лагерей. Он не забраковал ни одной палатки. Палатки стояли в один ряд, и
на каждой трепыхался маленькийй флажок. Отдельно возле парка стояла
палатка совета бригадиров, в которую переселился и Захаров. Михаил Гонтарь
заканчивал проводку электричества. Проиграли сигнал "сптаь", никто спать
не захотел, все ожидали, когда загорится свет. И Захаров ходил из палатки
в палату, и везде ему нравилось. Потом вдруг все палатки осветились,
колонисты закричали "ура" и бросились качать Мишу Гонтаря. Хотели качать и
Захарова, но он погрозил пальцем. Тогда решили качать бригадиров.
Перекачали всех, кроме Клавы и Лиды, а девочки сказали:
кричали и еще хохотали и пищали невыносимо, выскочили оттуда красные.
Пацаны четвертой бригады долго стояли возле этой палатки и так и не могли
выясить, качали девочки своих бригадиров или нет. Филька высказал
предположение:
положили на землю и разбежались.
пошли посмотреть, что делается в палатке Захарова. Там стоял стол, и
Захаров работал, сняв гимнастерку. Это было совершенно необычно. Пацаны
долго смотрели на Захарова, а потом Петька сказал:
своей палатке. Зырянский недовольным голосом спросил:
сказал:
четвертой бригаде! Спать немедленно!
Видны были звезды, слышно, как звенят далекие трамваи в городе, а на
деревне собаки лаят так симпатично! Ваня представил себе Захарова в галифе
и в нижней рубашке, и Захаров ему страшно понравился. Ваня подумал еще,
какие это нервы, но глаза закрылись, нервы перемешались с собачьими
голосами, и куда-то все покатилось в сладком, замирающем, теплом счастье.
7. СЕРДЦЕ ИГОРЯ ЧЕРНЯВИНА
Школа заканчивала год. Колонисты умели, не забывая о напряженных делах
производственного фронта, забывать об уставших мускулах. Каждый в свою
смену с головой погружался в школьные дела.
везде стояли цветы, и учителя ходили по школе торжественно и говорили
тихиими голосами.
делу с скромной серьезностью - каждый понимал, что только школа откроет
для него настоящую дорогу. Колония успела сделать уже несколько выпусков,
в разных городах были студенты-колонисты, а из фонда совета бригадиров
студентам выплачивались дополнительные стипендии по пятидесяти рублей@68.
Многие из бывших колонистов были в военных и летных школах.
приезжали в колонию. Старшие встречали их с дружеской радостью, младшие -
с балговейным удивлением. И сейчас ожидали их приезда и разговаривали о
том, в какой бригаде остановится тот или иной гость. Путь этих старших был
соблазнительным и завидным, и каждому колонисту хотелось подражать
старшим.
потом открылись в нем какие-то замечательные способности литературные.
Новая учительница Надежда Васильевна, очень молодая, комсомолка, прочитала
одно сочинение Игоря и сказала при всем классе:
внимание.
внимание! Но незаметно для него самого литературные тексты и свои и чужие
- писательские - стали ему нравиться или не нравиться по-новому. Вдруг так
получилось, что над любым заданием по литературе он просиживал до
нестеренковского протеста. По другим предметам брел кое-как до тех пор,
пока однажды Надежда Васильевна не подсела к нему в клубе:
ботает где-нибудь, у него всякие радости и неприятности. Чью любовь вы
будете описывать?
литературный, ничего не поделаешь...
бывает так? - Бывает учитель... учитель какого предмета?
знаете? Наконец, не только же любовь - тема. Жизнь очень сложная вещь,
писатель должен очень много знать. Если вы ничего не будете знать, кроме
литературы, то вы ничего и не напишите.
знаю хорошо химию, я раньше работала на заводе и училась в техникуме. Вы
должны быть образованным человеком, Игорь, вы все должны знать. Горький
все знает лучше всякого профессора.
медленно, и от этого еще привлекательнее казалась та уверенная волна
культуры, которая окружала ее слова. На другой день Игорь нажал и на всех
уроках активно работал. Понравилось даже, прибавилось к себе уважения,
Игорь твердо решил учиться. И вот теперь, к маю, он выходил отличником по
всем предметам, и только Оксана Литовченко не уступала ему в успехах.
Прзевал как-то Игорь тот момент, когда переменился его характер. Иногда и
теперь хотелось позлословить, показаться оригинальным, и, собственно
говоря, ничего в нем как будто не изменилось, но слова выходили иные,
более солидные, более умные, и юмор в них был уже не такой. И однажды он
спросил у Санчо Зорина:
осталось. Мы тебя считаем первым кандидатом. а как у тебя... вот...
политическая голова работает?
нужно. Пойдем поговорим с Марком. Игорь начал ходить на комсомольские
собрания. Сначала было скучно, казалось, что комсомольцы разговаривают о
таких делах, в которых они ничего не понимают. В самом деле, Садовничий
делает доклад о семнадцатом сьезде партии! Какой может сделать доклад
Садовничий, если он только и знает то, что прочитал в газетах? Садовничий,
действительно, начал рябовато, Игорь отмечал для себя неоконченные
предложения, смятые мысли, заикание. Но потом почему-то перестал отмечать
и незаметно для себя начал слушать. Как-то так получалось, черт его знает:
Игорь тоже читал газеты, но кто его знает, решился ли бы Игорь сказать те
слова, которые очень решительно произносил Садовничий.
расхлебать. Царская Россия была самой отсталой страной, а сейяас мы знаем,
что семнадцатый сьезд Коммунистической партии подвел итоги. Мы закончили
пятилетку в четыре года и не с пустыми руками: Магнитогорск есть? Есть. А
Кузбасс есть? Тоже есть. А Днепрогэс, а Харьковский тракторный есть? Есть.
А кулак есть? А кулака нет! Наши ребята кулака
хорошо знают, многие поработали на кулака, а сейчас кулак уничтожен как
класс, а мы построили первое в мире социалистическое земледелие,
основанное на тракторном... тракторном парке, а также и комбайны. Мы
знаем, как троцкисты говорили и как говорили оппортунисты. каждый коммунар
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Бажанов Олег
Андреев Николай
Грабб Джеф
Майер Стефани