преувеличены очевидцами, то "Серебряный Верблюд" - один из величайших
в мире метеоритов. Я предложил Метеоритной комиссии Академии наук
взять с собой их сотрудника и доставить его к месту залегания
метеорита. Метеоритная комиссия размышляла над этим простым делом так
долго, что мы не дождались ее решения до конца экспедиции и этим
ожиданием упустили время, когда смогли бы побывать там сами. Будем
надеяться, что "Серебряный Верблюд" - возможно, величайший метеорит
Азии - все же скоро удостоится внимания тех, кому надлежит этим
заниматься!
динозавров в Гоби", в ней же приведены данные о его маршруте и
работах. Чтобы не повторяться, я буду говорить лишь о своих
впечатлениях. Две недели спустя после от(r)езда Рождественского, 21 июня
1949 года, я выступил из Улан-Батора на трех машинах: "Волк" и
"Дракон" были ветеранами экспедиции, третья машина - полуторка
"ГАЗ-АА", названная "Олгой-Хорхой" по имени страшного червяка
гобийских легенд, была взята нами специально для работы в ущельях
Алтан-улы на "Могиле Дракона". Управлял ею рабочий прошлой экспедиции,
здоровенный Коля Брилев, получивший за зиму шоферские права. Новожилов
облюбовал себе эту машину. Иван-Козлиный (Александров) упросил взять
его в маршрут в качестве рабочего и помощника Безбородова. "Дракон",
по нашим расчетам, должен был идти обратно в Улан-Батор сразу же из
Юсун-Булака. Еще одним новым членом нашей экспедиции стал только что
прибывший из Москвы юный препаратор И.А. Дурненков - очень
старательный, работящий и веселый паренек, пришедшийся по душе всему
коллективу экспедиции.
километре свернули налево, на Арахангайскую дорогу. Сильный дождь
перешел в град. Похолодало. Хмурая погода длилась до самого вечера,
пока мы ныряли по зеленым холмам с перевала на перевал. К вечеру мы
спустились в огромную котловину заросших песков, прошли автостанцию
Хадассан ("Частокол") и остановились на ночлег, сделав около двухсот
пятидесяти километров. На следующий день мы должны были добраться до
центра Архангайского аймака - города Цецерлэг ("Цветок"), но ничего не
получилось. При переезде через речку "Волк" завалился в трясину. Мы
провозились с ним около трех часов и доехали только до озера Угэй-нур
("Источниковое озеро").
темно; по дороге, покрытой белым слоем льда, потекли мутные ручейки.
Мокрые холмы, ухабистая, залитая водой дорога - вид был совершенно как
в подмосковном проселке в ноябре. Но за перевалом из-за тучи появилось
синее небо, и мы спустились в низину, где множество круглых луж на
желтой дороге казались зеркалами синего стекла - так ярко отражали они
небесную синь. Множество мелких белых цветов рассыпалось среди зеленых
полян полыни. Озеро Угей-нур, около десяти километров в длину, было
как бы разделено на три части. Середина - в тени облаков -
графитно-серая и шероховатая от ветровой ряби. Оба конца озера
гладкие, без ветра, блестели синевато-зеленым стеклом. За озером
потянулись низкие гранитные увалы, а справа от дороги поднялся
довольно высокий хребет. Между увалами - широкая долина речки
Цецерлэг, очень похожая на среднеазиатскую речушку, заросшая ивняком и
высокими тополями, засыпанная крупной галькой, сверкавшей на солнце,
как темное стекло. Казалось, что миллионы бутылок разбиты здесь на
огромном пространстве. В сырых ложках между холмами появились яркие
синие поля незабудок, иногда окаймленные огненно-желтыми лютиками.
Название города и речки - "цветок" - оправдывалось. Склоны ближних гор
тоже испещрены белыми точками цветов и выглядели очень нарядно в ярком
солнце. При под(r)езде к Цецерлэгу встретились узкие хребтики, усаженные
пирамидами голого камня на равных расстояниях друг от друга,
совершенно точно воспроизводившие спины доисторических ящеров -
стетозавров.
старинными ружьями и сошками за плечами. Охотники гнали трех сарлыков,
а один вез поперек седла маленького белого сарлычонка. Тот покорно
лежал и, поднимая свою до комичности короткую и тупую, почти
кубическую мордашку, бесстрашными черными глазами провожал наши
машины.
настоящий городок, есть и двухэтажные каменные постройки. Много домов
с садами и кустарниками в палисадах, везде заборы из распространенной
в Улан-Баторе неокоренной лиственницы. Над городком господствуют серые
кручи гор - обнаженные скалы, кое-где утыканные редкими лиственницами.
