомый всей стране голос произнес:
парашютом, мы двое спустились на одном!
в Мичуринске, в райкоме партии. Я работаю в КГБ, выполняю специальное
задание, но меня хотят арестовать, а я ни в чем не виновен. Помогите мне!
разобраться.
выбивают дверь?
сановитость и смотрел на него так, как смотрит обычный деревенский мужик на
начавшую мироточить икону. Приняв трубку, Петр Леонидович вскочил, вытянулся
в струнку и четко отрапортовал:
Ванников слушает!
затрещав, вылетела одна филенка... Волк предусмотрительно обошел стол и стал
за спиной Ванникова, который с отвисшей челюстью прижимал к уху телефонную
трубку и мелко-мелко кивал. То ли он соглашался с каждым словом Грибачева,
то ли его била нервная дрожь.
ворвался милицейский майор и двое штатских.