1904 - 1905 гг., письма мичмана Д. Головнина с флагманского броненосца
"Суворов".) +5. В одном из писем своему отцу младший минный офицер
броненосца "Суворов" лейтенант Вырубов сообщил следующее о нашем бунте: "На
"Орле" на пасхе был небольшой беспорядок, адмирал поехал туда и навел на них
порядочного страху, орал он, как никогда, и наговорил таких вещей и в таких
образных выражениях, что доставил нам развлечение по крайней мере на сутки.
Ю. и Ш. страшно влетело, попало и офицерам" (Архив войны шкаф N 4, дело N
305.) +6. О своем разговоре с командующим эскадрой адмирал Небогатов в
показании перед следственной комиссией написал следующее:
Рожественского; тотчас же сигналом я был приглашен к адмиралу, который,
встретив меня на верхней палубе, провел в адмиральскую столовую, где мы и
беседовали в присутствии чинов его штаба; беседа эта имела вид общего
частного разговора, так как предметом
постороннего содержания, ничего общего не имеющие с предстоящим делом.
говорить со мною о предстоящих действиях и что он пригласит меня к себе
отдельно для деловых разговоров, но этого не случилось, так как через
полчаса такой частной беседы адмирал отпустил меня...
что имел намерение, в случае не состоявшегося свидания с ним идти во
Владивосток самостоятельно Лаперузовым проливом но эти мои слова
пропустит мимо ушей и не поинтересовался никакими деталями. Это был
единственный раз, когда я виделся с адмиралом Рожественским, так как с тех
пор он ни разу не приглашал меня к себе и не был ни разу на моих судах. Ни о
каком плане, ни о каком деле мы с ним никогда не говорили: никаких
инструкций или наставлений он мне не давал". ("Русско-японская война" книга
3-я, выпуск 4, стр. 49 - 50.) +7. Если командир Юнг, как бывший марсофлотец
плохо разбирался в сложной технике новейшего броненосца, то это еще не
значит, что он не понимал и глупой затеи овладеть Японским морем. Он заранее
предвидел печальный конец 2-й эскадры. Но об этом, будучи человеком
замкнутым, он никому из своих офицеров не говорил и в одиночестве переживал
трагедию. В моем распоряжении имеются его письма, которые он посылал с пути
своей родной, сестре, Софии Викторовне Востросаблиной.
как было безумно отправлять нашу сравнительно слабую силу из Кронштадта, так
и теперь безумно посылать дальше, когда весь наш флот на Востоке уничтожен и
мы ничего сделать не можем с нашими старыми судами, которые взяты для счета,
за исключением пяти новых броненосцев. Это слишком мало, чтобы иметь перевес
над японцами и их отрезать. Вот к чему привела наша гнилая система - флота
нет, а армия тоже ничего не может сделать..." Из письма от 2 января 1905
года:
закончится война, так
недальновидной политике. Как было больно и жалко смотреть и слушать нашего
принципала, провожавшего нас в Ревель и говорившего, что мы идем сломить
упорство врага и отомстить за "Варяга" и "Корейца". Сколько в этих словах и
детского, и наивного и какое глубокое непонимание серьезности положения
России..." Из письма от 2 марта:
простая победа японцев, а победа грамоты над безграмотностью: в Японии нет
ни одного человека неграмотного, тогда как Россия одна из самых неграмотных
стран. Наши верхи всегда думали, что в этом вся сила России, ну а дело-то
теперь показало другое..." +8. Впоследствии выяснилось, что не только
командиры судов, но даже младшие флагманы не знали, каким проливом поведет
Рожественский эскадру.
на Дальний Восток. Но зато точно знали путь нашей эскадры в Петербурге,
знали за несколько месяцев до сражения. Старший флаг-офицер, лейтенант
Свенторжецкий, в частном письме, адресованном Павлу Михайловичу Вавилову,
штабс-капитану по адмиралтейству, младшему
морского штаба писал из Носси-Бэ: "В этом сражении из-за недостатка
тактической подготовки мы понесем немало потерь, которые еще увеличатся при
прорыве мимо Цусимы, базы японского минного флота". Это письмо не полностью,
без указания адресата, напечатано в шестой книге "Русско-японская война", а
затем целиком опубликовано в томе шестьдесят седьмом исторического журнала
"Красный архив", 1934 г.
