Чтение 73–й страницы книги ~Преемник~

слизывая соленые капли, он прислушивался к благодатной боли - будто
налипшая на его душу короста, которую он привык считать собственной кожей,
разом опала, обнажая голые нервы и освобождая от гнили, гноя, мерзости...

- Мерзость, - сказал он шепотом. - Тор, я был мерзавец... Но Тор, я
же уже иду... Я иду... уже...

Сова прерывисто, с хрипом вздохнул - Солль даже не взглянул в его
сторону. Железная дверка скрежетнула на заржавленных петлях.

И когда дверь закрылась за Соллевой спиной, Сова невесть почему
понял, что проиграл.

Погожим теплым днем мы с Аланой прогулялись на рынок в ближайшую
деревню; ей доставляло явное удовольствие глазеть на людей, в особенности
на деревенских ребятишек, заинтересовавшихся Аланиной личностью и
сопровождавших нас на порядочном расстоянии. Моя строптивая спутница
ухитрилась показать язык самому здоровенному мальчишке, видимо, вожаку;
тот скорчил ответную рожу, но дальше этого дело не пошло.

На распутьях чесали языки: Сова-де пойман, зато в городе свирепствует
неведомый убийца, удушающий детей колодезной цепью. Первое известие
показалось мне слишком благостным, а второе слишком кровожадным; я не
поверила ни тому, ни другому.

Рыночная суета неожиданно растревожила меня. Тут и там представлялись
подмостки, и я невольно выбирала лучшее место для повозок и прикидывала,
какой на эту публику пошел бы репертуар; грезы ушли, оставив разочарование
и тупую боль. Я как могла быстро закончила покупки - полная корзина у меня
и маленькая корзинка в руках Аланы - и поспешила обратно.

По дороге домой Алана предложила сделать привал и поиграть в Луара и
волшебника; Луаром, конечно, была она, мне же выпала роль злого колдуна.

Побросав корзины, мы выбрали себе оружие на куче хвороста. Алана
имела неплохое представление о том, как фехтуют - во всяком случае она
знала об этом больше, чем я. Раздухарившись, она выкрикивала оскорбления в
адрес колдуна и наседала, как бешеная, мне оставалось только пятиться и
жалобно просить пощады...

Наконец, я упала на траву и скончалась в судорогах, после чего мы
возобновили путь, вполне довольные друг другом.

Но отступившие было мрачные мысли явились снова; входя во двор, я до
мелочей вспомнила и расположение повозок, и смех гостей, и
последовательность пьес, и неудачный дебют Луара... Или такой дебют вправе
считаться удачным? Спектакль в спектакле: сыграем, Алана, в "отречение от
сына" или в "смерть Флобастера"...

Нянька не могла нарадоваться, принимая от нас покупки; я дождалась,
пока она соберет на подносе приготовленный для Тории обед - и неожиданно
для себя попросила:

- Дайте мне.

Слова мои оказались тихими, как пение мухи - но старушка услыхала и
вздрогнула:

- А... Ты?

Я неуверенно кивнула:

- Попробую... Если нет, то... Но вдруг?

- Как бы хуже не было, - нянька в задумчивости покачала головой.

- Куда уж хуже, - сказала я шепотом.

Нянька поколебалась - и неохотно протянула мне поднос.

...Путь наверх оказался неожиданно долгим; остановившись перед
закрытой дверью, я долго переступала с ноги на ногу и слушала скрип
половиц. Страшная женщина - Тория Солль. А сумасшедших я вообще боюсь...

Так зачем, спрашивается, напросилась?!

"Пойди к ней, а я не могу... Пожалуйста".

На подносе остывала похлебка. Все равно, подумала я жестоко. Пусть
стынет, Тория все равно не будет ее есть...

- Войди, - сказали за дверью, и я чуть не выронила поднос.

Дверь оказалась незапертой; я толкнула ее носком ноги и неуклюже,
боком, протиснулась внутрь.

- Поставь на пол.

Тория сидела у окна. Я видела ее спину и черные, бессильно
рассыпавшиеся по плечам волосы.

Стакан качнулся и чуть не упал. Звякнула тарелка; я задержала
дыхание.

- Тебе лучше уйти, - голос Тории казался тусклым, как старая бронза.
- Здесь ничего нет.

