read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



разрезе, во влажной темноте...
- У меня предчувствие, что не вернусь, - ноющим голосом жаловался
Мартин, - погрязну среди немцев, конурки эти вылизанные, общество
потребления... их мать... И язык учить не хочу, грубый в сущности
язык!
- Плюнь на язык, - поморщился Аркадий, прихлебывая спирт-"рояль" с
ржавым осадком. "Перцовку дуют", догадался Марк. - У нас собственная
гордость. Ведь в сущности на чем они стоят - мечтают сегодня жрать
лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня. Оттого и катятся в
пропасть.
- Недоучка я! - грустно признался Мартин, - боюсь, распознают,
выкинут.
- Что ты теряешь, поучись у немчуры и беги назад.
Отворилась дверь и вошла мать Марка, такая, какой он помнил ее в
свои первые разумные годы - молодая, худощавая, с блестящими карими
глазами. Ни Мартина, ни Аркадия она знать не могла. Надо, чтобы
узнала, решил он, и сделал какое-то внутреннее усилие: мать тут же
узнала обоих, покачала головой и вместо приветствия пропела низким
голосом своей любимой артистки Фаины:
- Ну и надыми-и-ли... А где мальчик?
Марк тут же приказал себе исчезнуть из-под стола, теперь он висел в
углу, как паук в паутине, слушая разговоры двух корифеев.
5
В следующий раз он увидел себя в школе, в новом здании, куда их
только что перевели - много новых мальчиков, только двое знакомых, и
те далеко, в огромном послевоенном классе на полсотни детей. Тут же
у стен стояли родители с охапками детской одежды, сами в
расстегнутых зимних пальто, шубах... Мелькали лица, испуганные,
оживленные... некоторые уже привыкли и бегали по проходам, кривляясь
и ставя друг другу подножки. А он с ужасом хотел домой, чтобы ничего
этого не было. В такие минуты у него наступало оглушение: он не
слышал звуки и чувствовал под ложечкой пустоту.
Волнами от первых рядов начали стихать, садиться, и Марк увидел
высокую женщину с длинным лицом цвета сырого теста, высокими
выпуклыми дугами бровей, в маленькой ажурной шляпке, выдававшей
старую деву. Анна Юрьевна, первая его учительница, фигура
монументальная и вызывающая жалость, через несколько лет сошедшая с
ума и навсегда исчезнувшая с его горизонта.
- У вас есть глаз, ничего не пропустите... если смотрите, конечно...
- как-то сказал ему Мартин, - рисовать пробовали?..
- Что вы, я не способен, - с полным убеждением ответил Марк,
вспомнив детский кошмар: урок рисования, помидор на столе, ставший
камнем преткновения.
- Какая дура заставила малышей изображать натуру! - с досадой сказал
Мартин, узнав про помидор, ставший камнем, - это же верное убийство!

Марк пожал плечами, он не считал милейшую Юрьевну дурой, и не понял,
при чем тут убийство. Не способен, так не способен.
И забыл про этот разговор надолго, может, под впечатлением другого:
Мартин в тот вечер впервые рассказал о своем открытии. Потом история
звучала еще раз десять, и каждый раз немного по-другому. Тогда он
удивлялся этому, а теперь понял - Мартин сам не знал, что было важно
в тот момент, вспоминал то одно, то другое обстоятельство,
сопутствующее событию, в то время как оно само оставалось за семью
печатями.
- А я так смогу - увидеть нечто, чего до меня не было? - он
спрашивал себя, возвращаясь ночью с кафедры, поминутно засыпая на
ходу, задевая кусты и ограды, вздрагивая от прикосновений влажных от
ночной росы листьев... а, может, от дождя?.. Он не знал, прошел ли
днем дождь - с утра не был на улице, в окна не смотрел. У него было
свое окошко, и он глазел в него, не отрываясь; как некоторые часами
наблюдают суету муравьев, так он наблюдал за играми атомов и
молекул. Он соглашался с философом, что звездное небо над ним тоже
чудо... но далекое, а Мартин был рядом, и его чудеса происходили в
каждой капельке влаги.
6
- Так уж устроено, кто-то хоть раз в жизни да увидит, а другой
никогда - ни зги! Причем, среди этих, несчастных, обделенных, много
умных; они очень тонко судят - по аналогии, так что кого угодно,
даже самого себя, введут в заблуждение. Таланты! Умы! А встань перед
ними НОВОЕ, и тупик! - говорил, разгуливая по комнате, Мартин, - это
же просто беда-а, если не с чем сравнить... - Мартин смеялся над
всеми, но в сущности был недоволен собой.
Гений семенил коротенькими ножками - в уродливом пиджаке с огромными
ватными плечами, в широченных брюках, не достигавших щиколоток, в
толстых шерстяных носках сомнительной свежести... Его ступни,
огромные, широкие, поражали Марка. В этом человечке все было крупным
- руки, ноги, голова, объемистая, как бочка, грудь... Всегда рядом с
ним первый ученик, рыжий крестьянский сын, лет сорока, с неправильно
сросшейся кистью, косящими в разные стороны глазами, косноязычен,
прилежен, предан... Он относился к Марку с трогательной заботой, как
к младшему брату, а тот воспринимал как должное, как отсвет
Мартиновой заботы. Теперь Марк вспоминал то, что годами не замечал,
погружен только в Дело.
- Оказывается, я был не один, меня окружали люди. Меня даже любили,
помогали ... За что?.. - Он чувствовал свою вину перед многими. -
Что я могу теперь сделать для них?.. Разве что вспомнить - написать?

- Вот мои пипетки... - его звали Петр, да, Петр... - берите, сколько
нужно, только мойте, ради Бога, мойте, от этого все зависит!..
Промыв концентрированной кислотой, потом водой - десяток раз -
из-под крана, столько же дистиллированной, подержав эти трубочки над
паром, он спокойно вздыхал, с радостью замечая, как тверды стали
подушечки пальцев, обожженные кислотами. И весь он становится другим
- преданным делу, нечувствительным к боли, молчаливым, суровым...
устает до одури, приходит домой выжатый, как лимон...
Он с детства преодолевал то слабость, то боль, и привык относиться к
жизни, как к враждебной силе, сталкивающей на него с высоты одну
бессмысленную случайность за другой. Может, оттого он с таким
восторгом принял науку? - она обещала ему неуязвимость и могущество.
Пусть он, как жрец в ее храме, умрет, исчезнет, храм-то будет стоять
вечно!..
Храм не разрушен, как был, так и стоит. Он сам оказался в стороне:
непонятная сила вынесла его на свежий воздух и оставила стоять на
пустом месте.




Глава четвертая
1
В один из весенних дней, когда нестерпимо слепило солнце, припекало
спину, в то время как ветер нес предательский холодок, Марк
отправился к избушке. Он шел мимо покосившихся заборов, снег чавкал,
проседал и расползался под ногами. Но на этот раз на нем были
сапоги, и он с удовольствием погружался по щиколотку в черную
дымящуюся воду.
Показалась избушка. Дверь распахнута, замок сорван. Марк вошел. Все
было разграблено, перевернуто, сломано - и кресло, и стол, и
лежанка. Но стены стояли, и стекла уцелели тоже. Марк устроил себе
место, сел, прислушался. Шуршал, гулко трескался снег, обваливался с
невысокой крыши, струйка прозрачной воды пробиралась по доскам пола.

- Ужасно, ужасно... - он не заметил сначала, что повторяет это
слово, и удивился, когда услышал себя. Разбой в трухлявой развалине
больно задел его. До этого он был здесь единственный раз, зато с
Аркадием; это был их последний разговор. Он давно знал, что живет
среди морлоков и элоев, и сам - элой, играющий с солнечными
зайчиками, слабый, неукорененный в жизни.
- Что же ты, идиот, ждешь, тебе осталось только одно - писать,
писать! - он остро ощутил, как бессмысленно уходит время.
Будь он прежним, тут же отдал бы себе приказ, и ринулся в атаку;
теперь же он медлил, уже понимая, как гибко и осторожно следует
обращаться с собой. Чем тоньше, напряженней равновесие в нем, тем
чувствительней он ко всему, что происходит, - и тем скорей наступит
ясность, возникнет место для новых строк. Если же недотянет,
недотерпит до предела напряжения, текст распадется на куски, может,
сами по себе и неплохие, но бесполезные для Целого. Если же
переступит через край, то сорвется, расплачется, понесет невнятицу,
катясь куда-то вниз, цепляясь то за одно, то за другое... Поток слов
захлестнет его, и потом, разгребая это болото, он будет ужасаться -
"как такое можно было написать, что за сумасшествие на меня напало!"

- Это дело похоже на непрерывное открытие! То, что в науке возникало
изредка, захлестывалось рутиной, здесь обязано играть в каждой
строчке. Состояние, которое не поймаешь, не приручишь, можно только
быть напряженным и постоянно готовым к нему. Теперь все зависит от
тебя. Наконец, наедине с собой, своей жизнью - ОДИН!
2
Он ходил по комнате и переставлял местами слова. - Вот так



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 [ 73 ] 74 75
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.