Чтение 74–й страницы книги ~Сестра Керри~

- В газетах пишут, что будет метель.

- Мне сегодня опять не привезли угля, - сказала Керри, заказывавшая
топливо мешками.

- Я пойду и узнаю, в чем дело, - вызвался Герствуд, впервые предлагая
ей свою помощь.

Его услужливость объяснялась тем, что он хотел как-то оправдать свое
желание остаться дома.

Снег падал целые сутки, и город начал страдать от того, что почти весь
транспорт вышел из строя. Газеты в ярких красках описывали безвыходное
положение нью-йоркской бедноты.

А Герствуд сидел возле теплой батареи в углу и читал. Он старался даже
не думать о поисках работы. Ужасная метель, остановившая все дела,
избавляла его от этой необходимости. Уютно сидя в качалке, Герствуд грел
ноги и читал. Его благодушие вызывало у Керри тревогу. Как бы ни был силен
буран, она все же далеко не была уверена, что Герствуд правильно
поступает, нежась в полном безделье. Слишком философски он относится к
своему положению!

А Герствуд все читал и читал, почти не обращая внимания на Керри,
которая хлопотала по дому и почти не разговаривала, чтобы не беспокоить
его.

На следующий день все еще валил снег, на третий день тоже, и притом
сильно похолодало. Считаясь с предупреждениями газет, Герствуд сидел дома.
Однако он вызывался теперь кой-чем помочь Керри. Раз он пошел вместо нее в
мясную лавку, в другой раз - в зеленную. Эти маленькие услуги нисколько не
тяготили его. Они создавали у него ощущение, что он не совсем бесполезен;
напротив, шутка ли - ходить по лавкам в такую погоду!

На четвертый день прояснилось, и газеты сообщили, что буран миновал. И
все же Герствуд по-прежнему сидел дома, оправдываясь тем, что улицы
непроходимо грязны.

Лишь в полдень он наконец расстался с газетами и двинулся в путь.
Слегка потеплело, и снег на тротуарах развезло. Герствуд направился к
Четырнадцатой улице, сел в трамвай и взял пересадочный билет на Бродвей.
Он нашел в газете объявление об одном питейном заведении на Перл-стрит.
Однако, подъезжая к отелю "Бродвей-Сентрал", Герствуд вдруг передумал.

"Какой смысл ехать туда, - рассуждал он, глядя на снег и слякоть. - В
долю я все равно не могу вступить. Тысяча шансов против одного, что все
это будет напрасно. Выйду, пожалуй". И вышел. В вестибюле отеля он сел в
кресло и опять задумался над тем, что бы предпринять.

В то время, как Герствуд сидел, углубившись в свои мысли, довольный
тем, что находится в тепле, в вестибюле показался хорошо одетый
джентльмен, остановился, пристально посмотрел на Герствуда, точно желая
проверить свою память, и подошел ближе.

Герствуд сразу узнал Карджила, владельца больших скаковых конюшен в
Чикаго. В последний раз он видел этого человека в день выступления Керри в
любительском спектакле. Он вспомнил, как этот самый Карджил вместе с женой
подошел поздороваться с ним.

Герствуд был чрезвычайно смущен. По выражению его глаз чувствовалось,
что он переживает тяжелые минуты.

- Да ведь это Герствуд! - воскликнул Карджил.

Он узнал своего бывшего приятеля, но искренне пожалел, что не узнал его
раньше, ибо тогда мог бы избежать неприятной встречи.

- Да, это я, - сказал Герствуд. - Как поживаете?

- Очень хорошо, - ответил Карджил, стараясь придумать, о чем бы
заговорить. - Вы остановились в этом отеле?

- Нет, я только назначил здесь свидание одному человеку.

- Я слышал, что вы покинули Чикаго. Я все удивлялся, куда это вы
пропали.

- О, я уже давно живу здесь, - ответил Герствуд, думая лишь о том, как
бы поскорее отделаться от своего собеседника.

- Дела идут хорошо, надеюсь?

- Прекрасно.

- Очень рад слышать, - сказал Карджил.

Несколько секунд они смущенно разглядывали друг друга.

- Ну, я пойду наверх. Меня там ждут, - сказал наконец Карджил. - Будьте
здоровы!

Герствуд кивнул на прощание.

- Проклятие! - пробормотал он, направляясь к двери. - Я так и знал, что
это случится!

Герствуд прошел несколько кварталов и посмотрел на часы. Было только
еще половина второго. Он старался придумать, куда бы пойти, где бы еще
поискать работы. Погода была скверная, и Герствуду хотелось поскорее
очутиться дома. Наконец, почувствовав, что ноги у него озябли и промокли,
он сел в трамвай, который доставил его на Пятьдесят девятую улицу. Куда
ехать, ему было безразлично. Выйдя из вагона, он направился в обратную
сторону по Седьмой авеню. Но слякоть была совершенно невозможная, и
бродить без всякой цели стало невыносимо. Герствуду казалось, что он
простудился.

