лучше не посылать вовсе, закаленные ветераны, крупные и крепко сбитые, лица в
шрамах, глаза цепко высматривают, кому дать в морду.
которые не стали тратиться на пошлину ради посещения городского базара,
закричали, расхваливая свой товар: чернокожих рабынь, благовония, черное
пахнущее дерево, корешки для колдунов, жемчуг, оружие, попугаев, дивной
расцветки ящериц и множество заморских диковинок, на которые можно любоваться с
утра до вечера.
интереса. Даже глазом не повел, ибо тут же бросятся, начнут хватать за
стремена, буквально стянут с седла и всучат какую-нибудь гадость, к тому же
обязательно обнаружишь себя с вывернутыми карманами.
поднимается к небу. По мере удаления от моря дома превращаются в халупки, здесь
немилосердно воняет отбросами, бродят тощие злые собаки с поджатыми хвостами,
не раз видел пьяных в лужах, которых принимал сперва за трупы, на куче мусора
лежала вдрызг пьяная женщина, совершенно голая, уже немолодая, со вздутым
животом и свесившимися набок жидкими грудями.
крюк в столбе коновязи. В дверях пришлось пригнуться, на пороге постоял, давая
глазам привыкнуть к дыму и чаду. Всего два стола, широкие дубовые лавки, воздух
липкий и смрадный, со стороны кухни валят запахи жареной рыбы.
вот там коня. Накормить, напоить, понял?.. Я отлучусь здесь в одно место...
он идет, и проникся. Хозяин вздрогнул, сказал торопливо:
заинтересует одинокий всадник, то знакомство с ним отложат до ночи, раз уж он
заплатил уже за ночь вперед...
взгляды. На него смотрели исподлобья пьяные солдаты, растрепанные девки, из
окон выглядывали странные люди с бледными, словно посыпанными мукой лицами. Ни
разу не встретил ребенка, не услышал детских голосов, даже подростков нет, а
только те, кто затонул, чьи обломки выбросило на жизненный берег здесь, среди
подобных гниющих отбросов.
кости. Еще двое на костре жарят рыбу. Никто вроде бы не охраняет вход, но как
ни попытайся к нему подойти, обязательно помешаешь либо игрокам, либо рыбистам.
обратился в волка, полежал, приходя в себя, а потом толкнул намеченный камень.
Булыжник покатился сперва бесшумно, потом с грохотом, напугал игроков, а затем
докатился до костра и остановился перед горкой рыбы.
крупная черная тень скользнула ко входу в пещеру.
рыкнул сердито:
ленты. Но никто не погнался, Мрак замедлил прыжки, а потом и вовсе перешел на
шаг. Свет был далеко в глубине, а здесь полумрак, но волчье зрение и острый нюх
давали картину куда ярче и насыщеннее, чем могут узреть те жалкие существа, что
собрались в пещере...
прополз. Замер, прислушиваясь к голосам, прошли совсем близко, снова прополз.
Пещера раскрывалась огромная, со свода нависали сталактиты, но внизу все
срублено, убрано, только вдоль стен остались камни, глыбы, обломки сталагмитов,
сюда их и сносили, и Мрак начал пробираться вдоль стены, затаиваясь,
прислушиваясь.
кислыми шкурами, кислым вином. Полумрак, подумал Мрак, но это для меня
полумрак, а эти все пробирались сюда почти в темноте. Или же при свете факелов,
которые потом зачем-то погасили?
сам воздух, как сказал бы мудрый Олег, пропитан насилием. При каждом дубинки,
мечи, ножи, а все как на подбор - матерые, крепкие, звероватые.
странствующего торговца, плащ покрыт пылью, волосы тоже в мелкой дорожной пыли.
Мрак принял его сперва за бродячего торговца, но человек прошел достаточно
близко, и ноздри вздрогнули, затрепетали. Запах показался чересчур знакомым.
Нет, не слишком чересчур, но знакомым, Мрак повел носом вслед, человек уже
удалялся, и тут как молния осветила тьму: так это же Верховный жрец сунулся в
это гнездо, вдруг да начнет уговаривать их бросить грабеж и заняться честным
трудом...
то ли броситься и остановить простодушного дурака, но Верховный жрец прошел,
переступая через ноги, в самую глубину пещеры. Там на широком камне трепетал
слабый огонек крохотного светильника.
в сторонке от камня, склонил голову в молитве. Сердце Мрака стучало часто, во
рту стало сухо. Как только этот прекраснодушный дурак откроет рот и начнет
увещевать этих зверей, его тут же забьют, затопчут, разорвут с хохотом в
клочья...
по сторонам, разбойников слишком много, все крепкие, безжалостные, всех не
перебьешь, кто-то да шарахнет по голове, а дубины у всех увесистые...
человек, и Мрак понял сразу, что это и есть Заур. Лицо оставалось в тени, да и
сам он в тени, а отблеск хилого огонька высветил только пару крупных чешуек
прирожденного хозяина любой толпы, любой стаи.
красивым мужественным голосом человека, рожденного водить в бой целые армии:
из вас от десятка до сотни людей... а я хочу, чтобы это знали все и были к
этому готовы.
благоговением, глаза в полумраке блестят, рты приоткрыты. Даже перестали сопеть
и переругиваться, слушают и слушают, как никто не слушал даже Верховного жреца.
Мрак поискал его взглядом, но слабенький огонек трепетал, по стенам прыгали
огромные угольно-черные тени, и он снова ощутил, как по спине пробежал мороз от
сильного, уверенного и безжалостного голоса Заура:
сказал торопливо:
чешется, я его раздеру голыми руками!
убийствами, насиловали невинных... Но с этим надо кончать.
атамана расширенными глазами. Он сел на камень поменьше, добавил в светильник
масла, огонек разгорелся, осветил сильное жестокое лицо. Видно было, как атаман
откуда-то из темноты выудил кувшин вина, налил себе в появившийся кубок. Все
молча смотрели, как он поднял кубок, полюбовался драгоценными камешками,
медленно и неспешно выпил.
прогремел, как гром:
водить за нос стражей, городские власти, а потом и самого тцара... Но не
сейчас. Говорю вам, что отныне мы перестаем заниматься грабежами. Поняли?.. Кто
все еще не понял, объясняю: мы возьмем власть в Барбусе. Я стану тцаром, вы -
придворными, властелинами крепостей, богатых имений, каждый из вас получит в
собственность деревни с тихим работящим народом... Вам не надо будет воровать и
грабить тайком. Вы все это будете делать открыто! И стражи будут охранять вас.
атамана выпученными глазами, тутодумные, не способные вовремя следовать за его
мыслью, знающие только, за какой конец дубины хвататься. Другие же начинали
неуверенно улыбаться, толкали друг друга локтями, тихонько переговаривались.
бывало. Я не буду тцаром хуже, чем нынешнее ничтожество, а вы не будете
правителями хуже, чем та мразь, что заполнила дворец. А простолюдины так и
вовсе не заметят разницы... Их грабили всегда. Им даже станет лучше...