- я только хочу бросить лаг. Слышишь? Я покажу, что я за человек, кое-кому
из тех, кто вздумал надо мной потешаться!
сидите, - ответил констебль. - Придется вам вместе с Натти Бампо отсидеть
все положенное время.
счел благоразумным взять пример с терпеливо сидевшего рядом с ним старика.
Грубоватое, с резкими чертами лицо старого матроса выражало теперь
презрение; ярость его сменилась отвращением. Когда буря в груди Бенни Помпы
несколько утихла, он повернулся к своему товарищу по несчастью, пытаясь его
утешить, и это доброе стремление, быть может, оправдало бы и более резкое
проявление негодования, чем то, о котором мы только что рассказали.
знавал на борту "Боадицеи" ребят - и не плохого они были сорта, - их сажали
в колодки ну прямо-таки ни за что ни про что. Всей и вины-то их бывало сущие
пустяки - иной раз запамятуют, что деньги у них уже все пропиты, да по
ошибке и хлебнут еще по стаканчику грога, коли попадется он им на глаза.
Сидеть здесь - все равно что стоять на двух якорях, которые заброшены
впереди судна: знай себе жди, когда начнется прилив или переменится ветер. И
дно мягкое, и для ног простора сколько угодно, верно?
хорошо понял его красочные сравнения. Подняв лицо, выражавшее теперь
смирение, и силясь улыбнуться, он проговорил:
- продолжал Бенджамен. - Для тебя, с твоим длинным килем, это сущая
безделица. А я вот малость коротковат в нижних шпангоутах, и мне так
подтянули пятки, что только держись. Но я, мистер Бампо, и ухом не веду,
когда судно немного натягивает якорь, ведь это всего только на полувахту, а
потом, провалиться мне на этом месте, если судно не отправится в плавание за
этими самыми бобрами. Я не очень-то привычен к ручному огнестрельному
оружию, я ведь стоял у ящиков с боеприпасами: оснастка у меня слишком
низкая, я могу видеть не выше подвесной койки. Ну что ж, буду таскать дичь,
может, и западни пособлю расставлять. И коли ты по части западней действуешь
так же ловко, как и по части остроги, плавание наше с тобой надолго не
затянется.. Я уже уладил все свои дела со сквайром Джонсом и нынче же пошлю
передать ему, что пусть уж до конца моего плавания как-нибудь без меня
обходится.
лесу покажется тебе трудной.
Бампо, что способны плавать только по спокойному морю. Уж коли у меня
завелся друг, я его в беде не брошу, понятно? Признаться, на свете, пожалуй,
и не сыщешь человека лучше сквайра Джонса, он мне, может, люб не меньше того
нового бочонка ямайского рома, который стоит у миссис Холлистер. - Помолчав,
стюард повернул к охотнику свою простоватую физиономию и лукаво ему
подмигнул; лицо его расплылось в широкую улыбку, и, сверкнув белыми зубами,
он сказал вполголоса:
голландского рома, и мы сейчас пошлем кого-нибудь к миссис Холлистер, пусть
пришлет вам бутылочку, а то проклятые деревяшки так стиснули мне шпангоуты,
что требуется немного облегчить верхний корпус.
расходились по своим домам, - затем на Бенджамена, но ничего ему не ответил.
Горе и забота, казалось, вытеснили в нем все остальные чувства, невеселые
мысли омрачили морщинистое лицо старика.
момент из толпы вышел Хайрем Дулитл и вместе с ним Джотем. Пройдя
расстояние, отделявшее толпу от узников, магистрат миновал Бенджамена и
остановился как раз напротив Кожаного Чулка, стараясь, однако, держаться на
почтительном расстоянии от стюарда. Под пристальным взглядом Натти он весь
будто съежился, испытывая, как видно, необычное для него смущение. Потом,
несколько овладев собой, он поднял голову, взглянул на небо и на дрожащее
марево и проговорил, как всегда, сухо-официально и нерешительно, но таким
тоном, как будто беседовал с приятелем:
сразу заметил магистрата, а Натти, ничего не ответив, отвернулся в
негодовании; лицо его исказилось. Однако Хайрема такое явное выражение
неприязни к его особе отнюдь не обескуражило, а, скорее, даже приободрило, и
немного погодя он заговорил снова:
растрескалась. Если в ближайшее время не выпадут дожди, урожай в этом году,
я полагаю, будет плохой.
