Тамбуе... Только у него я видела такой шрам на бедре. Но вот эта нога не его...
И рука не его. Эй, человек в очках, - она в упор глянула на Цыпфа. - Ты
спрашивал, где наши воины? Здесь два с половиной воина. Остальные там, - она
указала в сторону дремлющего крокодильего стада.
сторону. - Купались, что ли...
воду бросили уже мертвыми. - Из кармана своего сарафанчика Унда извлекла горсть
пистолетных гильз.
Воронки и которая почти полностью полегла при штурме Талашевска, а уже с
другой, почти необстрелянной) отправился в свободный поиск.
глядят в поисках хоть какого-нибудь пристанища.
всех на самодельном костыле. Рядом с ним держался худощавый и низкорослый
молодчик, издали похожий на пацана, но способный начисто заделать любого
чересчур зарвавшегося бугая.
смысле физиологическом женщиной была только одна. Двоих ее подружек изображали
переодетые и загримированные анархо-радикалы из отряда "Справедливая расправа".
тележку, в которой, скособочившись, сидел тихий полупарализованный идиот. На
самом деле это были отец и сын Пыжловы.
собственником редкой по нынешним временам вещи - ручного пулемета, но зрение
имел хуже, чем у курицы. Этот недостаток с лихвой восполнял его младший сын,
хоть и страдающий с детства полиомиелитом, зато (если и дальше пользоваться
сравнениями из орнитологии) зоркий, как сокол.
подтверждение своего горя несшие на плечах обгоревшие жерди, иногда одаривали
их ломтем хлеба или горстью серой маниоковой муки.
километров на десять-двенадцать, то вновь возвращаясь к пригородам. При этом
Зяблик старался избегать торных дорог, а выбирал лесные просеки, опушки и
малохоженые тропки.
огневой контакт с какой-то бандой, но осмотр трупов, оставшихся на месте
скоротечного боя, показал, что это вовсе не аггелы и даже не их пособники, а
скорее всего обыкновенные дезертиры, не примкнувшие ни к одной из враждующих
сторон.
единственную во всей ватаге натуральную женщину (кстати сказать, двоюродную
сестру Бациллы), он сказал:
будем брать на живца.
костылях, хилый малец, две зачуханные мешочницы, подслеповатый бродяга,
толкающий перед собой тележку с инвалидом, и вполне еще товарная бабенка в
высоко подоткнутой юбке, с порочным, как принято говорить, "деловым" ртом.
кустарника, мимо которых в тот момент двигалась, ватага, затрещало, и тропу
перегородили несколько мужчин такого вида, что у обычного человека сразу
возникало желание заранее вывернуть перед ними карманы.
банды, человек с широкой лоснящейся рожей и близко посаженными глазами.
ради. Где люди добрые приютят, там и дом наш. А не приютят, так мы и в чистом
поле ночуем.
Думали, что общественная. Уж прости, сейчас обратно пойдем.
рту не держали.
счет уплаты долга возьмем.
когда тот, масляно улыбаясь, шагнул вперед, негромко произнес: - Зеке!
Сам Зяблик рухнул на землю, потянув за собой главаря. Марина, фальшивые
мешочницы и лжеподросток отскочили в сторону. Пыжлов-младший выхватил из-под
груды тряпья пулемет Дегтярева с ленточным боепитанием и в упор резанул по
бандитам. Четверо мужиков рухнули столь же дружно, как стебли пшеницы, попавшие
под серп жницы.
указывали бы на их принадлежность к аггелам. Зяблик, оседлавший главаря, завел
с ним задушевный разговор:
Кого это ты мне напоминаешь? Тебя, случаем, не Альфонсом кличут?
увесистой плюхой по зубам. Пыжлов-старший, подкатив коляску поближе, наклонился
над пленником.
кем-нибудь спутаешь. Я его уже лет пять знаю, еще с тех пор, как он у Плешакова
"шестерил" по мелочам.
тебя, мокрица, который день по Отчине ищу.
срочно разыскивает Цыпф. К тому времени Альфонс уже признался, что видел Верку
и даже допрашивал в комендатуре, хотя непосредственное участие в ее убийстве
категорически отрицал. Подтвердил Альфонс и свою принадлежность к аггелам - тут
уж крыть было нечем, трое из его соратников имели на голове зачатки рожек.
дороге к Талашевску он потерял почти все зубы и уже дважды рыл себе могилу.
Прежде чем задать очередной вопрос, Зяблик четко предупреждал его:
мужика. Голыми руками. Можешь сопротивляться себе на здоровье. Но правду я из
тебя все равно выбью. Если не хочешь печенкой рыгать, лучше сам все расскажи.
с ним и, отведя в сторону, что-то возбужденно зашептал на ухо.
даже... Обскакали нас говноеды рогатые.
мертвых аггелов и, пошарив в нем, извлек на свет божий целую коллекцию
ожерелий, каждое из которых представляло собой сыромятный шнурок, на который
были нанизаны вперемежку львиные клыки, раковины каури, серебряные реалы и
золотые побрякушки, некогда пользовавшиеся большим спросом у талашевских
красавиц.
такое же значение, как скальпы для индейцев или обрезки крайней плоти для
древних иудеев.
заплыли багровыми фингалами, что превратились в щелки. - Что молчишь, как
гимназист в борделе?
захочешь играть или, еще хуже, порожняк погонишь, я за себя не отвечаю. Усек?
Теперь отвечай, куда вы шли, шваль мохнорылая?
дефициту зубов во рту. - Букетик хотели нарвать, бабочек наловить...
телосложением, но когда Зяблик обеими руками схватил его за грудки, возникло
впечатление, что злой пес треплет тряпичную куклу.
отрихтую!
не мог - только мычал да клацал последними зубами. Когда же, наконец. Зяблик
отшвырнул его от себя и выхватил из-за голенища толедский кинжал, на лезвии
которого было выбито клеймо с изображением волка (такими кинжалами можно было и
бриться, и гвозди рубить), Альфонс заорал дурным голосом:
Только припозднились немного!
Машину сюда! Немедленно! Или лошадей! Самых лучших! Гоним в Самохваловичи!
которой Цыпф и Лилечка путешествовали к границам Лимпопо, в Талашевске отыскать
не удалось - немногие автомобили, главным образом трофейные, были в разгоне,
скакать верхом Зяблик умел только в теории, а велосипед не обеспечивал
достаточной скорости передвижения.
неизвестном направлении (скорее всего, Унда затянула его в какое-нибудь
укромное местечко, чтобы хоть часок-другой пожить полноценной семейной жизнью,