утешительный взгляд, полный пламенной любви и сострадательной нежности и
вместе с тем такой самоотверженной силы, что он вспыхнул, просиял, глаза его
оживились, душа воспрянула. Такое же действие оказал этот взгляд и на Сидни
Картона, в чем убедился бы всякий, кто вздумал бы за ним понаблюдать.
процедуры, обеспечивающей подсудимому более или менее беспристрастное
разбирательство дела. Народ, опрокинувший ненавистный режим, при котором он
столько лет терпел чудовищные нарушения закона и порядка, чудовищные
злоупотребления властью - все то, что привело к революции, - сокрушил и
растоптал все установления, уставы и своды законов, не оставив от них камня
на камне.
бессменные верные патриоты, ярые республиканцы, которые заседали здесь вчера
и третьего дня и будут заседать завтра и все следующие дни. Среди них
особенно выделялся один с алчным лицом, который непрестанно поглаживал
пальцами углы губ; публика следила за ним с явным одобрением. Это был
известный своей кровожадностью и всегда настаивающий на смертном приговоре
Жак Третий из Сент-Антуана; да и вся эта кучка присяжных напоминала свору
борзых, собравшихся судить оленя.
обвинителя. Вид у них сегодня был отнюдь не склонный к поблажкам,
решительный, убийственно деловой, беспощадный. Нет, сегодня ему не уйти от
гильотины! И люди в зале одобрительно переглядывались, подмигивали друг
другу, кивали головами и с удовлетворением готовились слушать.
заключения, - и вчера же по вновь поступившему обвинению снова водворен в
тюрьму. Обвинительный акт представлен вчера вечером. Обвиняется как враг
Республики, аристократ из проклятого рода угнетателей, объявленного вне
закона и подлежащего полному истреблению до последнего колена, ибо,
пользуясь своими, ныне упраздненными правами и привилегиями, эти ненавистные
тираны всячески притесняли народ. На основании вышеизложенного отпрыск сего
рода Шарль Эвремонд, он же Дарней, считается объявленным вне закона и лишен
всех гражданских прав.
общественный обвинитель.
тайно или открыто.
бледный, дрожащий, поднялся со своего места.
обман и злоупотребление моим именем. Вам известно, что подсудимый - муж моей
дочери. Моя дочь и все, кто ей дорог, для меня дороже жизни. Кто этот подлый
злоумышленник, который осмелился сказать, что я подал донос на мужа моей
дочери?
власти трибунала - это преступление, которое карается законом. Что же
касается того, что вам дороже жизни, - для честного гражданина ничто не
должно быть дороже Республики.
Председатель позвонил в колокольчик и продолжал с жаром:
родной дочерью, ваш долг повиноваться и принести эту жертву. Итак, слушайте,
что говорит суд, и не прерывайте его!
Манетт опустился на стул, растерянно оглядываясь по сторонам; губы его
дрожали; дочь пододвинулась поближе и тесно прильнула к нему. Присяжный с
алчным лицом потер руки и тотчас же привычным движением поднес правую руку
ко рту и погладил себя по губам.
рассказал, что еще мальчиком был в услужении у доктора, и как доктора на
долгие годы заточили в Бастилию, и в каком виде его оттуда выпустили и
отдали ему на попечение. Суд сегодня не мешкал, свидетеля Дефаржа допросили
очень кратко.
об этом? Вы были канониром в тот день и одним из первых ворвались в эту
проклятую крепость. Патриоты, разве я не правду говорю?
заслужила бурное одобрение всего зала. Председатель зазвонил.
публики, крикнула Месть, и в зале снова раздались дружные хлопки и громкие
одобрительные возгласы.
Бастилию?
трибуну для свидетелей, и не сводила с него глаз.
заключен в Северной башне в одиночной камере номер сто пять. Он не помнил
своего имени, когда мне отдали его на попечение. Все время, пока он жил у
меня и шил башмаки, он так и называл себя номер сто пять, Северная башня. И
вот, в тот день, когда я бил из пушки по стенам Бастилии, я решил, что
первым делом, как мы войдем в крепость, я разыщу эту камеру. Крепость пала.
Я с одним моим товарищем, присутствующим здесь в качестве присяжного,
заставил тюремщика проводить нас в Северную башню, номер сто пять. Я очень
тщательно осмотрел всю камеру и в одной из стенок камина обнаружил трещину,
заложенную камнем, и в ней исписанные листки. Вот эти листки. Мне хорошо
знаком почерк доктора Манетта. Это написано его рукой. Я передаю этот
документ, написанный рукой доктора Манетта, в руки председателя суда.
смотрела на него и лишь иногда переводила тревожный участливый взгляд на
отца; глаза доктора Манетта были прикованы к чтецу; мадам Дефарж впилась
глазами в подсудимого, а Дефарж настороженно следил за торжествующим лицом
жены; глаза всех в зале были устремлены на доктора, а он, не замечая никого,
смотрел остановившимся взглядом на чтеца.
впоследствии поселившийся в Париже, пишу эту горестную повесть в моем тяжком
заточении в стенах Бастилии на исходе тысяча семьсот шестьдесят седьмого
года в декабре месяце. Пишу урывками, тайком, и это сопряжено для меня с
неимоверными трудностями. Я решил спрятать эти листки в стене камина, где я
упорно и кропотливо готовил для них надежный тайник. Быть может, чья-нибудь
сострадательная рука извлечет их оттуда, когда я со всеми моими горестями
уже обращусь в прах.
со стены камина и смачиваю кровью, пишу в последний месяц десятого года
моего заточения. Я уже не надеюсь выйти отсюда. По некоторым страшным
признакам я предвижу, что разум мой скоро откажется мне служить, но в
настоящее время я со всей ответственностью заявляю, что сейчас я нахожусь в
здравом уме и твердой памяти, помню все до мельчайших подробностей, и все,
что я пишу здесь, чистая правда, и за каждое написанное мною слово, будут ли
последние мои слова прочитаны людьми или нет, я отвечаю перед всевечным
судьей.
второго числа) тысяча семьсот пятьдесят седьмого года я вышел подышать
свежим воздухом и, удалившись от своего дома, что на улице Медицинской
школы, примерно на расстояние часа ходьбы, прогуливался по пустынной
набережной Сены; внезапно позади меня раздался грохот мчавшейся во весь опор
кареты. Я посторонился, чтобы пропустить экипаж, и увидел, как из окна
кареты высунулась голова и громкий голос крикнул кучеру: "Стой!".
Я отозвался. Карета, промчавшись мимо, остановилась в нескольких шагах от
меня, и когда я подошел, из нее уже успели выйти двое мужчин. Я обратил
внимание, что оба они кутались в плащи и явно старались остаться
неузнанными. Они стояли рядом у дверцы кареты, и я только успел заметить,
что они оба примерно моего возраста и очень похожи друг на друга, - фигурой,
осанкой, голосом, и насколько я мог судить в темноте, и лицом.
искусный хирург, который за последние два года стал знаменитостью в Париже?
лестно отзываетесь.
дома, и, так как нам сказали, что вы отправились гулять и по всей
вероятности в эту сторону, мы, надеясь догнать вас, поехали сюда. Не угодно
ли вам будет сесть в карету?
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Володихин Дмитрий
Русанов Владислав