подобного склада: иезуитски холодно и равнодушно, будто говорил: "Я знать
ничего не знаю, я поступил строго по закону". И это человеку, которого он
кровно обидел! Тут выдержка, стоившая старому охотнику такого труда,
оставила его, негодование Натти бурно вырвалось наружу.
слез из глаз стариков, из глаз сирых и убогих? - воскликнул он. - Уходи
отсюда, уходи прочь! С виду ты создан по образу и подобию божию, но в сердце
тебе вселился сам сатана. Уходи отсюда, говорю я! И так на душе у меня
тяжко, а вид твой еще больше растравляет мне душу!
Хайрем, забыв об осторожности при обрушившихся на него горьких упреках
Натти, подошел близко к стюарду. Тот мгновенно ухватил плотника за ногу
своей огромной ручищей и, держа ее крепко, словно клещами, свалил врага на
землю, прежде чем тот успел опомниться и пустить в ход свою собственную,
отнюдь не малую силу. Голова, плечи и руки Бенджамена были достаточно
внушительных размеров, хотя туловище предназначалось как будто для человека
совсем других пропорций. В данном случае он применил свою силу довольно
осмотрительно, но, так как его противник с первого же момента оказался в
невыгодном положении, борьба очень быстро закончилась тем, что Бенджамен
усадил магистрата в позу, несколько похожую на свою собственную, так что оба
они оказались на земле лицом друг к другу.
стюард. - Вы произносите перед сквайром Джонсом свои цветистые речи, а потом
ходите и сплетничаете по поселку со всеми старыми бабами. Да, да! Или мало
вам того, что вы заковали в деревяшки честного, порядочного старика, - вам
еще нужно напирать на него всем корпусом, когда бедняга стоит на якоре! Но
я, мистер Дулитл, давно уже точу на вас зубы, и вот пришло наконец-то время
поквитаться мне с вами, понятно? Ну ты, сухопутная крыса, держись,
обороняйся! Посмотрим, кто кого!
констеблей! Мистер Пенгиллен, именем закона я требую прекратить эту ссору!
крикнул стюард, довольно недвусмысленно выказывая намерения перейти к
открытым враждебным действиям. - А теперь берегись! Ну, защищайся!
Понюхай-ка, чем пахнет этот кузнечный молот!
ибо Бенджамен крепко держал его за глотку. - Только попробуй поднять на меня
руку!
опущу? - И старый матрос расхохотался во все горло.
уже вовсе не любезно: он со всего маху опустил свой молот на наковальню, то
бишь на физиономию мистера Дулитла. Тут сразу поднялись шум и суматоха, их
окружила толпа; некоторые поспешили в здание суда бить тревогу, а кое-кто из
самых молодых стремглав помчался наперегонки к жене магистрата, каждый
надеясь оказаться тем счастливчиком, который первым сообщит ей, какая участь
постигла ее супруга.
Одной рукой сшибая с ног мистера Дулитла, он другой рукой тотчас поднимал
его. Бенни перестал бы уважать себя, если бы позволил себе бить лежачего
противника. Он уже успел совершенно изуродовать лицо Хайрема, когда к месту
битвы подоспел сам шериф. Впоследствии Ричард говорил, что, помимо
негодования, которое вызвало у него, как у блюстителя закона, это нарушение
общественной тишины, он в жизни не испытывал большего огорчения, чем при
виде раздора между двумя своими любимцами. Хайрема он жаловал за то, что тот
льстил его самолюбию, а Бенджамена, сколь бы удивительным сие ни показалось,
искренне любил. Это его отношение к Бенни Помпе сказалось в первых же
произнесенных им словах:
характера настолько забыться, что позволил себе нарушить общественный
порядок, нанести оскорбление суду и избить несчастного Бенджамена?
получил возможность поднять кверху свою распухшую физиономию. Ободренный
появлением шерифа, мистер Дулитл вновь обрел дар речи и завопил:
ответишь! Господин шериф, прикажите схватить этого человека, я требую, чтобы
его заключили под стражу!
тебя кроткий и тихий, как у ягненка.
не только себя, но и друзей своих опозорил таким недостойным поведением. Бог
ты мой! Да он вам, мистер Дулитл, все лицо свернул на сторону!