Чтение 73–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

воткнутые палочки, насыпанный холмик и спичечные коробки вместо
домиков, деревянные пушечки, облупленую краску на солдатиках: и стал
тихо и медленно складывать все в ящик. Потом мне долго хотелось
кому-то (да кому же? маменьке, конечно) рассказать о том, что
произошло со мной сегодня, но я не знал, как начать разговор:

Я впервые встретился с нехваткой слов. Это было мучительно.

Золотая дверь на миг приоткрылась передо мною:

Ученики ощупью, шаг за шагом, поднимались

вверх по витой лестнице.

Густав Мейринк

В двух местах ход был разрушен до такой степени, что пришлось
пробираться ползком. Потолок держался хорошо, а вот кирпичные стены
вдавливало внутрь, и земля набивалась влажными кучами. Тянуло смрадным
сквозняком, пламя свечей трепетало. Кое-где шаги начинали звучать
гулко, и если прислушаться, становилось слышно журчание воды. Но Гусар
шел уверенно, оглядываясь на спутников будто бы даже с усмешкой. И
оказался прав.

Через час с небольшим ход круто свернул и открылся в узкий
колодец. Темная жижа заполняла его дно. Вверх вели каменные ступени:
шершавые блоки размером в буханку хлеба, выступающие из стены и
расположенные крутой правовращающей спиралью. Гусар поворчал для
порядка, но полез вверх: осторожно и медленно. Нескольких ступеней не
было:

Лестница вывела на узкий выступ.

- Куда-то пришли, - сказал Коминт.

- Да, похоже:

Пути с выступа не было никакого.

- Включи-ка фонарь:- сказал Николай Степанович.

Но и в свете фонаря картина не изменилась.

- Не может же так быть - лестница никуда:- Коминт заозирался. -
Что-то же должно:- он посмотрел вниз. Но там была только черная жижа -
далеко-далеко.

- Каждый тупик куда-то ведет, - сказал Николай Степанович. -
Только надо подумать: Гусар, что скажешь?

Гусар молча смотрел в стену.

- Беспросвет:- Николай Степанович положил руки на стену. - Коминт,
погаси.

Стало совершенно темно. Пядь за пядью он обшаривал холодный
кирпич.

- Наверное, пожаловали мы с вами, ребята, к колдуну под Сухаревой
башней:

Брюс его фамилия: хороший человек: с Петром Первым в конфидентах
состоял: механик страстный и многознатец:

- Разыгрываешь, Степаныч? - сказал Коминт.

- Не имею привычки: Ага, вот:- под рукой его подался кирпич, и тут
же где-то в глубине заскрипел, проворачиваясь, какой-то древний
механизм. - Ты был прав: пришли.

- Остроумно, - сказал Коминт. - Значит, со светом сюда не войдешь,
а без света чужие не ходят.

- Я же говорю: колдун. Механик и многознатец. Теперь можешь
зажечь.

Они стояли на пороге весьма просторного зала со сводчатым
потолком. Дальний угол занимала алхимическая печь-атанор. Философское
яйцо, покривясь, покоилось на треножнике. На середине зала стоял
просторный, почерневший от времени стол, заваленный всякой всячиной:
колбами, ретортами, мортильями, оплетенными бутылями, змеевиками,
фарфоровыми и каменными тиглями, ступками: Такая же бесформенная груда
вещей громоздилась на полках: буссоли, секстанты, астролябии,
ареометры и прочие приборы неизвестного колдовского назначения. Слева
почти всю стену занимал штабель из пяти рядов окованных железом и тоже
почерневших сундуков. Рядом с сундуками, развернутая в три четверти,
стояла мраморная статуя Афродиты Пандемос; в животе ее зияло отверстие
размером в голову младенца. Под пару богине любви рядышком красовался
бронзовый Шива Лингамурти. А в зеленого стекла штофе:

- Кто же свечку зажег? - страшным шепотом сказал Коминт.

- Да Брюс, наверное, и зажег, - сказал Николай Степанович. - Это
вечная свечка.

Коминт шумно выдохнул:

- Никогда я к этому не привыкну:

- Я тоже так думал в свое время.

Гусар прошел вдоль стены, принюхиваясь. Остановился и поднял
морду.

- Что там?

Но Гусар последовал дальше.

- Ни пыли, ни плесени, - сказал Коминт подозрительно. - Будто
каждый день уборщица приходит.

- Умели строить, - сказал Николай Степанович. - Хозяин не был
здесь с двадцать девятого года, а уж когда все это построили, я боюсь
и вымолвить:

Коминт подошел к столу и провел пальцем по крышке - жестом
въедливого боцмана-дракона, проверяющего, как надраена медяшка. Палец
наткнулся на плотный белый комок, прилипший к столу. Коминт отковырнул
его, поднес к глазам. Понюхал.

- Что это, Бэрримор? - спросил Николай Степанович. - Сюда залетают
чайки?

- Стиморол, - сказал, озираясь, Коминт. - Непоправимо испорченный
вкус:

Неужели Каин?

- Не знаю: Гусар, Каин был здесь?

Молчание.

- Тогда не понимаю: Если диггеры, то как они прошли сквозь дверь?
И почему ничего не утащили?

- Может быть, утащили? Мы же не знаем, что тут было.

- И все равно: ну, посмотри: разве похоже на то, что здесь
побывала ватага современной молодежи?

- Не похоже, - честно сказал Коминт.

- Значит, кто-то из наших действительно уцелел. Давай искать -
может быть, знак оставил, а может:

- Да. А может быть, это тебя ловят. На живца.

- Это было бы не самое обидное: Ладно, раз уж мы сюда пришли,
давай займемся вон тем, - Николай Степанович показал на сундуки. -
Сдается мне, что это библиотека. И как бы не Ивана Васильевича: