другую комнату, в вашу. Али подаст нам трубки и кофе.
мя от времени наделяли этим именем, чтобы как-нибудь называть его, отда-
вал распоряжения слуге, Франц вошел в соседнюю комнату.
круглая, и ее всю опоясывал огромный диван. Но диван, стены, потолок и
пол были покрыты драгоценными мехами, мягкими и нежными, как самый пуши-
стый ковер; то были шкуры африканских львов с величественными гривами,
полосатых бенгальских тигров, шкуры капских пантер, в ярких пятнах, по-
добно той, которую увидел Данте, шкуры сибирских медведей и норвежских
лисиц - они были положены одна на другую, так что казалось, будто ступа-
ешь по густой траве или покоишься на пуховой постели.
мундштуками были у них под рукой уже набитые табаком, чтобы не набивать
два раза один и тот же. Они взяли по трубке. Али подал огня и ушел за
кофе.
покидали его даже во время беседы, а Франц предался молчаливым грезам,
что всегда посещают курильщика хорошего табака, вместе с дымом которого
отлетают все скорбные мысли и душа населяется волшебными снами.
по-турецки, крепкий или слабый, с сахаром или без сахара, настоявшийся
или кипяченый? Выбирайте: имеется любой.
есть склонность к восточной жизни. Ах! Только на Востоке умеют жить. Что
касается меня, - прибавил он со странной улыбкой, которая не укрылась от
Франца, - когда я покончу со своими делами в Париже, я поеду доживать
свой век на Восток; и если вам угодно будет навестить меня, то вам при-
дется искать меня в Каире, в Багдаде или в Исфагане.
ся, будто у меня растут орлиные крылья и на них я облечу весь мир в одни
сутки.
в надземные пространства: не бойтесь, вас охраняют, и если ваши крылья,
как крылья Икара, растают от жгучего солнца, мы примем вас в наши
объятия.
талость, накопившаяся за день, вся тревога, вызванная событиями вечера,
улетучивались, как в ту первую минуту отдыха, когда еще настолько
бодрствуешь, что чувствуешь приближение сна. Его тело приобрело бесплот-
ную легкость, мысли невыразимо просветлели, чувства вдвойне обострились.
Горизонт его все расширялся, но не тот мрачный горизонт, который он ви-
дел наяву и в котором чувствовал какую-то смутную угрозу, а голубой,
прозрачный необозримый, в лазури моря, в блеске солнца, в благоухании
ветра. Потом, под звуки песен своих матросов, звуки столь чистые и проз-
рачные, что они составили бы божественную мелодию, если бы удалось их
записать, он увидел, как перед ним встает остров Монте-Кристо, но не
грозным утесом на волнах, а оазисом в пустыне; чем ближе подходила лод-
ка, тем шире разливалось пение, ибо с острова к небесам неслась та-
инственная и волшебная мелодия, словно некая Лорелея хотела завлечь ры-
бака или чародей Амфион - воздвигнуть там город.
прикасаются к губам, и он вошел в пещеру, а чарующая музыка все не умол-
кала. Он спустился, или, вернее, ему показалось, что он спускается по
ступеням, вдыхая свежий благовонный воздух, подобный тому, который веял
вокруг грота Цирцеи, напоенный таким благоуханием, что от него душа
растворяется в мечтаниях, насыщенный таким огнем, что от него распаляют-
ся чувства; и он увидел все, что с ним было наяву, начиная с Синдбада,
своего фантастического хозяина, до Али, немого прислужника; потом все
смешалось и исчезло, как последние тени в гаснущем волшебном фонаре, и
он очутился в зале со статуями, освещенной одним из тех тусклых све-
тильников, которые у древних охраняли по ночам сон или наслаждение.
время полные поэзии, с магнетическим взглядом, с соблазнительной улыб-
кой, с пышными кудрями. То были Фрина, Клеопатра, Мессалина, три великие
куртизанки; и среди этих бесстыдных видений, подобно чистому лучу, по-
добно ангелу на языческом Олимпе, возникло целомудренное создание, свет-
лый призрак, стыдливо прячущий от мраморных распутниц свое девственное
чело.