Подойдя к углу, он стал дожидаться трамвая, направлявшегося на Южную
сторону. Нет, в такой день нельзя ходить по улицам. Он поедет домой.

Керри была изумлена, увидя его уже в четверть третьего дома.

- Погода мерзкая, - только и сказал он.

Потом он снял пиджак и переобулся.

Ночью у Герствуда начался сильный озноб, и он принял хинин. Его
лихорадило до утра, и он, естественно, сидел весь день дома, а Керри
ухаживала за ним. Во время болезни он становился беспомощным; к тому же
вид у него на сей раз был весьма неприглядный: он лежал нечесаный, в
каком-то бесцветном халате. Тусклые глаза глядели мрачно, и он казался
теперь почти стариком. Керри все видела, и, конечно, это не могло ей
нравиться. Ей хотелось проявить доброту и сочувствие, но что-то в нем
удерживало ее на расстоянии.

К вечеру у Герствуда был такой ужасный вид, что Керри сама предложила
ему лечь в постель.

- Ложись-ка ты сегодня один, - посоветовала она. - Ты будешь лучше себя
чувствовать. Я сейчас постелю тебе.

- Хорошо, - согласился Герствуд.

А Керри возилась с постелью и в отчаянии спрашивала себя: "Что же
будет? Что это за жизнь?"

Еще днем, когда Герствуд сидел, сгорбившись, у батареи и читал газеты,
Керри прошла мимо и, взглянув на него, нахмурилась. Она вышла в гостиную,
где было не так тепло, как в столовой, опустилась на стул у окна и
расплакалась. Неужели жизнь кончена? Неужели ей суждено до гроба
оставаться с человеком, который бездельничает и к тому же совсем
равнодушен к ней? Всю свою молодость провести взаперти в этих клетушках?
Ведь в конце концов она превратилась просто в служанку Герствуда! От слез
у нее покраснели глаза, и, когда, приготовив постель, она зажгла газ и
позвала Герствуда, тот обратил на это внимание.

- Что с тобой, Керри? - спросил он, пристально вглядываясь в нее.

Его голос звучал хрипло, волосы были взлохмачены, и это придавало ему
крайне неприглядный вид.

- Ничего, - чуть слышно ответила Керри.

- Ты плакала?

- И не думала даже!

Он догадывался, что ее слезы вызваны отнюдь не любовью к нему.

- Не надо плакать, - сказал он, укладываясь в постель. - Вот увидишь,
все еще уладится!

Дня через два Герствуд был уже снова на ногах, но, так как погода все
еще была отвратительная, он остался дома. Газетчик-итальянец приносил ему
утренние газеты, и Герствуд прилежно прочитывал их.

После этого он несколько раз бывал в городе, но, повстречавшись снова с
кем-то из старых друзей, уже не чувствовал себя уютно в вестибюлях отелей.

Теперь он стал рано возвращаться домой и в конце концов перестал даже
притворяться, будто ищет работу. Зима не подходящее время для таких
поисков.

Сидя почти весь день дома, Герствуд, конечно, видел, как Керри ведет
хозяйство. В роли домашней хозяйки она далеко не была совершенством, и ее
мелкие отступления от принципа бережливости привлекли внимание Герствуда.
Раньше, пока просьбы о деньгах не стали для Герствуда мукой, он ничего не
замечал. Теперь же, сидя дома без дела, он с удивлением думал о том, как
быстро мчатся недели. А Керри каждый вторник требовала денег.

- Ты думаешь, что мы живем достаточно экономно? - спросил он в один из
таких вторников.

- Я делаю все, что могу, - ответила Керри.

На этом разговор окончился. Но на следующий день Герствуд снова
спросил:

- Ты когда-нибудь ходила на рынок Гензевурт?

- Я даже и не знала, что такой существует, - ответила Керри.

- Вот видишь, а между тем говорят, что там продукты значительно
дешевле.

Керри не обратила никакого внимания на это указание. Такие вещи не
интересовали ее.

- Сколько ты платишь за фунт мяса? - как-то спросил Герствуд.

- Разные бывают цены, - ответила Керри. - Филейная часть для бифштекса
стоит, например, двадцать два цента фунт.

- А ты не находишь, что это очень дорого?

В том же духе продолжал он расспрашивать ее и о других продуктах, пока
это не превратилось у него в какую-то манию. Герствуд узнавал цены и
хорошенько запоминал их.

Вместе с тем он стал проявлять все большие способности в качестве
посыльного. Началось, конечно, с мелочей. Однажды, когда Керри надевала
шляпу, Герствуд остановил ее: