Чтение 74–й страницы книги ~Три минуты молчания~

поуродоваться. Он сам два раза прыгал на борт и срывался, пока его дрифтер
не поймал за локоть. Так он его и кинул, за локоть, лицом в палубу. Мы с
Аликом растормошили шотландца, подтащили к фальшборту, усадили с тем,
первым, рядышком. Понемногу он очухался, стал помогать ребятам.

Последним тащили ихнего кепа. Он маленький был и цепкий, как обезьяна.
И смелый. Как подвели плотик, он весь подобрался, выждал волну и прыгнул.
Просто снайперский был прыжок - руками и животом на планширь.

Он бы, пожалуй, и через планширь сам перелез, да Васька Буров ему помог
некстати - схватил за штаны сзади и перевалил головой книзу. Как-то не учли,
что кеп. Васька потом вспоминал:

- Не склеилась у меня на флоте карьера. Голова-то лысая, а до боцмана
так и не дослужился. Но есть достижения, бичи: кепа за кормовой свес держал!
Правда, не нашего, шотландского...

Кеп привел себя в божеский вид и подал знак рукою: все, мол, никого не
осталось. Дрифтер вытащил нож - обрезать концы.

Кеп что-то сказал своим. Они встали, держась друг за друга, глядели на
свою "Герл Пегги". Она уже отплывала от нас. Прожектор иногда ее ловил и
снова упускал. Кеп расстегнул капюшон, откинул на спину. Голова у него была
лысейшая, как шар. Как у нашего кепа. И все они тоже откинули капюшоны,
постояли молча, крестились.

- "Герл Пегги" - карашо? - дрифтер спросил жалостно.

Кеп-шотландец кивнул и снова перекрестился.

Потом пошел в салон. Сам, никто его не повел. Он наши СРТ знал, знал,
поди, где что находится. Остальные шотландцы за ним. Самого первого, который
на ногах едва держался, двое тащили под локти.

Я поглядел - "Герл Пегги" уже пропала из виду. Только гудок еще
доносился прерывисто. Это они нарочно оставили, чтоб никто на нее в темноте
не навалился. Как будто живая тварь жаловалась на свою погибель.

В салоне, конечно, все наши набились - стояли в дверях, жались по
переборкам. Шотландцы сидели все в ряд, на одной лавке - с красными лицами,
такими же, как у нас, только вот глаза были другие. И чем-то у всех
одинаковые - хотя кто помоложе был, а кто постарше, а кеп так совсем
пожилой, лет за полста наверняка. Я даже сказать вам не берусь, что у них
было в глазах. Как у молочных телят, когда у них еще пленка голубая не
сошла. Как будто они чего-то не знали и не хотели даже знать. Прожитой жизни
не чувствовалось. Как говорил наш старпом из Волоколамска - правда, про
норвежцев: "Лица их не облагорожены страданием".

Кандей с "юношей" обносили их мисками с борщом. Они улыбались, кивали,
но есть не спешили - показывали на своего раненого. Кто-то уже за третьим
штурманом сбегал, и он из рубки приволок свою наволочку.

- Волосан ты, - сказал Васька Буров. - На кой ты всю наволочку тащил?
Чем ты его лечить будешь, зеленкой? Так и принес бы в пузырьке, с
этикеточкой, оно и красиво.

Раненый шотландец взял пузырек, разглядел этикетку и кивнул. Третий ему
стал прижигать руку ваткой, а они все внимательно смотрели. Тот морщился,
вскрикивал, но - как будто даже понарошку.

- Оу! Ау! Ой-ой-ой! - и улыбался.

Третий ему кое-как намотал бинтов, и он, конечно, всем показал, какая
прекрасная бинтовка, какая толстая, сенкью вэри мач.

Тогда они стали есть. Совсем как и мы, штормовали миски у груди. Только
раненый не мог, его товарищ кормил из своей миски. А тот дурачился -
набрасывался всей пастью на ложку, и нам подмигивал, и языком цокал, - оу,
вкуснотища какая, только мало ему достается, жадничает, мол, кореш, себе
ложку полнее набирает.

Димка чего-то сказал ихнему кепу. Тот слушал его, наклонив голову,
потом ответил - длинно-длинно. Димка уже с середины руками стал
отмахиваться: не понял.

- Такой английский - первый раз слышу.

Шурка сообразил:

- "Маркони" надо позвать. Уж он-то с ихним "маркони" как-нибудь
договорится.

Побежали за "маркони". А мы пока глядели на них и улыбались. Что еще
прикажете делать?

"Маркони" пришел - уж заранее красный. А как его вытолкнули к
шотландцам, он совсем вспотел, как мышь.

- Кто у них радист? - спросил. - Ху из "маркони"? Радист у них этот
маленький оказался, раненый.

- А! - сказал "маркони". - Так это ты мне, подлец, радиограммку отбил:
"Иван, собирай комсомольское собрание"?1!

Тот закивал радостно, попробовал даже отбить рукой на столе. И тут они
оба затараторили. На таком английском, что Димка только плечами пожимал. У
того какой-то там шотландский акцент, а у нашего вообще никакого акцента, он
прямо так и молол, как пишется: "оур", "тиме", "саве". Кеп-шотландец что-то
спросил у своего "маркони", тот "перевел" нашему.

- Чо он там? - спросил Шурка.

- Спрашивают, что у нас тут происходит. Он так понял, что мы сами
терпим бедствие.

- Глупости, - сказал Шурка. - Ты ему ответь: мы этого терпеть не можем.

- А "SOS" тогда кто давал?

- Другой там какой-то "сосал", не из нашего даже отряда. А мы, значит,
тренируемся в спасательных работах.

- Они что, дураки? - спросил "маркони". - Они ж воду видели в шахте.

- Ну, правильно, - сказал Шурка. - Налили через кингстон. Теперь
откачиваем. Как же еще тренироваться?

- Все им знать обязательно? - спросил Васька. - И так они страху
натерпелись.

Шотландцы слушали, даже есть перестали. "Маркони" им перевел, как мы
просили. Они переглянулись между собою, и кеп что-то спросил, улыбаясь.
Долго что-то говорил, а "маркони" ихний втолковывал нашему.

- Спрашивает, почему не взяли на буксир. Если все у нас так хорошо. Так
вроде? Ну да могли бы, говорит, потренироваться в буксирной практике в
штормовых условиях. Я вам говорю, врать не стоит, все понимают, черти.

- Скажи ему, - попросил Шурка, - у нас по программе воду откачивать. И
леерное сообщение. А буксировка - это в следующее занятие.

"Маркони" им сказал. Кеп ихний послушал, покивал, потом встал,
потянулся через стол и пожал ему руку.

- Как сказать? Ви - моряки! "Маркони" совсем от смущения взмок.

- Да ну их к бесу. И в рубку мне пора.

Другие тоже вскочили, потянулись к нам. Мне этот пожал, длинный,
которому я конец бросал. Он, оказывается, совсем юный был парнишка, с пушком
на губе - наверно, и не брился еще ни разу. Запомнил он меня все-таки,
разглядел под прожектором - изображал теперь наглядно, как все было.

Старпом явился - с приглашением от нашего кепа шотландскому:
расположиться в его каюте. Сам он, к сожалению, прийти не может: занят на
мостике. Шотландец поблагодарил и отказался.

- Я, - говорит, - очень уважаю вашего капитана и благодарю за оказанное
спасение, но я знаю, какая у него тесная

каюта. Кроме того, мне очень интересно пообщаться с экипажем.

И всех как будто током ударило, когда включилась трансляция, мы как-то
съежились и притихли. Шотландцы - тоже. Ну, для них-то уже никакой тайны не
было.

Жора-штурман пробасил в динамике:

- "Маркони" - в рубку. "Маркони" - в рубку.

"Маркони" заизвинялся перед шотландцами, приложил руку к сердцу:

- Ай эм сори, джаб*.

* Простите, работа! (англ.)

Шотландцы опять вскакивали, пожимали ему руку, улыбались, - все
понятно, джаб. Я вышел за ним, спросил:

- С базой говорить?

- Определяться, наверно. По радиомаякам. Что ты, Сеня! Какая база нам
теперь поможет? Мы, уж, наверно, в миле от Фарер.

- Куда же теперь?

Он пошел вверх по трапу.

- Ох, Сеня, спроси чего полегче. Осталось нам только - на скалу
выброситься. - И побежал.

Через наружную дверь ввалились боцман с Аликом - тащили нагрудники. Как
я понял, они их из шлюпки приволокли - для шотландцев.

Опять включилась трансляция, и Жора-штурман сказал:

- Команде - приготовиться! По местам стоять!

К чему приготовиться? И где теперь наши места? Никто ничего не спросил.
Но все пошли из салона. Все, кроме шотландцев и кандея.

4

И раз навсегда я скажу тебе, юноша,

и ты можешь мне поверить, что лучше

плавать с хорошим угрюмым капитаном,

чем с капитаном шутливым и плохим.

Германн Мелвилл "Моби Дик"

Рассвет еще не брезжил - хотя до него, наверно, рукой уже было подать,
- и оба прожектора зажглись, посветили вперед. Вокруг была чернота, из нее
сыпался снег, а брызги сверкали в луче.

Над палубой раскатилось из динамиков:

- Всем покинуть носовые кубрики! Боцману - проверить!

Но мы-то все были здесь, друг перед другом, в кубриках никого не