возлюбленному, и этот возлюбленный был он; они приблизились к его ложу в
длинных, ниспадающих до ног белых туниках, с обнаженными персями, в вол-
нах распущенных кос; они принимают позы, которые соблазняли богов, но
перед которыми устояли святые, они озирают на него тем неумолимым в пла-
менным взором, каким глядит на птицу змея, и он не имеет сил противиться
этим взорам, мучительным, как объятие, и сладостным, как лобзание.
видит стыдливую статую, закутанную в свое покрывало; и вот его глаза
сомкнулись для действительности, а чувства раскрылись для немыслимых
ощущений.
пророк обещал своим избранникам. Мраморные уста ожили, перси потеплели,
и для Франца, впервые отдавшегося во власть гашиша, страсть стала мукой,
наслаждение - пыткой; он чувствовал, как к его лихорадочным губам прижи-
маются мраморные губы, упругие и холодные, как кольца змеи; но в то вре-
мя как руки его пытались оттолкнуть эту чудовищную страсть, чувства его
покорялись обаянию таинственного сна, и, наконец, после борьбы, за кото-
рую не жаль отдать душу, он упал навзничь, задыхаясь, обессиленный, из-
немогая от наслаждения, отдаваясь поцелуям мраморных любовниц и чаро-
действу исступленного сна.
нием сна; ему мерещилось, что он в могильном склепе, куда, словно сост-
радательный взгляд, едва проникает луч солнца; он протянул руку и нащу-
пал голый камень; он приподнялся и увидел, что лежит в своем плаще на
ложе из сухого вереска, очень мягком и пахучем.
гил, пока он спал, скрылись при его пробуждении.
дение сменилось спокойной действительностью. Он понял, что он в пещере,
подошел к полукруглому выходу и увидел голубое небо и лазурное море. Лу-
чи утреннего солнца пронизывали волны и воздух; на берегу сидели матро-
сы, они разговаривали и смеялись; шагах в десяти от берега лодка плавно
покачивалась на якоре.
слушал слабый плеск волн, разбивавшихся о берег и оставлявших на утесах
кружево пены, белой, как серебро; безотчетно, бездумно отдался он бо-
жественной прелести утра, которую особенно живо чувствуешь после фантас-
тического сновидения; мало-помалу, глядя на открывшуюся его взорам жизнь
природы, такую спокойную, чистую, величавую, он ощутил неправдоподобие
своих снов, и память вернула его к действительности.
тов, подземный дворец, полный роскоши, превосходный ужин и ложку гашиша.
год со времени всех этих приключений, настолько живо было в его: уме
сновидение и настолько оно поглощало его мысли. Временами ему чудилась -
то среди матросов, то мелькающими, по скалам, то качающимися в лодке -
те призраки, которые услаждала его ночь своими ласками. Впрочем, голова
у него была свежая, тело отлично отдохнуло; ни малейшей тяжести, напро-
тив, он чувствовал себя превосходно и с особенной радостью вдыхал свежий
воздух и подставлял лицо под теплые лучи солнца.
милости и передать вам, что он крайне сожалеет, что не мог проститься с
вами; он надеется, что вы его извините, когда узнаете, что он был вынуж-
ден по очень спешному делу отправиться в Малагу.
существует человек, который поцарски принимал меня на этом острове и уе-
хал, пока я спал?
вы взглянете в вашу подзорную трубу, то, по всей вероятности, найдете
среди экипажа вашего хозяина.
оконечность Корсики.
ном направлении.
инственный незнакомец и так же, как Франц, держал в руке подзорную тру-
бу; он был в том же наряде, в каком накануне предстал перед своим гос-
тем, и махал платком в знак прощания.
лось от кормы и медленно поднялось к небу; Франц услышал слабый выстрел.
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Емилина Ника
Глуховский Дмитрий
Каменистый Артем