- Здесь ребенок, - сказала я осторожно. Любое мое слово могло
обернуться необъяснимой и непредсказуемой реакцией; так ходят по болоту:
кочка-кочка-трясина...

- У ребенка есть мать, - тусклый голос Тории не дрогнул.

Я молчала.

- Впрочем, как хочешь, - Тория опустила голову. - Иди.

Я шагнула прочь - и уже за порогом меня догнал вопрос:

- Он жив?

Я подавила в себе желание обернуться. Взялась рукой за дверной косяк:

- Да.

- Это он просил тебя прийти?

Я мысленно заметалась в поисках ответа; и "да" и "нет" могли
оказаться одинаково губительными, никакая уловка не шла мне на ум, и
тогда, отчаявшись, я ответила правду:

- Он просил. И он тоже.

- Кто еще?

Мне показалось, что тут-то голос ее чуть переменился.

- И еще я сама.

- Все?

Снова мучительный поиск ответа.

- Да. Нет. Он обещал прийти. Скоро...

Напрасно я стояла в дверях, ожидая новых вопросов. Тория уронила
голову на руки - да так и застыла.

Спустя несколько дней мы с Аланой прибирали во дворе; топот копыт
заставил меня покрыться гусиной кожей. Не в силах притворяться спокойной,
я выскочила за ворота. К дому галопом скакал небольшой отряд - человек
пять.

В голове моей не осталось ни одной мысли; отирая Алану, я потянула на
себя тяжелую створку ворот - и тут только заметила, что на всадниках
красно-белые мундиры стражи. Озноб сменился горячим потом: не разбойники,
и то...

Эгерт?!

- Девочка, а хозяйка дома ли? - крикнул старший, лейтенант,
принявший, видимо, меня за прислугу.

Я кивнула. В горле у меня все равно пересохло: ни "да", ни "нет"...

- А молодой хозяин? Не появлялся?

- А вам чего? - это, к счастью, пришла мне на помощь невесть откуда
возникшая нянька.

Лейтенант взмахнул перед нашими носами бумажным свитком:

- Приказ господина бургомистра, распоряжение господина судьи и
господина начальника стражи! Именем правосудия, впустите!

Попробовали бы мы их удержать...

Солдаты спешились; руки мои лежали на плечах Аланы. Девчонка мертвой
хваткой вцепилась мне в юбку.

- Хозяйка никого не принимает, - сказала я хрипло. - А молодой хозяин
в отлучке, и надолго...

Лейтенант нахмурил выстриженные, по обычаю, брови:

- У меня приказ... Доложите хозяйке, ты или ты... - он перевел взгляд
с меня на няньку и обратно и решил, очевидно, иметь дело с молодежью. -
Ты! - он ткнул в меня пальцем. - Поднимись и доложи, и живенько, время не
терпит...

Я вспомнила, как два таких вот здоровенных лба ломали руки бледному
Мухе.

- Никого не принимает, - процедила я сквозь зубы. - Никого. Скажите
мне, в чем дело - а я передам...

Лейтенант нахмурился, решая, наказать ли меня за наглость или
согласиться на мои условия.

- Или господин Солль позволил вам насилие? - удивилась я и тем самым
решила его сомнения.

Он соскочил с коня. Окинул меня скептическим взглядом; процедил
сквозь зубы:

- Читать-то умеешь?

Под самым моим носом оказалась мерзкого вида казенная бумага с
печатью. Если стражник хотел посрамить меня моей неграмотностью, то тут он
не преуспел.

"Именем закона... Задержание... повинного... творящихся бесчинств...
убийств... схватить... доставить в железе..."

- О ком это? - спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими
глазами.

- Доложи госпоже, - буркнул стражник неохотно, - что есть приказ
задержать Луара Солля как убийцу. "Убийцу с колодезной цепью".

Губы мои разъехались к ушам - нелепее усмешки следовало еще поискать.

- Кто?! - переспросила я, глупо улыбаясь.

Лейтенант сверкнул глазами:

- Доложи госпоже! Что сын ее, Луар Солль, разыскивается как убийца!

- Тот самый? - спросила я непослушным, все еще растянутым до ушей
ртом.

Рядом ахнула нянька.

Лейтенант отвел глаза. Вполголоса приказал своим людям: