Чтение 73–й страницы книги ~Осколки великой мечты~

- пуста.

Однако: вонь параши; запашок немытых тел; тусклый свет; ободранные
стены... "Пожалуй, Бутырка - самый дорогой отель в мире, - подумалось
Соломатину.

- За сутки постоя берут штуку "зеленых".

Дороже, чем люкс в парижском "Ритце".

В том, что более одних суток он здесь не проведет, Соломатин не
сомневался.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Двое обитателей камеры не обратили на новичка ни малейшего внимания.

Один спит, прикрыв глаза рукой; другой сидит по-турецки на нарах и
болезненно раскачивается: то ли наркоман в ломке, то ли зубы болят.

Оба в фирменных спортивных костюмах; тот, что помоложе (наркоман?) в
"Найке"; другой, постарше (спящий), - в "Адидасе".

Интеллигентные на вид люди.

Бить, прописывать или опускать Соломатина, судя по всему, не собираются.

Впрочем, им даже вдвоем с ним не справиться: даром ли он в комсомольской
своей юности был мастером спорта по самбо; зря, что ли, сейчас по
воскресеньем играет в футбол с мужиками из столичного правительства... Мышцы
еще крепки, и удар справа - будь здоров.

Никаких провокаций не последовало; никто из тюремных обитателей его,
кажется, не заметил. Одним движением Соломатин забросил свое грузное, но
мощное тело на верхние нары; завтра, максимум послезавтра, он будет
вспоминать о СИЗО как о досадном - но, однако же, отчасти забавном
приключении.

И его деловой репутации сей факт не повредит - скорее, наоборот: можешь
ли ты нынче числить себя в России бизнесменом, когда тюремной баланды ни
разу не нюхал?

Соломатин достал из кармана брюк маленький сотовый телефончик "Сони":
обеспечение мобильной связью входило в стоимость проживания.

Шнурки, галстук, перстень и зажигалку у него отобрали; трубу - нет.

Молчание своих высокопоставленных Друзей он объяснял досадным
недоразумением, диким стечением обстоятельств - оно в итоге и привело его на
нары.

Но когда-то хоть кто-то должен откликнуться!.. Соломатин набрал семь
цифр.

На этот раз трубку взяли.

- Соломатин?

- раздался в мембране голос высокого чиновника: что-то сразу не
понравилось Олегу Петровичу в его интонации, звучало в ней нечто глумливое.

- Ты разве не в тюрьме, Соломатин?

- Именно в тюрьме, - ответил он с непроизвольным, почти стыдливым
смешком.

- Да?!

- делано изумился голос.

- Как хорошо!

Там тебе и место!

Ты, знаешь, что сейчас сделай? Ты, Соломатин, пойди и стань у параши. А
брючата-то свои приспусти, да нагнись. И пусть соседи твои туда, в очко
тебе, да вдуют! По очереди! Каждый!.. Будь здоров, Соломатин!..

Бросили трубку.

Олег Петрович оторопел: в таком тоне с ним мало кто за всю его почти
шестидесятилетнюю жизнь разговаривал.

Если не считать первого секретаря обкома - но когда это было!

Когда он, Олег, еще в инструкторах ходил!.. Но сейчас - ему-то
шестьдесят!.. А тот - щенок!.. Всем обязанный ему, Соломатину!..

Олег Петрович даже не нашелся в первый момент что ответить.

Он онемел.

А когда пришел в себя, то почувствовал такой взрыв ярости, что, казалось,
его башка через десять секунд разорвется на куски от гнева.

Не рассуждая, он нажал кнопку "redial". Телефончик услужливо соединил его
с тем же человеком.

- Ты, тварь поганая, - начал Соломатин, - ты забыл, кто тебя туда, где
сидишь, привел?..

- Не слушая ничего, прорычал:

- Ты, сука, забыл, у кого ты яйца лизал?!.

У кого бабки тянул - забыл?!

Напомнить?! Напомнить, да?! Я тебе так напомню - ты рядом со мной не
сядешь! Ты ляжешь! Уж тут-то я тебя и отымею!

И в рот, и в зад, и во все прочие места!

Говнюк! Давай быстро делай, что мне надо!..

А завтра, сучонок, жду тебя у Бутырок!..

Будешь встречать меня - на коленях!..

Соломатин со злостью нажал кнопку "отбой".

Пар ярости вышел; горький привкус остался: может, прогнило что-то в его
королевстве? Верные люди гавкают на руку дающую. Сроду такого за его
партнерами не водилось - борзота!..

Завизжали петли окошечка. Вертухай рявкнул из-за дверей:

- Соломатин!

- Я, - нехотя откликнулся тот.

- Подойти сюда!

Соломатин слез с нар, подошел к двери.

- Лицом к стене! Повернулся.

- Тебе передача, Соломатин!

В окошке показался малый сверток, размером чуть более пачки сигарет.

- От кого?

Вертухай проигнорировал вопрос. Тихо проговорил:

- Можешь взять.

Соломатин взял завернутый в газету сверток. Окошко с клацаньем закрылось.

В то же самое время Человек, которому только что звонил Олег Петрович,
пребывал в не слишком радостном состоянии духа.

Он подошел к окну.

Под ним расстилалась полутемная московская улица.

Огни авто летели мимо угадывающегося в темноте памятника Героям Плевны
вниз, к площади Ногина.

Впервые за девять лет вид из окна высокого кабинета не радовал.

Сегодня, пожалуй, был один из самых поганых дней в его жизни. И уж точно
- самый гадкий в карьере. Такие дни, такие встряски даром не проходят. "Во
всяком случае - для тех, кто их для меня устроил", - подумал чиновник.

Он отошел к столу и задумчиво набрал номер городского телефона.

Звонком больше, звонком меньше...

Все равно в этом здании слушают всех.

Каждое его слово неустанно пишется.

Вопрос только в том, кому на стол ложатся результаты прослушки...

И насколько высоко они потом с этого стола продвигаются дальше, наверх...
"На меня, - подумал чиновник, - из-за мерзавца Соломатина и без того уже
вывалилось столько компромата, что может придавить - насмерть.

А может - по странным законам нашего королевства кривых зеркал, - все
сойдет на тормозах... Осядет в невидимых папочках, чтобы в нужный момент там
взяли и востребовали... Или, если повезет, - не востребовали..."

- Привет, Ахмет, - тихо сказал он в трубку, когда соединение
установилось.

- Ах, Виктор Викторович!.. - по-восточному радушно откликнулся абонент. -
Здравствуй, дорогой, как я рад слышать твой голос!..

Как твое драгоценное здоровье?..

- Неплохо, - скупо отвечал чиновник.

- Как жена? Как дети?

- Все хорошо.

- Я рад, что ты помнишь меня, и всегда готов служить тебе, многоуважаемый
Виктор Викторович!..

С восточной любезностью было покончено, можно приступать к делу.

- Помнишь, Ахмет, ты говорил мне: у тебя есть хороший мастер, сантехник?

- Конечно, помню, - живо откликнулся Ахмет.

Настоящая специальность сантехника была совсем иной; да и брал он за
услуги несколько больше, чем мастер по ассенизации.

Но в чем-то профессия ахметовского спеца и в самом деле походила на
работу очистителя, канализатора.

- Тут у меня трубы на даче засорились, - продолжил Виктор Викторович. -
Не подскажешь, как найти твоего человечка?..

Своим ребятам я не хочу эту работу поручать: такие бракоделы, руки под
член заточены: напортачат еще...

- О чем разговор?

Пиши номер.

Позвонишь - скажешь, что от меня, а потом назовешь номер своей трубы. Он
тебе тут же перезвонит... Все тебе в лучшем виде сделает, даже не
сомневайся!

Будешь, мой дорогой Виктор Викторович, спокойно спать на своей даче!..
Без всякой грязи!

- Спасибо. Буду обязан тебе, Ахмет.

- Что ты!.. Тебе спасибо, что помнишь меня!.. Какие счеты могут быть
между друзьями!..

"Какие счеты"!..

Ну-ну!..

Счеты обязательно будут, рано или поздно, - подумал Виктор Викторович,
положив трубку.

- За все на свете когда-нибудь подают счет...

И мне придется отплатить Ахмету за его услугу...

Не деньгами, кончено... Льготами, преференциями, лоббированием, участием
в судьбе Ахметового земляка...

Но счет, можно не сомневаться, будет предъявлен...