написал о Рожественском: "Многие командиры на языке адмирала имели прозвища,
граничащие с площадной бранью, и адмирал нисколько не стеснялся употреблять
эти прозвища громко на верхней палубе в присутствии судовых офицеров,
команды". (См. "Действия флота", документы, отдел IV, книга 3-я, стр. 51.)
+10. В книге "Путь к Цусиме" профессора П.К. Худякова приведены письма
нестроевых офицеров. Беру из них выдержки. Вот мнение инженер-механика А.Н.
Михайлова, плававшего на броненосце "Наварин": "Озлобление Рожественского
было неописуемо. Когда это с ним бывает, он выскакивает на палубу, и сперва
из груди его, как у зверя, вырываются дикие звуки; "у-у-у-у..." или
"о-о-о-". Присутствующим кажется, что этот рев должен быть слышен на всей
эскадре. А затем начинается отборная ругань" (стр.
очень суровый и свирепый господин. Что ни день, то новый арест для
кого-нибудь из офицеров, и за самые ничтожные поступки. Его зовут здесь...
моряков со своими родственниками. Здесь авторы не стесняются говорить всю
правду.
октября 1904 года:
подозрения. Я лично мало верю в то, что были миноносцы. Рожественский ушел
отсюда со всеми признаками буйного помешательства и полной неистовой
ненормальности, и, может быть, его выходка с рыбаками и была припадком его
неистового бешенства. Ведь он на Ревельском рейде стрелял из револьвера в
своего судового доктора, крича часовому "целься в башку", за то, что доктор
не громко кричал пароль, хотя отлично видел, что это его ждет доктор; нечто
в этом роде могло быть и с рыбаками".
на "Ослябе") в письме на имя своей жены от 17 марта 1905 года говорит:
сигналов, ни телеграммы, ни выговоров, ни брани... Что такое случилось с
Рожественским? Он не болен, так как его видели сегодня сидящим на юте в
кресле. Может быть, нездоровится, и поэтому эскадра идет... без брани".
проходя Индийским океаном, лейтенант барон Косинский писал жене совсем о
другом:
ощутительным, ибо и день и ночь работают телеграф и семафоры беспрерывно.
флагами - и почти исключительно выговоры и угрозы, выговоры и угрозы".
броненосца "Князь Суворов", лейтенант Вырубов, в письмах к отцу:
офицеров считает поголовно прохвостами и мошенниками.
уже разочаровались в нем и путного ничего от него не ждем. Это продукт
современного режима, да еще сильно раздутый рекламой. Карьера его чисто
случайного характера. Может быть, он хороший придворный, но как флотоводец
флагманского броненосца "Князь Суворов", лейтенант П.Е. Владимирский, в
письмах своей жене, Софии Петровне, пишет:
орех..." От 20 сентября. - "Наш адмирал, видимо, никуда не собирается
уезжать (я думал, что он снова уедет в Петербург), кричит во всю и очертовел
всем изрядно".
Базиля (прозвище старшего офицера, капитана 2-го ранга Македонского 2-го) до
того, что и тот стал бросаться на всех, как собака".
передать что-нибудь на передний мостик командиру, орет своим флаг-офицерам:
и все в этом роде".
ему все чудятся ракеты, т.е. что атакуют миноносцы, а в обращении с
подчиненными дошел до того, что одного командира миноносца, капитана 2-го
ранга, схватил за шиворот. Вероятно, скоро начнет кусаться".
один штрих. На "Суворове" перед отправлением в плавание имелся большой запас
биноклей и подзорных труб. Но при каждой вспышке гнева адмирал разбивал их
то о матросские головы, то о палубу, а иногда просто выбрасывал за борт. А
так как эти происходило почти ежедневно, то ко времени стоянки у острова
Мадагаскар судно осталось без биноклей и подзорных труб. Рожественский
послал на имя управляющего морским министерством телеграмму от 3 февраля
1905 года N 45 с требованием:
гидрографическим управлением для надобности эскадры: труб зрительных 50,
биноклей - 100". (Архив войны, шкаф N 4, дело N 10 стр. 131.) Если бы
адмирал захотел выразиться точнее, то пришлось бы написать, что эти бинокли
и подзорные трубы нужны ему для личных надобностей. Это было бы вернее.
Максимов Альберт
Прозоров Александр
Буркатовский Сергей
Володихин Дмитрий
Акунин Борис
Шилова Юлия