и Хай виновато вздрогнул.
собирается легион.
кожаным навесом, под которым сидел Ланнон. Штандарты легиона блестели на
солнце, офицеры стояли рядом со своими людьми. Они терпеливо ждали, и Хай
негромко вздохнул.
взгляда выделяют опасных рабов, и двое их вели его за цепи, прикрепленные
к ошейнику.
оказался молодым человеком. Хай испытал потрясение, он считал его
человеком зрелого возраста, это оказалось иллюзией. Размер и уверенность в
своих действиях делали его старше.
паху была грубо перевязана листьями и корой. По краям ее виднелись первые
гнойные выделения, пачкающие повязку, плоть вокруг раны вздулась и
затвердела. Хотя он хромал, хотя цепи насмешливо позвякивали при каждом
его шаге, хотя надсмотрщики вели его на цепи, как пленное животное,
невозможно было ошибиться: это шел король. Он остановился перед Ланноном и
слегка склонил голову на толстой, увитой сухожилиями шее. Глаза его
яростно горели, даже белки были дымчато-желтыми и покрытыми тонким
кружевом кровеносных сосудов. Он смотрел на пленивших его людей с
ненавистью, которая ощущалась физически.
взглядом на взгляд. - Без всякой помощи, один. - Он удивленно покачал
головой и повернулся к Хаю, но тот смотрел на короля венди.
повернулась к нему, на него смотрели полные ярости глаза.
ответ улыбнулся. Улыбка у него была страшной, толстые пурпурные губы
раздвинулись, обнажив сильные белые зубы, в глазах по-прежнему пылала
ненависть.
ответил он.
- Ну, что скажешь, Хай? Разве он не опасный враг? Разве можно позволить
ему жить?
рассуждать логически, но находя это трудным. У Хая возник неожиданный, но
сильный собственнический интерес к Манатасси. Сила этого человека, его
самообладание, проявленное им воинское искусство вместе с хитростью, умом
и странной дымящейся глубиной произвели на Хая впечатление. Хай может
взять его себе, даже перед Ланноном он может заявить на него право, и ему
очень хотелось это сделать, потому что он чувствовал тут большие
возможности. Взять этого человека и выучить его, сделать цивилизованным -
что из него выйдет? Он почувствовал возбуждение от этой мысли.
я увидел его на вершине холма, я понял, что он опасен. Смертельно опасен.
Не думаю, что мы можем позволить ему жить, Хай. Из него получится
прекрасный вестник богам. Посвятим его Баалу и пошлем в качестве вестника,
чтобы выразить нашу благодарность за исход кампании.
У меня какое-то чувство к этому человеку. Я чувствую, что могу просветить
его, показать ему истинных богов. Он молод, мой господин, я поработаю над
ним, а когда он будет готов, мы сможем вернуть его его народу.
Хая. - Зачем нам возвращать его его людям, если мы столько сил потратили,
чтобы захватить его.
объяснить свою мысль. - Благодаря ему мы смогли бы заключить договор с
племенами. И он послужил бы безопасности наших северных границ.
Ты говоришь - безопасность наших северных границ? Одно и только одно
обезопасит наши северные границы - острый меч в сильной руке.
встал. - Сегодня на закате. Подготовь его к отправке. - И Ланнон ушел.
надсмотрщикам, чтобы они увели пленника. Но Манатасси сделал шаг вперед,
таща за собой на цепях двух человек.
повернулся. Он не ожидал такого уважительного обращения.
руки в жесте усталости и непонимания.
которое могло меня убить, а теперь ты вступился за меня. Почему?
его стал низким и мягким. - Связь духа. Ты чувствуешь ее.
дня он работал над свитками, записывая ход кампании, описывая пожар города
и битву у брода, перечисляя боевые награды и количество взятых рабов,
добычу и славу, но не мог заставить себя написать о Манатасси. Этот
человек скоро умрет, пусть и память о нем умрет вместе с ним, пусть не
тревожит она больше живущих. В памяти Хая всплыла фраза, сказанная
Ланноном - "черный зверь", и он так назвал плененного короля.
офицерами, но его настроение оказалось заразительным, и обед прошел
неудачно, разговоры были сдержанными и неестественными. Потом Хай провел
час со своими адъютантами и квартирмейстерами, занимаясь делами легиона,
потом упражнялся с топором, пока пот не побежал по его телу ручьями. Он
выскреб свое тело, смазал его маслом, надел свежую одежду для
жертвоприношения и пошел к палатке Ланнона. Ланнон совещался с группой
своих советников и чиновников, они сидели вокруг него на подушках и
шкурах. Ланнон поднял голову, улыбнулся и подозвал Хая.
выпить другую, потому что завтра на рассвете я тебя покидаю.
распорядиться рабами и скотом.
друзей. При этом Хай все время подводил разговор к судьбе Манатасси, а
Ланнон искусно переводил его на другие темы. Наконец в отчаянии Хай прямо
сказал:
ударил чашей, так что она треснула и осадоккрасного вина пролился на
шкуры, на которых они сидели.
решен.
стенами гарнизона Сетта. Он был одет в кожаный плащ с вышитыми символами
Баала, и на нем были символические цепи жертвы. Хай стоял с жрецами и
аристократами, и когда привели обреченного короля, его глаза остановились
на Хае. Ужасные желтые глаза, казалось, впились в его плоть, извлекли душу
Хая через глазные зрачки.
поклонение пламенеющему лику бога в западной части неба, и все это время
он чувствовал проникающий в самую его суть взгляд короля.
красным и золотым в последних лучах солнца. Хай подошел к стоявшему
Манатасси и посмотрел на него.
если не считать золотых цепей, он стоял обнаженный и величественный.
Сандалии из невыделанной кожи в него сняли. Надсмотрщики ждали с цепями в
руках, по сигналу Хая они собьют жертву на землю. Его шея будет
подставлена под удар.
глаз. С усилием он оторвал взгляд и посмотрел вниз. Он уже начал подавать
сигнал, но рука его застыла. Он смотрел на голые ноги Манатасси.
солнце быстро уходило за деревья. Скоро будет слишком поздно.