У этих круч - большой монастырь с четырьмя храмами тибетской
архитектуры. Теперь от них остались только пустые стены, окруженные
множеством крохотных деревянных домиков - отдельных келий. Над
монастырем, на середине высоты скалистой кручи, большое изображение
бурхана - Будды, высеченное внутри овала из какой-то удивительно
прочной красной краски, покрывающей поверхность скалы. Рядом еще два
меньших изображения.
аймак с востока. Но стоило нам подняться на его вершину, как весь
городок оказался прямо под носом. Сразу за аймаком, на западе,
начинался под(r)ем на перевал. С левой стороны к дороге подходил
чудесный свежий лес - лиственницы, изредка кедры с полянами, усеянными
желтыми и белыми цветами.
горную долину. Густой лес хмурился с обеих сторон дороги. Кричала
кукушка, верещали сойки, и стало казаться, будто мы совсем не в
Монголии - настолько слился для нас облик страны с гобийскими
пустынями. Спуск продолжался двадцать четыре километра. Дорога,
покрытая ярким охристо-желтым песком, вилась по свежей зеленой траве
вдоль темной стены леса с пятнами заледеневшего снега в тенистых
местах. Наконец горы расступились, и мы выехали в широкую безлесную
котловину. Опять встретились среднеазиатские речные долинки: широкая
галечная россыпь, вдоль русла - заросли тополей, и у самой
воды - ивняка. Деревья росли прямыми рядами, как будто нарочно
посаженные. Кое-где виднелись белые домики, и повсюду - много юрт.
Дальше лес занимал лишь северные склоны. Иногда деревья торчали
частоколом на самом гребне хребтов, иногда лес спускался почти до
подошвы гор. Большое впечатление оставила одна гора, могуче
возвышавшаяся над дорогой на краю широкой равнины. На верхушке
горы - гряда обнаженных скал, с северной стороны которой висел над
кручей маленький клок леса - низкие раскидистые лиственницы.
камня - это мягкие по очертаниям увалы, сплошь заросшие редкой
бледно-зеленой травой. Природа Хангайских гор оправдывает название
"Хангай" ("обильный", "сытый"). Здесь даже обнаженные скалы округлы, с
выпуклыми боками, сглаженные ветром, добродушного светлого цвета.
Кажется, что самые горы - сытые. Гобийские скалы ощерены, со впалыми
боками, почерневшие от пустынного загара, - у них действительно
голодный вид.
склоны, как рубцами, были покрыты косыми висячими долинами, в которых
лежал снег. Белые ребра гольцов сияли неимоверно ярко в голубой
небесной дали.
познакомились с этими интересными животными. Прежде всего привлекали
внимание их пушистые лошадиные хвосты. Они уморительно задирали их
вверх, и тогда пышные султаны жестких волос развевались по ветру, как
флаги. Хвосты яков имеют серьезное биологическое значение, служа
сигналами, необходимыми для стадных животных, чтобы издалека
распознавать своих ближних и двигаться один за другим в темноте и в
бурю. Для этой же цели служат, например, белые "зеркала" на заду у
оленей, антилоп и других животных. Фигура сарлыка своеобразна и
отлична от обычного рогатого скота, особенно когда животные пасутся.
Шея у яков посажена сравнительно низко, передний край холки отвесный.
Очень забавны скачущие сарлыки. Они мчатся прыжками, высоко задирая
хвост. Самые большие быки, с шерстью, свисающей от брюха до земли,
обычно невозмутимы и неподвижны. Рога яков - велики: тонкие, острые и
высокие, часто нелепо закручены - один рожище вниз, другой вверх или
вперед. Это придает животным устрашающий вид, хотя и комолые их
собратья тоже имеют суровый облик со своими мохнатыми, широколобыми
головами и притупленными мордами.
("Базальтовый"), расположенного среди цветущих незабудками и лютиками
мочажин в небольшой котловине у входа в грозное ущелье. Вечер
становился все холоднее, и хотелось заночевать в доме. Однако
помещение станка оказалось занятым рабочими геологической экспедиции.
Мы повернули на широкий склон долины и по крутому под(r)ему под(r)ехали к
самой опушке корявого низкого леса.
вставать утром было трудновато: ночью хватил порядочный мороз, и все
покрылось инеем. Почему-то я долго не мог заснуть. Глядя на освещенный
луной склон гигантской горы на противоположной стороне долины, я
смотрел, как удлинялась ее многокилометровая тень, и думал о
пройденном пути.
около Ноян сомона. Мощные пласты глыбовых песчаников, чередуясь со
слоями углистых сланцев и массивами конгломератов, образовывали
исполинскую толщу континентальных пород. Теперь для меня было ясно,
Пехов Алексей
Маккефри Энн
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий